Сашка переступил с ноги на ногу, подумал-подумал и согласился:
— Угу…
Филя догнал Илью у двери, надел ему шапку на голову и накинул на плечи пальто.
— Глянь, и тебя подковала! — посочувствовал он дружку и подивился: — И откуда что берется?
— Да ну ее! — отмахнулся Илья. — Цену себе набивает!
— Может, и цену, а только попадаются такие ершистые девчонки… И красоты особой нету, а не подступишься. Вот у нас в колхозе был случай…
— Ершистые, пушистые! — перебил Илья, напяливая пальто. — Все они на один фасон: свистну — и побегут за мной!
— Что ж ты Тоське не свистел? — резонно спросил Филя.
— Связываться неохота… — буркнул Илья. — Пойдем выпьем, надоели мне эти танцы.
Они вышли из зала. Пропуская Илью в вестибюль, Филя покосился на его пыжиковую шапку, сказал с подначкой:
— А все-таки не обломать тебе воронежскую!
Илья резко повернулся к нему:
— А вот увидишь… Спорим!
Не смея верить своей удаче, Филя нерешительно поднял глаза на заманчивую шапку Ильи.
— Идет! — догадался Илья. — Мой пыжик против твоей кубанки!
— И на Камчатку ее приведешь?
— Сама прибежит! — заверил Илья.
Филя довольно ухмыльнулся и с напускным видом «где наша не пропадала» шлепнул Илью по руке.
В клуб вошла Анфиса.
— Разруби, Анфиска, — попросил Филя, — рука у тебя легкая!
Анфиса равнодушно пожала плечами и, ни о чем не спрашивая, разбила сцепленные руки приятелей.
— А срок? — спохватился вдруг Филя.
— Договоримся, — пообещал Илья. — Тянуть я не собираюсь.
Прежде чем уйти из клуба, Илья еще раз заглянул в зал, точно убедиться хотел, что все случившееся не приснилось ему. Тося стояла на обычном своем месте под его портретом, а вокруг толпились самые шикарные поселковые кавалеры, наперебой приглашая ее. И, счастливая и смущенная, Тося озиралась по сторонам, не зная, кого ей выбрать, чтобы никто не обиделся.
Илья презрительно усмехнулся и зашагал к выходу. Филя поспешил за ним. Вслед им весело гремела радиола:
На скамейке, где сидишь ты,
Нет свободных мест…
Илья начинает штурм. Тосю предупреждают
Тося кулинарила в лесу под кое-как утепленным на зиму кухонным навесом. По привычке человека, работающего в одиночестве, она напевала тоненьким голоском, совсем не вдумываясь в слова песни:
Меж высоких хлебов затерялося
Небогатое наше село…
Она давно уже освоилась на новом месте, привыкла к тому, что все, кроме Фили, хвалят ее обеды, и даже как бы устала немного от кулинарных своих успехов. Двигалась Тося споро и неторопливо, в ней появилось что-то сродни мастерущему Ксану Ксанычу. И вместе с тем Тося все еще оставалась несерьезной девчонкой-малолеткой, и в работе ее нет-нет да и проскальзывало кое-что от девчоночьей игры в кулинарию, будто обед она готовила не для здоровенных, проголодавшихся на тяжелой работе лесорубов, а для кукол или котят.
Из лесу вышел Илья, положил на пенек свою чудо-пилу и по узкой тропке, протоптанной в глубоком снегу, не спеша направился к кухне. Тося повернулась к нему спиной, на всякий случай перевесила поближе к себе самый тяжелый черпак и запела громче прежнего:
Горе горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело!
Чтобы Тося не думала, что он так уж рвется к ней замаливать вчерашние своих грехи, Илья остановился у костра, не спеша прикурил от перламутровой, подернутой пеплом головешки, поглазел на стеклянное зимнее солнце и лишь потом подошел к Тосиной избушке.
— Плесни-ка газировки из ручья, — попросил он обычным своим чуть-чуть небрежным голосом, каким всегда разговаривал с девчатами.
Тося покосилась на ведро, подернутое льдом. Против воли она пожалела вздорного человека и, недовольная собой, буркнула, глядя Илье в плечо:
— У меня отварная есть…
— Не употребляю, — с сожаленьем сказал Илья.
Не упуская из виду спасительного черпака, Тося сняла с гвоздя кружку, ополоснула ее кипятком и стала вытирать самым чистым на кухне полотенцем, чтобы Илья видел: личные их отношения — это одно, а сейчас она находится на работе и по долгу службы обязана прежде всего заботиться о гигиене. Илья с интересом наблюдал, как Тося готовит для него посудину. А Тося испугалась вдруг, что он может неверно истолковать ее старание, и пояснила:
— Чтоб микроба не заглотил…
Илья презрительно махнул рукой:
— Такой мелочи я не боюсь!
Тося прикинула, нет ли здесь скрытого намека на ее неудачный рост, — но попробуй разберись, когда имеешь дело с таким человеком, как Илья. Дном кружки она проломила ледок в ведре, зачерпнула густой студеной воды. Держа кружку на весу, Илья спросил с неумелой заботой:
— Ну как, не тяжело тебе у нас? — и на полшага придвинулся к Тосе.
Заподозрив неладное, Тося схватилась за черпак и сразу же почувствовала себя в безопасности, как испытанный рубака-кавалерист, дотянувшийся до своей боевой шашки.
Илья заметил Тосину мобилизацию и пошел напролом:
— А здорово мы тебя вчера разыграли!
— Как разыграли?! — опешила Тося, и черпак в ее руке сам собой опустился…
— Ну да! А ты думала, я всерьез приглашал тебя таким макаром? — Илья по-вчерашнему согнул палец крючком.
Тося растерянно заморгала: снова все рушилось, и ничего нельзя было понять. И что он за человек?.. Она с невольным страхом посмотрела на Илью, не вынесла взгляда его правдивых и безмятежных глаз и первая отвернулась, решительно не зная, как же теперь быть. Ей и поверить Илье хотелось, и полной веры все-таки не было. А с другой стороны, зачем ему обманывать и притворяться? Или замазать хочет вчерашнюю свою грубость? И опять же: зачем ему замазывать, если она для него — пустое место?.. Вот человек: сам запутался и других путает!
Тяжелый черпак оттягивал руку и мешал сосредоточиться. Тося повесила на гвоздь бесполезное оружие и мельком увидела, что работяга мороз снова начал плести в ведре паутину.
— Зачем же ты?..
Она согнула палец крючком, напоминая о вчерашнем.
— А у нас такой порядок, — сказал Илья самым честным своим голосом. — Всех новеньких испытываем: кто чего стоит, понимаешь? Вчера вот твоя очередь подошла… Припозднились мы с тобой, ты уж нас извини…
Она же еще должна и прощать!
— Ну и сколько же я стою? — с проснувшимся вдруг любопытством спросила Тося.
— Подороже других будешь! — заверил Илья и хотел было клятвенно приложить правую руку к сердцу, но кружка с водой помешала ему. — Из девчат мало кто испытание выдерживает, а ты вот выдержала!
Тося против воли польщенно улыбнулась, но тут же посерьезнела, погрозила Илье все еще согнутым пальцем и не в ладу со смыслом своих слов сказала подобревшим голосом:
— Так я тебе и поверила!
— Дело хозяйское… — тоном непонятого и незаслуженно обиженного человека проговорил Илья и поднес кружку ко рту.
— Ты еще скажешь, и Фильке обеды мои нравятся?
— Еще как нравятся: на два кило потолстел!
— А что ж он болтал: «Бывают хуже щи, да редко»?
Илья одобрительно усмехнулся:
— Запомнила?
— Я критику всегда запоминаю, даже глупую, — с достоинством сказала Тося.
— Так все сознательные люди делают… — припомнил Илья. — Слышь, Тось, ты все старое из головы — фью! — Он широко взмахнул свободной рукой, показывая Тосе, как должна она выбросить из головы все прежние свои обиды. — Раз ты такая боевая, значит, теперь у нас все по-новому пойдет. Если кто тебя обидит, ты только шепни мне, я ему сразу мозги вправлю! Договорились?
Тося призадумалась, не пожаловаться ли ей сейчас же на Филю, но природная ее нелюбовь к ябедничеству тяжким грузом повисла на языке и не давала ей слова сказать. Она и не заметила, как машинально кивнула головой в ответ на последний вопрос Ильи.
Тот облегченно вздохнул и, не давая Тосе опомниться, крепко стиснул острый ее локоток, закрепляя первую свою победу. Потом Илья мужественно осушил до дна кружку студеной воды, перевел дух и захрустел на закуску льдинкой. Тося стояла, бессильно уронив руки, и ей самой казалось, что ее здесь нету.
— Хороша газировка! — похвалил Илья напоследок, дружески подмигнул оглушенной Тосе, прося не забывать их уговора, и зашагал на делянку с видом человека, выполнившего свой долг и довольного собой и жизнью.
Тося смотрела ему в спину — пока лес не поглотил его. Только тогда она очнулась и первым делом, по женской своей природе, кинулась к ведру, разогнала морозную паутину, глянула в воду, как в зеркало, и убрала под шапку-ушанку выбившуюся прядь волос.
И тут к навесу подкралась вездесущая Катя.
