Единственная ниточка, какая была у Тальянова в руках, — по этой же дороге из соседней палаты уехал грузин-сапер, его саперная бригада входила в ту самую Пятую армию, которую разыскивал Тальянов.
В Мариамполе он не сразу решился идти к коменданту, а долго топтался на КПП и узнал, что какие-то тылы Пятой армии прошли на Кибартай. В том направлении как раз уходил грузовик, поверх бортов, что называется, под завяз, груженный валенками. Тальянову разрешили взобраться на машину. И когда карабкался на верхотуру, почувствовал, как ослабел.
А навстречу прошла машина, доверху нагруженная стоптанными, прохудившимися, разбитыми сапогами: все эти солдатские сапоги истоптаны в маршах, переходах, перебежках и атаках, иные порыжели у печек, у костров. Где-то во фронтовых тылах к старым голенищам пришьют новые союзки, прибьют новые подметки и — вперед на запад! Два времени года встретились на фронтовой дороге.
Долгонько же он загорал в госпитале и выздоравливал в команде выздоравливающих, если холодок продувает его насквозь в этой шибко пахучей шинелишке.
Вскоре их обогнала машина, груженная новенькими касками, выкрашенными в белый цвет. И Тальянов уважительно подумал о каких-то интендантах, которые загодя впрок заботятся в предзимье о снежной зиме.
А снег-то всамделишный еще и не выпадал ни разу. Правда, этой ночью вода в колеях, в копытных следах, в лужицах покрылась хрустящим ледком, но утром снова оттаяла. Сколько раз еще этой воде суждено замерзнуть и оттаять, прежде чем мороз выкует прочный ледок...
Машина с валенками обогнала батарею, тяжело громыхавшую на избитом шоссе. Один артиллерист крепко спал на сведенных станинах орудий, подложив под себя охапку соломы и соорудив какое-то подобие ложа.
То в затылок машине с валенками, то обгоняя ее, двигались порожняком санитарные автобусы, а также грузовики. На фронт спешили ящики со снарядами или минами, укрытые хвойными ветками, ящики с консервами, лопаты, понтоны, кухонные котлы и термосы, прожекторы, закутанные в брезент, снова ящики со снарядами, тюки шинелей и новеньких розовато-кремовых полушубков.
«Вот бы Незабудке такой полушубок на зиму! — успел мимоездом помечтать Тальянов. — Правда, она хвалилась, что уральцам никакой мороз не страшен, но ведь это только для красного словца так говорится... А такая овчинка стоит выделки...»
А с фронта, как всегда, неторопко, осторожничая, шли санитарные машины с ранеными, тряслись трофейные повозки с запасным колесом, притороченным сзади. Тягач, подымая облако пыли, смешанной с пеплом и пропахшей бензином, тянул поврежденную тридцатьчетверку. Проезжали трофейные легковые машины чудного фасона, каких Тальянов еще не видел. В одной такой машине под конвоем автоматчиков везли пленного немецкого офицера, видимо солидную шишку; кто знает, может, немца везли в его собственной машине... Прошла немецкая цуг-машина, за ней несколько трофейных грузовиков с бочками, а на бортах этих машин виднелись опознавательные знаки немецких дивизий — гроздь красного винограда, скрещенные мечи, желтый слон...
Проехали Вилкавишкис, с правого фланга осталась церковь со снесенной колокольней, проехали Вирбалис.
Тальянов увидел на обочине шоссе большой щит, установленный дорожниками: «Вперед на запад!» А метров через пятьдесят на той же обочине — щит «Тихий ход». Значит, поблизости контрольно-пропускной пункт. Тальянов еще успел усмехнуться про себя: «Вперед на запад — тихий ход!», успел подумать, что нужно будет рассказать этот дорожный анекдот Незабудке, и тут же машина замедлила ход — Кибартай.
Машина с валенками сворачивала куда-то на север, на узкую дорогу, обсаженную липами. Тальянову пришлось слезть с грузовика и искать другую оказию.
Не сразу решился зайти он к местному коменданту. Однако, когда увидел, что комендант — мужик боевой, при наградах, с погонами танкиста и в танковом шлеме вместо ушанки, обожженное лицо, левая рука на перевязи, смелости сразу прибавилось.
Видимо, нестроевой танкист поднаторел на своей хлопотливой работе — младший сержант, шатающийся в одиночку, не вызвал у него никакого подозренья. Едва Тальянов подошел, подчеркнуто четко козырнул, стал по стойке «смирно» и обдал госпитальным запахом, как старший лейтенант начал быстрый допрос:
— Сбежал раньше времени из госпиталя? Невтерпеж стало? На фронт? Без документа? Пришел за справкой в адресный стол?
— Так точно, — поспешно подтвердил Тальянов. Лучше быть заподозренным в том, что он раньше времени удрал из госпиталя, чем из маршевой команды.
Но что-то в лице старшего лейтенанта расположило Тальянова к откровенности, он был уверен в дружелюбии коменданта, не стал лгать и рассказал все, как есть.
Поиски осложнялись тем, что их дивизию передали из Пятой армии, которой командует генерал Крылов, какому-то соседу — не то слева, не то справа.
Комендант одной рукой достал из планшета и развернул заветную шпаргалку, сверился с ней и посоветовал ехать на Эйдткунен. При этом комендант строго предупредил: на КПП не околачиваться, первых встречных-поперечных не расспрашивать, а в Эйдткунене сразу явиться к коменданту. Старший лейтенант назвал свою фамилию и разрешил сослаться на него в разговоре с тем комендантом. Регулировщица усадила младшего сержанта на «студебеккер» с красным флажком над кабиной.
На ящиках со снарядами Тальянов и пересек границу — вот речка, мостик через нее, полосатый пограничный столб с надписью «Германия».
Все, кто проезжал-проходил мимо этого столба, смотрели на него очень внимательно — одни с радостным, почти детским удивлением, другие с недобрым огоньком в глазах. Слышались соленые солдатские словечки, слово «берлога» не сходило с уст. Кто-то погрозил столбу с надписью «Германия» кулаком.
Рядом со столбом — полосатая будка, возле нее пограничники в фуражках с зелеными околышами, с зелеными погонами и петлицами. Уже переехав через границу, козырнув пограничникам, Тальянов долго смотрел столбу вслед из-за границы. Теперь ему стала видна надпись «СССР». И он, пока доставал взгляд, смотрел на этот пограничный столб и пограничников.
Асфальт в выбоинах от воронок. Разбитое шоссе ведет на центральную площадь Эйдткунена. Аккуратная табличка с названием площади висит на углу островерхого, будто сдавленного в каменных плечах дома с подъездом, который прячется под темной глубокой аркой. Дом стоит на площади справа от шоссе.
Сперва Тальянов совладал с эмалированной табличкой на углу дома: Марктплац, или, по-нашему, Рыночная площадь. Затем прочел на фасаде вывеску из накладных букв: «Мендталь. Ликеры и вина». По витринам видно, что магазин этого самого Мендталя располагался в первом этаже, а над магазином жил виноторговец.
Дом этот уцелел случайно, район площади сильно разрушен. Пыль густо смешана с пеплом и толченым кирпичом. Стекло и битая черепица хрустят под колесами, под копытами, под ногами. Дома, выпотрошенные до фундамента, вывернутые наизнанку, с оголенными стропилами. Черепица беспорядочной лавой низринулась к карнизам или ссыпалась с крыш вовсе. На улицах валяются разбитые пушки, танки, сожженные автомашины, фургоны, набитые домашним скарбом; лошади из фургонов выпряжены или убиты в постромках, в упряжи.
Тальянов еще раз благословил старшего лейтенанта с рукой на перевязи, потому что, услышав его фамилию, комендант Эйдткунена, тоже из танкистов, сухо и коротко сообщил младшему сержанту, в каком направлении ему следует искать свою дивизию.
Путь лежал на Шталлупенен, но, не доезжая до центра города, следовало за водокачкой сразу свернуть налево, затем километров четырнадцать-пятнадцать узкой рокадной дорогой, затем — фольварк с высокой кирпичной часовней, свернуть вправо от перекрестка, где стоит сожженный танк с указкой и красным крестом на башне, — а там уже можно искать и свой полк.
Поближе к переднему краю можно не опасаться — кому придет в голову проверять личность солдата, шагающего к фронту? По тому, какого калибра минометы стояли на огневой позиции в редколесье, Тальянов довольно точно определил, сколько отсюда до немцев — километров пять-шесть, не больше. Это только в сырую, дождливую погоду звуки разрывов всегда обманывают, приближают линию фронта, а когда сухо — опытный фронтовик определяет расстояние до противника довольно точно.
Появились и шестовки с проводом: по числу ниток Тальянов определял — тянется ли связь к «большому хозяину» или это времянка, которую частенько рвет осколками, потому что торчит на виду.
Встретилась группа раненых, они заблудились, не знали, где медсанбат. Тальянов посоветовал им идти к сожженному танку, на нем указка с красным крестом.
Перед тем как разойтись, он не удержался и спросил у раненых — не знают ли они санинструктора Незабудку из батальона Дородных? Но они были из другого полка.
