Наступила ночь. Хаджумар зябко кутался в черкеску, обхватывая руками плечи, прижимался к теплому боку лошади, но скрыться от холода было невозможно. Он нетерпеливо ждал, вслушиваясь в темноту; кроме шума реки, которая отсюда под холодными объятиями тумана казалась кроткой, никаких других звуков не доносилось до лощины. Ему мерещилось, что там уже произошли главные события. Разве обязательно должна быть стрельба? Может, в ход пошли кинжалы? Обидно было, что ему дали такое мелкое поручение — стеречь лошадей. И почему я должен торчать в лощине? Что случится, если я тоже буду наверху? Отсюда можно и не услышать сигнала… Так Хаджумар убеждал самого себя в необходимости подняться из лощины на дорогу. И, как и в Хохкау, убедить себя было нетрудно.
Хаджумар вскарабкался на дорогу; и отсюда тоже ничего не было ни видно, ни слышно. И тогда медленно, шаг за шагом он стал передвигаться туда, где лежали в засаде его дядя и милиционеры. Он понимал, что поступает нехорошо, ослушавшись приказа, что ему нельзя удаляться от лощины, но ноги сами вели его вперед. У подростка не было сил себя удержать. И, когда начались главные события, он видел все отчетливо и ясно…
Сперва где-то впереди раздался шум скатывающихся под чьей-то тяжестью камней. Спустя еще минуту, метрах в двадцати от Хаджумара вспыхнул огонек. Маленький, от спички. Тут же от него вверх побежали огненные струйки. Послышался осторожный скрип колес арбы, шепот Мурата:
— Помоги, Тимур. Толкай же!..
Скрежет превратился в перестук колес. Огонь быстро разгорался, и стало видно, что это горит сено на арбе. Держась за оглоблю, Мурат и Тимур толкали арбу к обрыву. Колеса достигли края дороги, на миг замерли над пропастью и легко двинулись в темноту. Мурат и Тимур отпустили оглоблю, бросились в разные стороны, упали на землю, защелкали затворами винтовок. На все ущелье разнесся грохот. Горящая арба катилась по крутому склону к речке. Сено с каждой секундой все сильнее разгоралось. В отсветах огня Хаджумар увидел на том берегу Ардона замершие от неожиданности фигуры людей. Кони стояли по колено в воде и лили, когда на них обрушилось это огненное чудовище; оторвавшись от воды, испуганно дрожа, они вытянули шеи и задрожали, завидев приближающийся ком пламени.
Людей было трое. Один из них с кастрюлей в руках сидел на корточках возле самой воды. Другой — огромного роста, — расстегнув ворот рубашки, собирался снять ее и умыться, несмотря на холод. Третий, с винтовкой на коленях, сидел на камне…
Раздался выстрел. Пуля выбила из рук первого кастрюлю. Она бултыхнулась в воду, зазвенела по камням. Бандит от неожиданности отшатнулся и, не удержавшись на ногах, уселся на зад.
— Сдавайтесь! — раздался по ущелью громкий крик Кокова. — Вы окружены!..
Выстрел словно снял оцепенение и с людей, и с животных. Вдруг все разом метнулись кто куда. Лошади, высоко вскидывая ноги, брыкаясь, повернули к берегу и стали карабкаться вверх. Самая резвая из них по кромке воды понеслась мима бандита, собиравшегося умываться, и он, спрятавшись за круп, побежал вдоль берега. Того, что сидел, точно смыло с камня, и уже через секунду он открыл огонь… Бывалый, — подумал о нем Мурат, — юнкер или офицер.
Бандит, упустивший кастрюлю, упал на бок и потянулся к винтовке, лежавшей у самой воды. Потянулся, но не добрался. Пуля пригвоздила его голову к земле. Бежавший под прикрытием лошади метнулся за скалу. И оттуда раздались выстрелы…
— Успел винтовку схватить, гад! — выругался Коков и опять закричал: — Сдавайтесь! Вам не уйти!
Над головой Хаджумара прожужжала пуля. Подросток плюхнулся на землю, но вытянул шею, стараясь не упустить малейшей подробности из разворачивающегося перед ним боя.
— Сдавайтесь! — закричали Тимур и Солтан.
В ответ раздавались выстрелы. Четыре лошади вскарабкались наверх и исчезли в густой чаще леса. Пятая же — спасительница здоровяка-бандита — все дальше уносилась по берегу реки…
— Надо было сразу всех перебить, — ругался Коков и обрушился на Солтана, находившегося от него метрах в пяти: — Тот, что за скалой, был твой. Почему не стрелял?
— Так вы же велели стрелять только, если сдаваться не будут, — оправдывался Солтан.
— Они не собираются сдаваться, — произнес Мурат и напомнил: — Минуты три, не более, — и сено все сгорит. В темноте они могут удрать в лес…
— Жаль! — вырвалось у Кокова. — Так удачно вышли на них — и упустить?! Не-ет!.. Не позволю!..
— Выход один: перебежками приблизиться к самой реке и бить в упор, — предложил Мурат. — За пару минут можно достичь реки.
— Идет! — согласился Коков и приказал: — Приготовиться к перебежкам. Очередность…
— Первым я, — произнес Мурат.
— Вторым — Тимур, третьим — Солтан, я — четвертым, — продолжил Коков. — И дальше в том же порядке. Прикрыть огнем. Вперед, Мурат!
Мурат приподнялся и прыгнул в обрыв. Хаджумар видел, как он сперва пополз по склону, потом несколько раз перевернулся, пока не достиг низины. Милиционеры стреляли по камню и скале, чтобы не позволить бандитам вести прицельный огонь по Гагаеву. Теперь открыл огонь и Мурат, а перебежку совершил Тимур. Так, поддерживая друг друга, они приблизились к самому берегу. Мурат бежал не напрямик, а сдвигаясь вправо. И Хаджумару стало ясно для чего: чтоб можно было достать пулей укрывшегося за камнем бандита.
Арба горела, как факел. Мурат сделал еще один бросок, лег у самой реки, вскинул винтовку и выстрелил. Из-за камня послышался стон…
— Ты у меня на виду, — закричал Мурат. — Бросай винтовку, чтоб не получить в лоб.
Из-за камня показалась рука и выбросила к самой реке винтовку.
— Выходи, — приказал Мурат.
— Не могу, — простонал бандит, — ты мне ногу прострелил…
Вытащить из-за скалы третьего бандита было трудно. Он упрямо отстреливался. А огонь на арбе уже пошел на убыль. Вот-вот должен был угаснуть, и это давало шанс здоровяку уйти в лес.
— Сдавайся! — опять закричал Коков.
— Попробуй взять! — огрызнулся по-осетински бандит.
— Узнал я тебя, сволочь! — взревел Коков. — На твоей со вести, штабс-капитан, не один человек. Но и твой час пробил. Прикройте меня! — приказал он и, сбрасывая на ходу шинель, побежал вперед, в реку.
— Сумасшедший! — ахнул Мурат. — Назад!
— Берите штабс-капитана на мушку, — одной рукой держа над головой винтовку, а другой гребя, кричал Коков. — Я иду к тебе, сволочь!..
Он почти достиг противоположного берега, уже поднялся на ноги, когда из-за скалы выпрыгнул бандит. Выпрыгнул прямо на освещенное место. Высокий, заросший, с распахнутым воротом рубашки, под красным отсветом затухающего огня, он казался безжалостным палачом. Вскинув руку с пистолетом, он в упор выстрелил несколько раз в Кокова и тут же сам осел, получив сразу три пули…
Коков, точно не удерживаясь на скользких, отшлифованных веками водным потоком камнях, сделал несколько неуверенных шагов сперва назад, потом в сторону и, пошатнувшись, рухнул на спину… И тут же погас огонь на арбе…
— Вот так и бывает, Хаджумар, — сказал Мурат, когда отыскали в лесу и пригнали лошадей. — Подвиг и смерть — брат и сестра, всегда рядом ходят.
* * *
Хохкау был растревожен рассказом Хаджумара. Он поведал, как Коков, Тимур и Солтан были ошарашены, встретив в ауле живым и здоровым героя, которому в далеком русском селе, оказывается, был поставлен памятник. Подробно описал, как брали бандитов, как Мурат сперва из рук убийцы выбил кастрюлю, а когда тот потянулся к винтовке, сразил его. Аульчане восхищенно цокали языками, но больше всего их поразил не бой…
— Подумать только: памятник в русском селе?! — охали и ахали они…
А Мурат, чей авторитет мгновенно вырос, невозмутимо, точно и не было приезда милиционеров, не было разгрома банды, точно это обыкновенное дело — памятник при жизни, готовился к пахоте… Через неделю в аул въехала линейка, и с нее соскочили на землю четверо горожан. Тимур, еще с утра приехавший в Хохкау сообщить „Северному Чапаю“ о предстоящем визите гостей из Владикавказа, шагнул навстречу худому и высокому, в очках, начальнику, намереваясь представить ему Гагаева, но гость опередил его:
— Не надо, и так вижу, что это наш Мурат Гагаев! — он крепко пожал ему руку. — У меня фотография твоя есть, при слали из Архангельска. Звать меня Скиф Кайтиев. Буду сопровождать тебя до самой Москвы, а потом и до Ленинграда. Приглашение пришло тебе, Мурат, оттуда.
Горожане вошли в тесную комнатушку с узкими, едва пропускающими свет окнами. Скиф огляделся, и сердце его зашлось в тоске. Неужто здесь и живет герой гражданской войны, которого прозвали „Северным Чапаем“? Почему о нем никто не позаботился? Много еще, много черствых людей. Он шепотом приказал Тимуру:
— Покажешь мне председателя сельсовета. Желаю в глаза ему взглянуть, спросить кое о чем… Куда ты, Мурат? И чего это нож с собой прихватил? — попытался он остановить хозяина. — Спешим мы.
