— Это удивительно, какие трудности превозмогает человек, если имеет желание.
Асе понравилось, как он это сказал. Такие слова можно и к ней отнести, если вдуматься. Это ведь только кажется, что у нее все так просто вышло: пришла на завод и стала к конвейеру. Но она про себя ничего не сказала, а соседа спросила, не приезжий ли он.
Оказалось, действительно приезжий. Тоже десятилетку кончил. Нет, не в этом году. Учится. К сожалению, не в самой Москве, а за городом.
— А я работаю, — сказала Ася. — Это тоже очень интересно.
И новый знакомый согласился, что это, конечно, тоже интересно.
В конце второго отделения при затихшем оркестре и притушенных огнях, под тревожную барабанную дробь фокусник в черном плаще поджег под куполом цирка огромную палатку. Вместе с палаткой сгорела вошедшая в нее женщина в золотых туфельках, черных трусах с золотыми блестками и чешуйчатом золотом лифчике. Барабанная дробь оборвалась.
Стало слышно, как трещит догорающее пламя. Когда от палатки остались только хлопья сажи, оркестр заиграл снова, и из облака белого дыма возникла сгоревшая женщина. Она соскользнула вниз по канату и, еще веселее улыбаясь, еще нестерпимее сверкая золотыми туфельками, золотыми блестками на трусах и золотой чешуей лифчика, обежала на носочках арену, помахивая рукой и приседая.
Фокусник раскланялся. Представление окончилось. Ася вышла из цирка вместе с Павлом. Она уже знала, что его так зовут.
— А меня зовут Ася, — сказала она.
— Анна? Или Анастасия? — спросил Павел.
— Анна у нас мама. Анастасия — очень длинно. А я просто Ася. Даже и в паспорте так записано: Ася Владимировна. Мне к метро.
— И мне тоже. Вы позволите вас проводить?
— Пожалуйста.
...Вот так они и познакомились. На прощание условились встретиться снова. И Павел спросил:
— А вы меня узнаете?
— Еще бы! — горячо сказала Ася и смутилась: он это мог понять не так, как она подумала. А она подумала, что его трудно не узнать: какой-то он ни на кого не похожий. А может, это так кажется, потому что у него переменчивое лицо: он все время думает про что-то свое, и эти мысли пробегают по лицу, как свет и тень. Но это все Ася поняла позже, когда они познакомились по-настоящему. Подумать только, сколько всего должно было произойти, чтобы они познакомились! Но сегодня это уже ничего не значит. Могла же она вообще не познакомиться с Павлом!
Ася и сама себе не может объяснить, чем он ей так понравился, почему она всю зиму ждала его звонков, радовалась, когда он приезжал, огорчалась, когда он не мог выбраться. А он жил где-то за городом и часто приезжать не мог. Когда приезжал, Ася показывала ему Москву. Они шли по улицам. Ася глядела на него, худого и длинного, всегда снизу, но, может быть, потому, что она объясняла, а он внимательно слушал, все время чувствовала себя главной, и совсем не так, как с Генкой, и уж совсем не так, как с Вадимом.
Генка, Геннадий — впрочем, он не возражает, когда его во дворе называют по имени-отчеству, — очень важный. Стоит ему перейти через улицу и появиться в их дворе, как к нему подходят самые занятые, самые солидные люди их дома. Одному нужно выяснить, почему в его «Темпе» при корректировке яркости уменьшается размер кадра. Другой хочет знать, как избавиться от треска в приемнике. Третий сообщает, что на семейном совете решено купить магнитофон, и желает осведомиться о принципиальных особенностях разных схем и марок. Мало ли какие вопросы задают соседи молодому радиотехнику, особенно с тех пор, как в вечерней газете была помещена заметка об оригинальном любительском приемнике, сконструированном Геннадием Никоновым, и фотография самого конструктора, который гордо поднял подбородок, но не сумел спрятать улыбку. Генка отвечает подробно, с удовольствием сыплет терминами, чертит карандашиком схемы, покапризничав, соглашается зайти посмотреть, посоветовать и на следующий день дарит Асе цветы.
— Привыкай, Рыжик, — скромно говорит от Асе, — у хороших врачей тоже все хотят получить консультацию на ходу. В наш электронный век Геннадий Никонов всегда будет в центре общественного внимания.
Что значит «привыкай» и почему она должна к нему привыкать?
Но последнее время Генка почти не появляется в их дворе. Иногда звонит по телефону.
—Ты, конечно, завтра занята? — небрежно спрашивает он. — Ну-ну, валяй. Привет историку!
Историк — это Вадим, студент, Асин сосед по подъезду. Геннадий считает, что у Аси для него нет времени из-за Вадима. Ася пыталась объяснить ему, что с Вадимом они просто дружат, давно, еще со школы.
— Знаю, читал, — сказал Генка. — В журнале для детей. «Прошу редакцию объяснить: могут ли мальчики дружить с девочками?» Редакция отвечает: «На этот вопрос мы попросили ответить заслуженную учительницу школы». Засим фотография какой-то засушенной личности и ответ: «Могут». Учительница стыдит тех, кто этого не понимает. Она стыдит, а мне не стыдно. Мы ведь не в шестом классе. Мы с тобой взрослые люди.
— А мне с Вадимом интересно, — говорит Ася.— Он мне все объясняет.
— Подумаешь! Объяснять я тоже могу. Хочешь, лекцию прочитаю? Про цветное телевидение, например.
— Мы с Вадимом говорим совсем про другое.
— Вот-вот, я тоже думаю, что про другое. Привет!
Он резко бросал трубку. А потом все-таки проходил по их двору, небрежно раскланиваясь на ходу: «Нет, нет, в ближайшие дни очень занят», — и поглядывая на Асины окна.
— Может, пойдем куда-нибудь, а? — спрашивал он. — Ну, например, в зоопарк. Зверей посмотреть, себя показать.
Генка забавный. С ним весело. Он с Асей мирился и ссорился, исчезал и появлялся, небрежно звал ее Рыжиком, а однажды нарочно, чтобы она узнала об этом, пригласил на танцы Марину.
Но она привыкла к его выходкам и вообще привыкла к нему: он был похож на мальчишек из ее класса. Вадима она знала давно и тоже к нему привыкла.
А Павел? Тут было все другое... Павел появился тогда, когда началась ее самостоятельная жизнь, в день, когда она сама купила себе билеты. Они встречались не в Асином дворе, не на ее улице, а где-нибудь далеко от дома, в городе. Часто он приезжать не мог, всегда спешил, и все это было таинственно и совсем по-взрослому.
Очень хотелось Асе познакомить Павла с Вадимом. Очень хотелось знать, что про него скажет Вадим. Очень хотелось, чтобы Вадим ей самой помог разобраться, что с ней такое происходит. Не решилась. Побоялась, что он удивится так же, как удивилась Марина, когда увидела Павла.
— Ну, что ты в нем нашла? — сказала она. — Совсем не твой стиль!
Ася сердито ответила:
— Как ты не понимаешь?! У нас это серьезно. При чем тут стиль?
Нет, Вадим удивился бы совсем иначе. Он снял бы свои очки, потер их, надел бы снова и сказал:
— Видишь ли, дружок, чтобы ответить тебе на твой вопрос...
Так он всегда начинал свои долгие рассудительные советы.
Но не станет она советоваться с ним о Павле, и вообще не станет она больше о Павле думать. Могла она не знать, что он существует? Вот и не существует! Месяцев этих не было, ничего этого не было! Так она решила твердо. И выполняла это решение целых сто шагов. А потом снова стала вспоминать, как Павел ее в первый раз поцеловал. Никто ее раньше не целовал. Генка один раз попытался, но она на него так прикрикнула! Он только забормотал что-то невнятное про детские журналы, взрослых людей и электронный век. А Вадиму и в голову подобное не приходило.
А Павел — это было уже зимой — поцеловал ее. Ася запомнила этот вечер. Шел сырой снег и, хотя было вроде не холодно, оба озябли: долго ходили по улицам. Они вошли в подъезд и остановились на площадке около батареи отопления.
