— Так-так, — поддакивал Бочков, — встретились, сходили, поговорили, записали все в блокнот. Очень хорошо. А как вы будете писать свою корреспонденцию?
— Раскрою блокнот, где записаны слова председателя…
— Одну минуточку… Товарищ Голованов, скажите, а как вы начали бы выполнять то же самое задание?
— Примерно так же, как и Пахомов. То есть совершенно так же.
— Съездили бы в колхоз, поговорили с председателем, раскрыли блокнот… Да?
— Да.
— А не приходит вам а голову, — прищурился Бочков, — что председатель колхоза сообщил вам неверные данные о своем хозяйстве?
— Как это неверные? — удивился Пашка.
— А вот так. Разные бывают председатели.
Тимофей и Пашка молчали.
— Выполнять свое задание вы оба начали неправильно, — сказал Бочков. — Прежде чем отправляться в колхоз, вы обязательно должны зайти в областное управление сельского хозяйства, найти агронома, который курирует тот район, куда вы собираетесь поехать, и подробно поговорить с ним о положении дел в вашем колхозе. Председатель — человек заинтересованный, ему хочется показать свое хозяйство в наиболее выгодном для себя свете, и поэтому все председатели, как правило, дают субъективную оценку. А вам нужны объективные данные, вам нужен взгляд как бы со стороны. И этот взгляд вы найдете в тех цифрах и фактах, о которых расскажет агроном из областного управления.
— А если агроном из областного управления тоже даст неверные сведения? — усомнился Тимофей.
— Это менее вероятно. Областное управление находится под боком у газеты, в том же городе. В областном управлении заинтересованы в том, чтобы у газеты было объективное представление о положении дел в колхозах области… А колхоз от газеты далеко. От колхоза до газеты иногда, как-от мужика до бога — семь верст киселя надо хлебать… И вот, поговорив с агрономом, вы приезжаете в колхоз, и у вас на руках уже есть предварительная картина положения дел в этом колхозе. Начнет председатель преувеличивать свои успехи или уменьшать недостатки, а вы ему и говорите: одну минуточку, товарищ председатель, все это выглядит совсем не так, как вы мне говорите, а вот так-то и так-то…
— А если в области, на бумаге, положение в этом колхозе выглядит в одном свете, — спросил Пашка, — а на самом деле, в жизни, совсем в другом?
— Во!! — вскочил со стула Бочков. — Здесь-то и начинается работа газетчика, труд журналиста. Перед вами проблема, готовая тема статьи: колхоз глазами председателя и глазами агронома из области. Кто из них прав? Первый или второй? А может быть, оба неправы? А может быть, оба правы? А может быть, правда заключается в соединении их точек зрения?
Бочков прошелся несколько раз вдоль своего стола.
— Ну-с, будем считать, что с этим вопросом мы покончили. Теперь второй вопрос, товарищ Пахомов. Предположим, вас повысили в должности — вы теперь уже не просто корреспондент, а заведующий отделом сельского хозяйства областной газеты. Приближается уборка. Как вы будете действовать, чтобы правильно освещать на страницах своей газеты ход жатвы?
— Прежде всего надо составить план, — сказал Пашка.
— Правильно. А в какое время, когда именно вы начнете составлять этот план?
— Недели за две до начала уборки…
— А как вы считаете, товарищ Голованов?
— Наверное, лучше пораньше, за месяц.
— В том-то и дело, что лучше пораньше. И даже не за месяц. План освещения в газете уборки урожая надо составить уже во время весеннего сева, чтобы задолго до начала уборки этот план был бы уже доведен до собственных корреспондентов вашей областной газеты в районах. Весь секрет работы сельскохозяйственного отдела областной газеты состоит в определенном, так сказать, опережении времен года. Весной вы готовите план освещения летних полевых работ, летом — осенних, осенью — зимних, а зимой — весенних. Скажем, началась в области уборка, а вы в первый же ее день (если только ваш план хорошо подготовлен) уже печатаете на страницах своей газеты корреспонденцию о том, как идет жатва в самом передовом колхозе области. На следующий день газету получают в тех хозяйствах, где уборка еще не началась. И вот комбайнеры, трактористы, бригадиры, механизаторы приобщаются через газету к передовому опыту, как бы видят на ее страницах образец своей завтрашней работы, потому что каждому хочется работать лучше, каждому хочется равняться на передовых. Таким образом, вы как бы подталкиваете на страницах вашей газеты жизнь вперед, осуществляя в своей журналистской работе слова Ленина о том, что газета является не только коллективным агитатором и пропагандистом, но и коллективным организатором.
Бочков сел за стол.
— Давайте ваши зачетки, — устало сказал он. — Будем считать, что зачет по моему спецсеминару вы сдали, хотя знания ваши оставляют желать много лучшего. У меня создалось такое впечатление, что сегодня я вам сдавал зачет, а не вы мне.
Тимофей и Пашка, потупившись, молчали.
— А вообще-то говоря, молодые люди, работа в сельскохозяйственном отделе областной газеты — это благодатнейшее поле деятельности для молодых журналистов. Сколько тем, сколько встреч, сколько интереснейшего материала можно найти а сегодняшней деревне! На вашем месте после окончания университета я бы, не задумываясь, махнул куда-нибудь в нечерноземную полосу.
Он протянул Пашке и Тимофею зачетки, в которых жирно было написано желанное слово «зачет».
Потом поманил обоих к себе и достал из портфеля веселую красно-белую — видимо, парниковую — редиску.
— Ну, разве не прелесть, а? — залюбовался Бочков. — Прямо произведение искусства. Разве художник какой-нибудь, пусть даже самый лучший, сможет такое нарисовать? А земля-матушка нарисовала…
Пашка Пахомов и Тимофей Голованов вышли из университета на Моховую улицу.
— Занятный мужик, — задумчиво сказал Тимофей, — последний поэт деревни.
— Тимка, — сморщил нос Пашка, — я что-то не очень понимаю: мы получили сегодня зачет или нет?
— Вроде бы получили.
— Тогда почему же мы стоим здесь, толкаемые какими-то несчастными первокурсниками?
— А где мы должны стоять?
— В прекрасном пивном баре, держа в руках холодные кружки с белыми шапками пены, а?
— Куда пойдем?
— В Сокольники. Десять минут на метро.
Тимофей и Пашка дошли до станции «Охотный ряд», спустились вниз и покатили в сторону Сокольников.
..Тим Голованов — это Пашка, конечно, сократил старомодное имя «Тимофей» до энергичного и современного «Тим» — окончил среднюю школу, как и Павлик Пахомов, с золотой медалью и на факультет журналистики поступил без экзаменов. Здесь-то, на собеседовании медалистов, Пашка и Тимофей впервые встретились, познакомились и, как всякие молодые люди, судьбы которых уже в начале жизненного пути отмечены печатью избранности, а золотая медаль, безусловно, была знаком избранности, почувствовали друг к другу взаимное тяготение и симпатию.
Даже с первого взгляда Тим Голованов производил впечатление личности глубокой и незаурядной. Во-первых, он всегда очень тщательно одевался (костюм, белая рубашка, галстук). Во-вторых, он никогда не вел второстепенных и ничего не значащих разговоров. В-третьих, помимо учебы на факультете журналистики, он поступил еще и на заочное отделение кафедры искусствоведения исторического факультета, и на обоих факультетах учился на сплошные пятерки. И, наконец, в-четвертых, он необыкновенно серьезно относился ко всем общественным поручениям, и в первую очередь к комсомольской работе, за что и был избран на первом же курсе секретарем курсового комитета комсомола.
Дружба Тимофея с Пашкой началась с первых дней учебы в университете, когда они вместе — едва ли не самые яркие личности на курсе — вели конспекты лекций, занимались общественной работой, увлекались античной литературой и однокурсницами, сдавали экзамены и зачеты, выступали на семинарах и собраниях, ходили в туристические походы, организовывали концерты художественной самодеятельности, писали смешные сатирические обозрения и капустники…
Потом с Пашкой Пахомовым случилась метаморфоза — он попал на кафедру физкультуры, неслыханно запустил все науки и начал постепенно разрушать свой образцово-показательный образ золотого медалиста.
Тимофей же, наоборот, день ото дня все больше и больше укреплял свой авторитет и неуклонно двигался вверх по общественной лестнице — именная стипендия, конференции, президиумы.
Но, странное дело, несмотря на разницу в «положении» — именной стипендиат и «хивинец», — Тимофей и Пашка продолжали дружить. Тимофей как бы закрывал глаза на все Пашкины вывихи и недостатки. Стоило им увидеться или оказаться где-нибудь вдвоем, как они мгновенно отсекали друг от друга «шлейфы» своей популярности (один — со знаком плюс, другой — со знаком минус) и как бы снова становились прежними десятиклассниками. По-видимому, та однородная закваска, которую каждый из них получил в школе, борясь за медаль, была сильнее разнородных изменений, происшедших с ними в университете.
