— Со мной не будет богато. Не хваткий я, деньги у меня не держатся. Не умею жить, короче говоря.
Что-то он сегодня Ане не нравился. Не с похмелья ли хмурился? Она на всякий случай купила для него бутылку. Обстановка подсказывала, что надо сейчас ставить ее на стол, иначе из встречи может ничего не получиться.
Но она ошиблась, поданное на стол вино не оживило Тихона.
— Себе тоже наливаешь? — вдруг спросил он.
— С тобой за нашу любовь выпить.
— А не рано про любовь-то говорить? В третий раз всего меня видишь. Может, я не стою.
Аня подвигалась и подвигалась к нему.
— Стоишь, Тихон, стоишь! Он усмехнулся.
— Ну ладно, пей. Только я тебя после этого целовать не буду.
Тут Аня могла и обидеться. Сам пьет, а ей, видите ли, каплю проглотить нельзя, а то целовать не будет! Это он хитрит, чтобы самому больше досталось. Ну и не целуй, шут с тобой!..
Но она слишком много ждала от сегодняшней встречи. Поспешно отодвинув свой стаканчик, Аня сказала:
— Ну и не буду. Раз не велишь, Тиша, то и не буду. Он поглядел на нее пристально, как бы желая определить, насколько она искренна. И, наверное, поверил, потому что и сам подвинулся к ней.
— А глазки-то голубые!.. — сказал он теплым голосом. — Шарики! Ну, будь здорова, дорогая!
Аня не была искушена в тонкостях обращения, но ей показалось, что все-таки не бутылка ему нужна. Ничего он не хитрил и выпить много постеснялся. В благодарность за угощение навел порядок на столе, снес посуду в кухню. Увидел, что смещен водопроводный кран, поправил.
«Господи, да что же это он?.. — недоумевала Аня. — Дался ему кран! Ох, к этому мужику не сразу подладишься».
Тихон пробыл у нее ровно до девяти. Потом встал, оделся и ушел. Аня проводила его и долго не гасила света. Сегодняшнее их свидание не было радостным. Но когда она вспоминала их встречу в лесу и потом на черкизовской квартире, то понимала, что от Тихона ей не отказаться, разве только он сам ее бросит. Сейчас все ее мысли были направлены на то, как сделать, чтобы он не бросил.
— Господи!.. — сказала она вслух. — Еще ничего-то не видавши, а уже думаешь, чтобы не бросил! Ведь этот мужик — последний у меня. А какой мужик-то!..
Аня чувствовала, что пришло не счастье, а несчастье, страхи да сомнения. Все это было не по ней. Она и сама всю жизнь по-настоящему не мучилась и, как другие мучаются, не замечала. И теперь, понимая, что может погореть, как солома, всю вину за случившееся попыталась перевалить на Николая Егоровича: если бы он от нее не ушел, то и не привела бы она сюда этого Тихона. Но тут же подумала: ну, а какой смысл-то, что был бы с ней Николай Егорович? Зачем он ей нужен после Тихона?
«Что же это я?.. Да ведь это Тихон был после Коли… Все перепуталось у меня!..»
Аня погасила свет и легла. Ложась, нащупала что-то на постели. Это Тихон обронил мундштук. Запах табака еще раз напомнил, что только что рядом был мужчина. Запах был совсем слабый и невкусный, но Аня долго держала мундштук у самого лица.
«А я-то сама неужели ничего не стою? — словно спохватившись, спросила она себя. — Нет, врешь, милый мой! Еще так к себе привяжу, что не отлепишься!»
Ей трудно было отработать следующую смену: все ждала, что ее позовут к телефону. Но Тихон не звонил.
Он протомил ее с неделю. Потом пришел как ни в чем не бывало.
Аня прямо с порога подступилась к нему с упреками. А он даже удивился:
— Да что же я, должен каждый день ходить? Вот придумала!
Губы у Ани дрожали, лицо было сердитое и красное. Тихон потрепал ее по щеке.
— Не надувай губы-то, не надувай. Не идет тебе.
— Не могу я без тебя, Тиша!.. — дрожащим голосом сказала Аня.
Он был немного тронут. Аня решила этого момента не упустить. Она поспешно вытерла мокрые глаза, поправила причесочку, попудрила горячее от недавнего злого волнения лицо. И села рядом с Тихоном.
— Что новенького, Тиша?
— Новостей много. Вот Индира Ганди в гости к нам собирается.
— Что это ты мелешь?.. Он весело засмеялся.
— Ах ты моя сладкая!.. Ты не сахарной пудрой щеки-то присыпаешь?
И он обнял ее, сорокалетний мужик сорокалетнюю женщину.
Аня перестала красить волосы, чтобы не быть для него «рыженькой». К ним возвращался их природный, русый цвет. Тихону нравились ее волосы, он все трогал их рукой, гладил.
— Давай я концы отстригу, — сказал он, указывая на сохранившуюся на прядях рыжину.
— Она сама сойдет, Тиша.
Потом стала накрывать на стол. Тихон вышел в коридор, вернулся с бутылкой «Золотой осени».
— Сегодня я угощаю.
На этот раз оказалось, что он и от самой легкой выпивки может быть разговорчивым. И Аня поняла, что он весь зависит от настроения, как парус от ветра. Любил, например, чтобы снег шел. Она утром, когда увидела, что асфальт белый, не обрадовалась: сапожки не успела из ремонта взять. А Тихон пришел сейчас с мокрыми ногами и смеется.
За «Золотой осенью» он ей рассказал, что служил во флоте и на сверхсрочной плавал в загранке, своими глазами видел Южную Америку.
— Из-за границы-то привез что-нибудь с собой, Тиша?
— Кому мне было привозить? Я тогда одинокий был.
Аня помолчала. Тогда одинокий, а сейчас, значит, не одинокий? Ее он имеет в виду или другую женщину? Спросить бы надо, да как бы настроение ему не перебить.
— Сперва с восторгом плавал, — продолжал Тихон, — потом тоскливо стало. Спишь в койке, а в глазах — трава, орешник, колокольчик с лютиком сплелся!.. Я в деревне вырос. От немцев мы ушли, и больше я уж туда не попал.
Аня решила, что лучше не скрывать, что ей удалось продать свой деревенский дом. И, заметив, что Тихон помрачнел, сказала в свое оправдание:
— Чем с домом-то, лучше уж на машину записаться. Тихон посмотрел на нее пристально.
— Тебе только «Фиаты» и водить!
Он лег на диван и закинул локти под свою черную большую голову.
— Ветлы у тебя в огороде красивые были. Я тогда картошку копал и все любовался.
Аня вспомнила, что ветлы эти покойная мать все покушалась спилить — огуречник ей тенили. Сама Аня даже толком не помнила, сколько их было, вётел этих. С одной, кажется, Юрка, маленький, раз упал.
— Отдохнуть захотим, Тихон, так я любую путевку достану. И на Кавказ, и в Крым.
— Это уж ты сама езди, — холодно отозвался он.
Ане все-таки удалось опять вернуть его к хорошему настроению. Тихон умел быть снисходительным: что, мол, взять с женщины? Особенно красивой. Ты ей про орешник да про ветлы, а она вон уже опять носом в зеркало сунулась.
Уговорить его остаться на ночь она не смогла, в девять вечера он поднялся.
— Будь здорова, Нюрочка!
— Баба есть у тебя! — не выдержав, закричала Аня. Уж очень не хотелось ей его отпускать.
— Грубо ты себя ведешь, — сказал Тихон. — Замечание тебе.
«Ну и что же теперь делать-то? — думала Аня, оставшись одна. — Даже если и есть у него жена, все равно ведь буду с ним встречаться…»
Когда он один раз пришел к ней очень усталый и уснул, она обыскала его пиджак, обнаружила полтинник мелочью и профсоюзный билет, из которого узнала, что фамилия Тихона Соколов, что родился он, как и она, в 1930 году и что по специальности он слесарь-монтажник. Взносы в профсоюз были у него не плачены несколько месяцев.
Теперь при желании Аня могла бы узнать его адрес через справочное бюро. Но решила до поры до времени этого не делать: боялась неприятностей.
Вскоре по неосторожности Аня сама же себя и выдала: назвала Тихона «товарищ Соколов».
— Откуда ты знаешь, что я Соколов? — Он покачал головой. — А ты, оказывается, сыщик!..
И Тихон пропал надолго. Аня намучилась, боялась хоть на минуту вечером выйти из дома, чтобы его не пропустить. Второго ключа она ему пока не доверила.
«Разве это любовь?.. — уже мрачно спросила она себя в один из одиноких январских вечеров. — А вдруг больше вообще не придет? Что же придумать-то?..»
Но уже на следующий день ее кликнули к телефону.
— Здравствуй, Анна Александровна! Это товарищ Соколов тебя беспокоит, Тихон Дмитриевич. Зайти сегодня можно будет?
Аня стиснула зубы, потому что хотелось крикнуть: «Что же это ты, гад, со мной делаешь?..» Но она ответила тихо: «Приходи». И почувствовала, что у нее разжимаются пальцы, сердце дрожит, туманится голова.
Наверное, Тихон догадался, что Аня «доходит». И наконец сказал ей то, чего она все время допытывалась: жена с ним не живет, хотя они еще не в разводе и квартира у них не поделена. Девочка Тамарочка учится во втором классе.
— Ну, чего тебе еще знать надо? — грустно спросил Тихон.
Надежды захлестнули Аню: «Может быть, разведется? А что алименты еще сколько-то платить будет, это полбеды. С него и алиментов-то небось… Ведь не академик».
— Неужели сегодня опять рано уйдешь?
— Надо девочку встретить. Она на фигурное катание ходит.
