Русское общество забурлило. Иван Сергеевич Аксаков в послевоенной уж, правда, речи (за которую его сослали, впрочем, в имение родственницы) говорил: «Никогда никакая война не возбуждала такого всеобщего на Руси сочувствия и одушевления, не вызывала столько животворящей любви, не заслужила в такой полной мере названия народной, как именно эта война, благодаря именно этой священной задаче».
А вот воззвание болгарского Центрального революционного комитета в самый день объявления долгожданной войны: «Мы несли мученический крест, но, несмотря на неописуемую неволю и страдания, у нас теплилась надежда, которая крепла. Этой надеждой, ни на минуту не оставлявшей нас, была православная великая Россия. Братья мы не напрасно ожидали ее помощи… Вот она идет требовать ответа за пролитую кровь наших мучеников. Скоро русские победоносные знамена взовьются над нашим отечеством.
Русские идут бескорыстно, как братья. Болгары, мы все должны, как один, подняться и по-братски встретить наших освободителей, всеми силами оказывать содействие русской армии».
Итак, Россия пошла. Мне попались в руки две строевые песни тех времен, которые распевались на маршах солдатами гвардейского полка. Интересно взглянуть, как идея освобождения Болгарии преломлялась в сознании солдат, приобретая незамысловатые, наивные формы солдатского фольклора:
Ой за морем, ой за синим
По степи растет бурьян.
Ой за морем, ой за Черным
Расплодился мусульман.
Там растет бурьян богатый,
Машет красной головой.
Мусульман качает важно
Разноцветною чалмой.
Взяли бабы косы в руки
И пошли бурьян косить.
Наши храбрые гвардейцы
Стали турок сильно бить.
Накосили бабы сена,
Извели в степи бурьян.
А гвардейцы настреляли,
Словно птицы, мусульман.
Взяли бабы и руками
Опололи степь кругом.
Так и турок, братцы, надо
Из Европы с корнем вон.
Тут, как видите, все: и строевой задор для поднятия духа и даже физических сил во время похода, и политбеседа на нужную тему, и стратегическая установка. Впрочем, задача иногда бралась и более узкая, более конкретная. Выглядело это, к примеру, так:
В семьдесят седьмом году
Пришли к турке, ко врагу
русские войска.
Шли сюда мы не гулять,
Пришли турок побеждать
русскими штыками.
Повстречался мусульман,
Без похмелья стал он пьян.
Что он, ошалел?
Как под Горным Дубняком
Мы валили их рядком,
знатно разнесли.
А из Дольня Дубняка
Турки задали дерка
в Плевну убрались.
Там задачей задались
Нас не допускать,
за стеной сидят.
Мы задачи их решали,
Не такие стены брали,
эту, брат, возьмем!
И взяли, конечно. Но не так все было легко, как в наскоро сочиненной походной песне. Достаточно сказать, что только под самим генералом Скобелевым несколько раз убивало коня, а саблю его, которой он показывал путь на вражеские редуты, перешибло пулями, настолько густ был турецкий огонь. Шесть тысяч человек легло на склоне холма. Это много даже для современной войны, а ведь теперь иные масштабы. Когда был взят основной редут, турки на время вернули его снова. Суздальского полка майор Горталов не счел возможным для своей части покинуть завоеванный и уж облитый русской кровью клочок земли. Его подняли на штыки с саблей в руках. Подвиг его в то время потряс Европу.
На помощь осажденным в Плевне туркам из южной части Болгарии, через Балканский хребет рвались отборные войска Сулеймана-паши. Они рвались через Шипкинский перевал. В том-то и состоит великое значение Шипки, что не пустили Сулеймана-пашу, не позволили ему оказаться в тылу, не дали возможности со спины ударить По идущим на штурм редутов войскам генерала Скобелева.
Существует подробное описание Шипкинской эпопеи, поставлен большой советско-болгарский фильм «Герои Шипки», Верещагин – участник и очевидец кровопролитных боев – оставил нам потрясающие полотна, в которых высокое искусство сочетается с документальностью фронтового репортажа.
Схема была проста и понятна. На горе сидят русские солдаты и болгарские ополченцы. Несколько дней подряд, в сущности беспрерывно, на эту гору лезут с трех сторон турки – целая армия против нескольких сот человек.
Майор Гиляев воззвал к сражающимся: «Братцы! Неприятель окружил нас со всех сторон. Следовательно, пути отсюда нет. Будем держаться, пока придет помощь. А если помощь не подоспеет, мы все ляжем костьми за освобождение Болгарии, Итак, молодцы, будем драться до последней капли крови и умрем героями!» После этого он запел песню – гимн болгар:
Шуми, Марица, окровавена,
Плаче, вдовица, люто ранена.
Генерал Гурко отдал приказ по отряду болгарских ополченцев: «К вам обращаюсь, болгарские дружины. 19 под Старой Загорой вы привлекли против себя 15 неприятельских таборов, то есть почти в 4 раза сильнейшего неприятеля с многочисленной артиллерией, против которой вы могли выставить четыре горных орудия. Это было первое сражение, в котором вы вступили в борьбу с врагами, и в нем сразу показали себя такими героями, которыми вся русская армия может гордиться и может сказать, что она не обманулась, послав в ваши ряды самых лучших офицеров. Вы – ядро будущей болгарской армии. Пройдут годы, и эта будущая болгарская армия скажет: «Мы – потомки славных защитников Старой Загоры».
Сохранилось и обращение к ополченцам генерала Столетова: «После битвы под Старой Загорой Царь и вся Россия смотрят на вас как на храбрых и самоотверженных воинов. Я уж послал донесение, и вскоре к нам придет помощь из Тырнова. Помните, молодцы, что Царь и вся Россия возлагает на вас защиту шипкинских позиций, а Болгария ждет вашей помощи для своего освобождения».
23 августа (по новому стилю), в самый критический день, осажденные выдержали четырнадцать атак отборных турецких войск. Муллы и ходжи, находясь среди войск, разжигали религиозный фанатизм солдат, воодушевляли их на священную войну с гяурами. Сулейман-паша безжалостно бросал в бой все новые и новые полчища фанатиков. С протяжным криком: «Алла!» карабкались они на скалу, устилали трупами ее крутые склоны и все же беспрерывно, упорно, безостановочно карабкались вверх.
Осажденные отбивались камнями, бревнами, даже трупами убитых товарищей. И вот я вычитал в одном месте, что же решило в самый роковой момент исход ужасного, на несколько дней растянувшегося сражения.
Некто майор Павел Николаевич Попов проскочил под градом пуль намертво простреливаемое пространство, чтобы скакать или бежать бегом за немедленной помощью. Лошади у него не было. По другую сторону скалы он нашел ординарца с офицерской лошадью. Ординарец не хотел отдавать коня. Попов наставил наган и отобрал лошадь. На этой лошади он прискакал к генералу, который вел подмогу. Но люди были истощены длительным горным переходом и не могли двигаться дальше:
– Видите, лежат без ног, ступайте и скажите это.
– Если теперь не помочь, будет поздно. Шесть батальонов турок возьмут шоссе.
– Возьмите казаков.
– Казаки есть на Шипке. Их прибытие не убедит и не вдохновит защитников. Нужно показать, что пришла настоящая помощь. Не найдете ли, ваше превосходительство, лучшим посадить на казачьих лошадей батальон стрелков!
– Встать! – скомандовал генерал.
Стрелки вскочили на казачьих лошадей (по двое на лошадь) и понеслись на Шипку.
Казалось, еще бы минута, и Шипка была бы взята. Оказалось, этот именно батальон, соскочив с лошадей и бросившись в штыки, и решил все дело в самую последнюю, самую роковую секунду. Вот что значит инициатива и настойчивость одного человека даже в такой неразберихе и буче, которые царили на Шипке.
Между прочим Шипка, если перевести это слово на русский язык, означает не больше, чем обыкновенный мирный шиповник.
Четыреста сорок памятников воздвигла Болгария в разных местах русской доблести, русскому бескорыстному братству. Памятники разные и по характеру и по величине. Ну, во-первых, собор Александра Невского в центре Софии. Самое красивое и самое грандиозное здание в столице Болгарии. Памятник Александру Второму на площади перед входом в Народное собрание; парк генерала Лаврова около Плевны; парк Скобелева на том холме, где погибло шесть тысяч штурмующих. В центре города – парк освободителей Плевны. Оригинально устроена решетка этого парка: вместо коренных столбов врыты в землю стволы орудий. Вместо частокола поставлены винтовки со штыками. В основаниях винтовок – снаряды. Участвуют также в загороди и казачьи пики, и сабли. В парке – бюсты Александра Второго, Скобелева, Гурко, Тотлебена…
В музеях (и в самом городе, и в парке Скобелева) личные вещи солдат и офицеров: котелки, хохломские мисочки, медные образки с изображением Георгия Победоносца, складни, пули, добытые впоследствии из братских могил (то есть, значит, уж выпавшие из трупов после нетления), волосы ребенка, найденные в братской могиле в солдатском ранце, черепа с дырками и зарубинами, кости с дырками, знамена, изорванные в лоскутки. Я не говорю про образцы оружия, само собой разумеется, оно представлено в изобилии.
