сказал:
— Спасибо вам, Галина Борисовна, за помощь. Когда будете уезжать из Риги — позвоните. На всякий случай я сейчас пожелаю вам счастливого пути. Если напишете из дома о благополучном прибытии, буду рад... Как закончится дело, я обязательно извещу вас...
Он стоял, пока Гранина входила в подъезд. Видел, как она с улыбкой помахала ему рукой и, лишь когда ее силуэт скрылся за широкой стеклянной дверью, медленно, усталой походкой пошел обратно.
— Ну, какова ваша точка зрения в отношении Путны? — кладя трубку на аппарат и как бы продолжая ранее начатый разговор, спросил Пешехонов у вошедшего в кабинет Фалина.
— Сейчас есть основания считать его под большим подозрением. Ведь до сих пор он не желает сказать, где находился в те часы, когда была убита его жена. К тому же на нем был плащ с такими же пуговицами, как и та, что мы нашли у убитой. Это уже немало.
— Да. Арвида мы можем только подозревать в убийстве, а вот доказательств его причастности к убийству у нас пока недостаточно. Не так ли?
Фалин молча кивнул головой.
— Самое главное, — продолжал Пешехонов, — неизвестны мотивы убийства и нет никаких данных о соучастнике или соучастниках. Ведь бесспорно, что одному совершить это было невозможно. Сейчас нас в первую очередь интересует человек, у которого в прошлом году брал плащ Путна. Возможно, это и есть соучастник. Но брать быка за рога и спрашивать у Арвида о нем нельзя: как только он узнает, что мы вышли на его сообщника, они вместе немедленно предпримут контрмеры. Значит, на того человека нам нужно выходить, минуя Арвида. Как вы решаете этот вопрос?
— Есть два пути. Первый мне подсказал следователь прокуратуры Куприн. Он весной этого года в городе Кулдига видел очень пожилого человека, одетого в плащ цвета хаки с точно такими же пуговицами. Поэтому не исключено, что интересующий нас плащ уникальным не является. Возможно, такие плащи были в продаже и в нашей республике. Я продумал план и набросал схему своих действий через торгующие организации республики. Вот эта схема.
— Сто́ящее дело! — одобрительно отозвался Пешехонов, просмотрев схему.
— А вот второй путь, — продолжал Фалин. — Тут хочешь, не хочешь, а без самого Путны не обойтись. Я хочу при очередной встрече с Арвидом предложить ему (конечно, под благовидным предлогом), составить список всех его близких знакомых с указанием места жительства и работы. Нам известно, что у него есть знакомый, который увлекается марками, по имени Генрих, у него он, видимо, когда-то брал плащ. Если Генрих к смерти Громовой никакого отношения не имеет, то Арвиду не будет смысла не указывать его в своем списке. В противном же случае он его не включит, ну и это будет уже негативной уликой против них обоих...
За дни, проведенные вместе, Пешехонов и Фалин ближе узнали друг друга. Фалин уже не испытывал робости и неуверенности в присутствии своего начальника; исчезло то чувство профессиональной неполноценности, которое появилось у него после предметных уроков, преподанных ему Пешехоновым там, в старом сарае. Отличные теоретические знания, прилежность, хорошая работоспособность Фалина не прошли мимо внимания Пешехонова, и он при каждом удобном случае давал понять, что промах по делу Громовой лишь случайный эпизод и что он верит в возможности своего молодого коллеги.
Пешехонов имел твердое убеждение в том, что хвалить, награждать грамотами человека лишь за то, что он качественно выполняет свою работу, не следует, ибо каждый честный человек должен работать хорошо, добросовестно. Вот за отличную работу, когда человек в труде сознательно выходит за рамки обычного и на него можно равняться другим, и должно следовать поощрение. Такая точка зрения объяснялась, видимо, его армейской школой: в Вооруженных Силах Пешехонов прослужил более двадцати пяти лет.
По складу своего несколько замкнутого характера Пешехонов не считал нужным посвящать кого-либо из сослуживцев в свои личные дела, переживания. И тем более не пытался так, ради интереса, без достаточных оснований вникать и в их личные дела. Но когда он своим наметанным глазом и каким-то внутренним чутьем замечал, что с человеком что-то происходит необычное, тут он равнодушным не оставался: деликатно и тонко мог расположить к доверительному разговору исключительно ради того, чтобы помочь советом, а если требовалось, то и действием.
К следователю Фалину Пешехонов, несмотря на короткое общение с ним, проникся теплым чувством, и оно не позволило ему осудить резко то несерьезное отношение, которое допустил он, ведя следствие по делу Громовой.
Пешехонов ловил себя на мысли, что это чувство, эта его снисходительность проистекает от сравнения Фалина с сыном Виктором: они однолетки и даже внешне чем-то похожи друг на друга. И рост у них одинаков, и глаза такие чистые, бесхитростные. Верно, Виктор уже почти год как женат, а Фалин еще холост. Ну что же, ему еще только двадцать три года. Успеется.
Как-то, отвлекшись от служебных разговоров, Пешехонов поинтересовался о дальнейших жизненных планах Фалина.
— Вы имеете в виду мою дальнейшую служебную карьеру или все вместе взятое? — уточнил Фалин.
— Ну, конечно, все, — улыбаясь, пояснил Пешехонов.
— Тогда так, — начал Фалин. — Мне очень нравится профессия следователя. И я хотел бы достичь такого совершенства и успехов, ну, не как Лев Романович Шейнин, а хотя бы как следователь по важнейшим делам вашей прокуратуры Арнольд Тринкуль. И вы знаете, профессия прокурора меня совершенно не привлекает, хотя среди моих коллег бытует такое изречение: «Плох тот следователь, который не мечтает стать прокурором». По-моему, это неверно.
— Конечно, неверно, — подтвердил Пешехонов. — Хорошие следователи нужны не меньше, чем хорошие прокуроры.
— Так что с избранной дороги я не сверну.
— Ну, а планы житейские? Ведь и семьей обзаводиться нужно?
Заметив, что Фалин медлит с ответом, Пешехонов уточнил:
— Невеста у вас есть?
— Есть у меня невеста, — нерешительно ответил Фалин. — Но до женитьбы еще далеко.
— Почему далеко?
— Ей еще год учиться... А потом ее родители хотят, чтобы она осталась в Москве. Они уговаривают моих родителей, пишут мне, чтобы я приложил все усилия и добился перевода в Москву. У них веский довод: здесь, в Гвардейске, она не сможет найти работу по специальности. А мой довод, что я не хочу жить под постоянным контролем многочисленных предков, они во внимание не берут.
— А как относится к этой ситуации ваша невеста? Кстати,
