Голубев подписал рецепт и, обрадованный удачным началом, отправился в медицинскую канцелярию.
Начмеда в канцелярии не оказалось, он был в тринадцатом отделении. Голубев не стал ждать — пошел туда.
Полковник Саляревский — сутулый, суетливый старик, своей фигурой издали напоминавший вопросительный знак, — приветливо поздоровался с Голубевым:
— Привет, старина! Слушаю.
Голубев коротко объяснил суть своей идеи и протянул на подпись историю болезни Сухачева и рецепт.
Саляревский привычным движением выдернул из нагрудного кармана красный граненый карандаш и пробежал глазами рецепт.
— На-на-на… — бормотал он, — так, так, так.
Голубев следил за карандашом — от его взмаха зависел дальнейший ход дела. Карандаш повисел в воздухе, остановился, приблизился к рецепту.
— Нет, не могу.
Саляревский сунул карандаш в карман.
— Почему, товарищ полковник?
— Стрептомицина сегодня в аптеке нет.
— Не может быть.
— Я лучше знаю, что у меня есть и чего нет.
— Но как же так, товарищ полковник?
— Я тут ни при чем. Во избежание недоразумений зайдемте со мной в аптеку.
Начальник аптеки — лысый, высокий, приятный на вид человек — при входе Саляревского встал:
— Привет, старина! Как дела?
Начальник аптеки начал докладывать, Саляревский перебил:
— У нас стрептомицин есть?
— Нет, товарищ полковник. Вчера кончился. Через день получим.
Саляревский повернулся к Голубеву:
— Видите…
— Товарищ полковник, человек умирает, Стрептомицин может его спасти.
Саляревский развел руками:
— Что есть, товарищи, то пожалуйста…
Голубев решил идти к генералу. Но для этого необходима санкция начальника отделения. Голубев снова направился в библиотеку.
— Товарищ начальник, черт знает что получается… — И он рассказал Пескову о заминке со стрептомицином.
Песков пожал плечами: — Тут уж я не виноват.
— Да не может быть, чтобы его не было. Ну, нет на окладе, есть «энзе».
— К сожалению, это не в моей власти. Да-с.
— Тогда разрешите обратиться к начальнику госпиталя?
— Обращайтесь, — сказал Песков.
Генерал был занят, Саляревский, желая подчеркнуть, что он готов сделать все, что может, зашел к генералу и через минуту позвал Голубева.
— Вы по поводу стрептомицина? — спросил генерал.
Голубев снова повторил суть своего предложения, объяснил, что стрептомицина нет в настоящее время в аптеке и на складе, но, вероятно, есть «энзе» и он просит начальника госпиталя ходатайствовать о предоставлении медикамента из неприкосновенного запаса.
— Нельзя медлить, товарищ генерал. Больной очень плох.
— А вы уверены, что стрептомицин поможет?
— Я не могу так сказать, товарищ генерал, но логика…
— Логика? Логика вещь хорошая, но в нашем деле нужна точность.
— Я понимаю, товарищ генерал. Я для вас, наверно, не авторитет, только, честное слово, я прав. Честное слово, — твердым голосом повторил Голубев.
Генерал посмотрел на него пристально — лицо его оживилось, по-молодому сверкнули глаза, и он приказал Саляревскому:
— Напишите ходатайство на имя начальника лечебного отдела.
— Слушаюсь.
Когда вышли из кабинета, Саляревский проговорил:
— Я — пожалуйста. Прикажут — сделаю. Мне нетрудно…
В коридоре Голубева ожидал шофер начальника госпиталя.
— Товарищ гвардии майор, — отрапортовал он, — генерал приказал вас подвезти.
— Спасибо, служба. Поехали.
В медицинском управлении был неприемный день. Однако не меньше чем три десятка офицеров хотели попасть на прием. Все они толпились в бюро пропусков — кто ждал у окошечка, кто на скамейке, в ожидании, толковал с приятелем, кто стоял в очереди к телефону.
Прежде чем попасть на прием, надо было вынести длинную и нудную процедуру: узнать номер телефона лица, к которому надлежало обратиться, позвонить этому товарищу, попросить позволения пройти к нему и, если он разрешит, подождать, пока спустят заявку на пропуск, получить пропуск и только после всего этого пройти по неотложному делу.
Голубев не бывал раньше в медицинском управлении и не знал этого. Быстрым шагом он подошел к окошечку, протянул удостоверение личности.
— Вам к кому? — спросил дежурный, остроносенький сержант, не принимая удостоверения.
— К начальнику лечебного отдела.
Сержант полистал какие-то бумажки, покачал головой:
— Вас нет.
— Как нет? — не понял Голубев.
— Вы что — первый раз? Надо пропуск заказать. Позвоните «два-два, шесть-шесть».
Голубев торопливо подошел к телефону, встал в очередь. Офицеры выходили из телефонных кабин злые.
— Терпеть не могу сюда ездить! — ругался один. — Они все больше бумажками заняты.
Голубев не понимал причины возмущения.
— Безобразие! Третий раз звоню, все заявки спустить не могут, — сказал худой высокий капитан, почему-то обращаясь к Голубеву:
— Вы успокойтесь. Немного подождите, и все будет в порядке.
— И-и, товарищ майор. Посмотрим, что вы скажете.
Минут через десять подошла очередь Голубева. В трубке послышался неприветливый голос. Его спросили, кто он, по какому поводу прибыл, обязательно ли ему надо пройти сегодня. Голубев терпеливо отвечал на все вопросы.
— Хорошо. Ждите, — сказал неприветливый голос, и трубку повесили.
Голубев вышел из кабины, сел на скамейку рядом с капитаном.
— Заказали? — спросил капитан.
— Да.
— Теперь часа два подождите.
— Что вы! У меня неотложное дело. Капитан слегка присвистнул:
— И-и, им нет дела до вашего дела. Вот увидите. Прошло полчаса, Голубев подошел к окошечку, подал удостоверение. Остроносенький сержант полистал бумаги и молча возвратил удостоверение.
— Слушайте, я по срочному делу.
— Позвоните «два-два, шесть-шесть», — монотонно произнес сержант, не глядя на Голубева.
Снова Голубев встал в очередь к телефону. Теперь, прислушиваясь к возмущенным голосам, он уже не удивлялся — сдерживал себя и молчал.
Опять тот же недовольный голос задал Голубеву те же вопросы.
— Я уже вам все объяснял. Я из госпиталя. Дело мог требует немедленного решения.
Голубева не стали слушать:
— Заявка будет. Ждите.
Голубев сел, кусая губы, подумал: «Вот что гробит любое живое дело».
— И-и, ждете? — спросил капитан.
— Жду, — Голубев посмотрел на часы, — Жду еще пятнадцать минут.
— И-и, не уложитесь.
— Посмотрим.
Однако он не высидел пятнадцати минут, подошел к окошечку.
— Вы к кому? — Остроносенький сержант даже не повернул головы.
— Во-первых, товарищ сержант, извольте смотреть на человека, а не в бумаги, когда с вами разговаривают, — произнес Голубев негромко, сквозь зубы, но отчетливо, точно вколачивая слова. — Во-вторых, я подхожу к вам третий раз, и вы должны были запомнить меня и помочь в срочном деле. В-третьих, делаю вам замечание за формальное отношение к своим служебным обязанностям.
Остроносенький сержант вначале очень удивился, вылупив глаза на грозного посетителя, потом медленно начал подниматься из-за стола.
— Слушаюсь, — сказал он покорно, — только ведь я ни при чем.
— Не болтайте. Скажите номер телефона начальника управления. Нет, лучше члена Военного совета.
Сержант водил пальцем по стеклу, под которым лежал список телефонов, и с перепугу никак не мог найти нужный номер.
— Ну, скоро вы?
— Сейчас, сейчас. «Двадцать ноль один».
Голубев подошел к очереди у телефона. Он не заметил, что в бюро пропусков наступила тишина, — все смотрели на него. Капитан вытягивал и без того длинную шею, стараясь, чтобы Голубев увидел его ободряющую улыбку.
— Товарищи, — сказал Голубев, обращаясь к очереди, — у меня срочное дело — человек умирает. Разрешите?
— Проходите, что за вопрос!
Прежде всего Голубев набрал старый номер. Вновь ой услышал знакомый голос.
— Простите, кто со мной говорит? — спросил Голубев.
— А что вы хотели?
— Я хотел бы знать, кто со мной говорит. Моя фамилия Голубев, гвардии майор.
— Подполковник Тыловой.
Голубев помедлил и, пристукивая пальцами по стене кабины, проговорил:
— Так вот что, товарищ подполковник Тыловой. Я к вам звоню третий раз. Если вы сейчас же не спустите заявку и у меня умрет человек, отвечать будете вы. Жду пять минут и обращаюсь к члену Военного совета.
Тыловой разъярился:
— Что это за угрозы? Прошу вести себя как положено. Вы знаете, где находитесь?
Голубев повесил трубку и вышел из кабины.
— С такими только так и разговаривать, — одобрили стоявшие в очереди офицеры.
— Засиделись! В часть бы их на разминку.
— Действительно, человек умирает, а они бюрократию разводят.
