— Двадцать первый, курс сто десять! — скомандовал Пилипенко.
Я развернул истребитель влево и несколько минут летел этим курсом. По моим расчетам выходило, что я нахожусь над береговой чертой. Значит, шпион уже обнаружил меня и дал тягу.
— Двадцать первый, дальность до цели…
Я включил прицел, и на индикаторе вспыхнули бледно-зеленые блестки. Их было много, но новый прицел позволял легко отыскать среди них нужную.
— Захват, — передал я на КП.
Все тело сжалось в комок, напряглись нервы. Передо мной был враг, лишивший Юрку мечты и чуть не погубивший его. За мной он тоже следит, ждет удобного момента… Либо он меня, либо я его. «Птичка» — отметка цели появилась вверху прицела. Значит, разведчик идет выше меня. Набираю высоту, и «птичка» плывет к центру. Вдруг она, словно ударившись обо что-то, резко уходит вниз! Инстинктивно отдаю ручку управления от себя и тут же удерживаю ее: самолет не мог так резко пойти на снижение — высота незначительная, легко врезаться в воду. Что-то шпион мудрит, готовит сюрприз…
А «птички» уже не было в сетке прицела. Достаточно было чуть изменить режим, как самолет вышел из радиолокационного луча. Шпионский экипаж превосходно знает свое дело. Если так будет продолжаться дальше, через несколько минут он будет над нейтральными водами. А на его борту ценные разведданные. Ну, нет!..
Готовлюсь к пуску ракет и меняю резкость изображения на индикаторе. Пилипенко дает курс. И вот она, «птичка», снова в кольце! Нажимаю на гашетку. Истребитель вздрагивает, из-под крыльев, оставляя огненные хвосты, вырываются две ракеты. Они тут же исчезают в туманной дымке. Слежу за ними по индикатору. Но что это?! «Птичка» опять скользнула вниз.
Так вот какой сюрприз приготовил шпионский экипаж! Он применяет какие-то новые помехи…
Что же предпринять? Думай, Борис, думай! Ведь у «дельфина» была защищена только задняя полусфера. Узкий, направленный луч… Командиры учили нас атаковывать не только с задней полусферы. Трудное это дело поймать цель в кольцо при большом угловом перемещении на попутно-пересекающемся курсе, но возможное.
— «Чайка», наведи с ракурсом в две четверти, — попросил я Пилипенко, отворачивая в сторону.
— Понял, — ответил Пилипенко. — Пройди курсом восемьдесят. Так. Теперь сто семьдесят пять…
Выравниваю перехватчик и начинаю поиски. Самолет-разведчик идет попутно-пересекающимся курсом, надо не прозевать, когда он попадет в луч истребителя, сразу же произвести пуск, иначе опять придется дело иметь с помехами. Надо быть готовым ко всему. Могут быть еще сюрпризы.
И вот она, коварная! Теперь «птичка» яркая, чистая, без малейших посторонних засветок.
Нажимаю гашетку. И молния распарывает облака. Мысленно отсчитываю секунды, не выпуская «птичку» из кольца. Даже если ракета пройдет недалеко от самолета, взрыватели сработают, и этого вполне будет достаточно, чтобы его уничтожить.
Индикатор прицела вспыхивает одним сплошным бликом и тут же рассыпается искрами. Засветки так же быстро исчезают, как и появляются. Что это, новый сюрприз?..
Включаю «захват». Индикатор чист. Делаю отвороты вправо, влево, вверх, вниз. Та же картина.
— Молодец! — раздается в наушниках голос Пилипенко. — Идите на посадку на точку «восемь». Курс двести двадцать. Эшелон — восемь тысяч!
Голос у Пилипенко торжествующий.
На аэродроме, где я приземлился, меня встретил командир полка, невысокий круглолицый подполковник, посадил в свою машину и отвез в гостиницу. Он уже знал, что я сбил самолет-шпион, и разговаривал со мной уважительно.
— Отдыхайте, а завтра, если погода улучшится, полетите домой.
Но вылететь на свой аэродром мне удалось лишь через двое суток.
Погода безоблачная и тихая. Выпавший снег серебром искрится в лучах солнца. Небо синее-синее, совсем не похожее на осеннее. Истребитель мой идет на небольшой высоте. Внизу проносятся похожие одна на другую сопки. И хотя скорость за тысячу, мне кажется, что лечу я медленно: не терпится попасть домой. Накануне я говорил с Инной по телефону. Она сообщила, что к нам заехал Юрка. Он снова летчик, только теперь гражданский, едет к месту своего назначения. Будет летать на Ан-2.
Не выдержала его душа земного спокойствия. «Летать рожденный — не должен ползать», — вспомнил я перефразированный им стих.
Звенел, раскалываясь за кабиной, воздух, веселую песню пел двигатель. На душе у меня было радостно. И от того, что светило солнце, и от того, что небо было чистым и доступным, и от того — я особенно остро чувствовал это теперь, — что жизнь так прекрасна. Впереди меня ожидали встречи с Инной, с Юркой и новые интересные дела.
1969
Форсаж — дополнительная подача топлива для увеличения мощности двигателя.
Провозные — показные полеты с инструктором.
ГПК — гирополукомпас.
Вариометр — прибор, показывающий вертикальную скорость самолета в метрах в секунду.
