Чалдонов курил и перебирал в памяти все известные ему случаи с разведчиками. Чего не передумаешь в часы ожидания!..
«Наступили на мину и взлетели на воздух... Или поползли — и напоролись на секрет...» Разведчики опытные — пограничники. Не верилось, что могут погибнуть такие замечательные ребята. Перед глазами стояло улыбавшееся застенчивой улыбкой лицо Буслова, озорные, смышленые глаза Криворотько...
Мысли Чалдонова прервал резкий, похожий на тяжкий металлический стон выстрел. Зажигательный артснаряд, осветив огневым хвостом склоненные колосья на ржаном поле, с воем пролетел над головой. Следом за ним — второй и третий...
Чалдонов понял, что немцы, заметив отдельный сарай, находившийся позади боевых порядков эскадрона, хотят зажечь его, чтобы осветить цели для атаки. Значит, получили сведения о слабости заслона и хотят его раздавить... «Неужели разведчики погибли?..»
В сером тумане наступающего утра, сквозь трескотню выстрелов все явственней доносились гул танковых моторов и скрипящее лязганье гусениц. Связные, приподняв головы, тревожно озираясь по сторонам, торопливо затягивали на подбородках ремешки касок,
Прибежавший с наблюдательного пункта сержант доложил, что на опушке леса, северо-западнее деревни Устье, появились три средних танка и один тяжелый. С тревогой в голосе сержант спросил Чалдонова:
— Может, перенести наблюдательный пункт?
— Куда перенести? Впереди есть заслон! — резко ответил Чалдонов, хотя сам отлично понимал, что едва ли заслон удержится. Атаку отбивать нечем. Пушки остались позади. Одни гранаты да бутылки с горючей смесью.
— Продолжать наблюдение, — приказал Чалдонов сержанту. Связных разослал к командирам взводов с приказанием: приготовить гранаты и бутылки. В штаб отправил делегата связи, нарочито громко приказав: — Доложи командиру полка обстановку. Скажи, чтобы скорей прислал пушки!..
Сказал он это лишь потому, что знал: связные передадут командирам взводов: «Комэска послал за пушками». А это всегда поднимает настроение.
Когда рассвело, туман окутал поля и опушку леса сплошной серой пеленой.
Немцы избрали центром своей атаки левый фланг эскадрона. Медленно продвигаясь, скрежеща гусеницами, танки, нащупывая цель, обстреливали поле. Сквозь грохот выстрелов и моторов доносились чужие, гортанные крики, — за танками двигалась пехота. Автоматчики простреливали поле длинными очередями, им вторили пулеметы танков.
Чалдонов приказал отвести левофланговый взвод на правый фланг и перестроил боевые порядки фронтом на восток. Таким образом, рота 9-го немецкого батальона, сопровождавшая танки, попала под фланкирующий огонь трех взводов, располагавших тремя станковыми пулеметами и семью ручными, не считая автоматов и винтовок. Когда немцы подошли примерно на сто метров, Чалдонов приказал открыть огонь. Рота немцев, отсеченная от танков, была почти целиком истреблена. Крики немцев и стрельба быстро утихли. Потеряв в тумане видимость и оторвавшись от пехоты, танки беспомощно заметались по полю и повернули назад.
Немецкая атака была отбита...
Туман окончательно рассеялся. С наблюдательного пункта Чалдонову были ясно видны очертания деревенских построек с серыми крышами.
Танки подошли к окраине деревни и остановились, потом начали разворачиваться для второй атаки. Но в это самое время слева от эскадрона дружно ударили пушки. Голоса их были звонкие, родные. Чалдонов сразу понял, что заговорили наши, сорокапятимиллиметровые. Стреляли беглым огнем, сразу из четырех орудий. Один танк дрогнул и остановился, выпустив черную полосу дыма.
Видя замешательство немецких танков, начавших отходить к деревне, Чалдонов мгновенно оценил обстановку и принял смелое до дерзости, но тактически правильное решение...
Опушка леса, где укрылся Алексей Гордиенков, находилась примерно на расстоянии двухсот метров от сараев.
Более двух часов Алексей следил за поведением немцев. Вели они себя на редкость беспокойно. Почти каждые пять минут сигналили зелеными ракетами, палили напропалую из пулеметов.
Гордиенков приказал Шаповаленко, Салазкину и Воробьеву подползти поближе и посмотреть, нет ли где свободного прохода.
Вскоре вернулся Торба с запиской от командира полка и привел с собой Биктяшева.
— Как тут дела, Алеша? — Хафиз опустился на землю рядом с Гордиенковым.
— Тише... У тебя какая задача? — не отвечая на вопрос, спросил Алексей.
— Атаковать! — коротко ответил Хафиз. Гордиенкову хотелось прочитать записку Осипова, но фонаря ни у кого не оказалось. Торба передал содержание записки на словах, но частью забыл, частью перепутал.
— Майор казав, шоб связаться вот с ними. — Торба показал на Биктяшева.
— Зачем же мне с ним связаться, когда он здесь? — спросил Алексей.
Захар помолчал. Подумав, продолжал:
— А нам не шуметь, пока не будут кинуты две ракеты...
— Кто должен сигналить?
— Зараз я не могу сказать, — смущенно ответил Торба. Он не понял, кто должен бросить ракеты, а переспросить не догадался.
— Ты что же, друг милый, приказание не повторил? — спросил Гордиенков. Торба молчал. Не видя выражения лица Алексея, Торба думал, что тот смотрит на него в темноте злыми глазами.
Выручил Биктяшев.
— Я должен бросать ракеты. В чем дело, Алеша?
— Ты? — недоверчиво переспросил Алексей.
— Конечно, я... два штук! — невозмутимо отвечал Хафиз.
Алексей сердито сплюнул и шопотом проговорил:
— Все равно надо записку прочитать! Ты тоже путаник хороший...
Алексей встал, зашел в густые кусты и, истратив полкоробки спичек, записку все-таки прочитал.
Позвал Биктяшева.
— Тебе приказано совершить обходное движение и атаковать противника с запада.
— А я тебе что сказал?
— Да ты, Хафиз, и задачу-то хорошенько не уяснил. Тебе для этого надо пробраться в тыл противника.
— В тыл? — удивленно спросил Хафиз.
— Обязательно. Иначе нельзя понимать задачу. Если пойдешь в лоб, — налетишь на станковые пулеметы, и от твоих двух взводов одни копыта останутся... — Подумав, Алексей добавил: — Я с разведчиками проберусь первым, а ты за мной.
— Почему, Алеша, ты первый? Я имею свою задачу, а ты свою. Понятно?
Еще в детстве, когда затевалась какая-либо игра, Хафиз никогда сразу не соглашался с планами Алешки, обязательно вносил какое-нибудь изменение. Так и теперь он начал настойчиво возражать. На доводы Алексея, что он лучше знает обстановку, Биктяшев отвечал:
— У меня тоже все записано на карте. Я имею приказание командира полка самостоятельно... Понятно?
Подавляя раздражение, Алексей спросил:
— Как же все-таки ты решил действовать?
— Иду тихо, как волк, без всякой стрельбы... Неожиданно пускаю две ракеты, сразу прыгаю в траншею, беру за горло, всех рубить, душить, колоть! Понятно?
— Ладно! Придут разведчики, выясним положение — и делай, как знаешь.
— Это правильно, — согласился Хафиз.
Разведчики вернулись под утро. Сидя под елкой и склонив голову к коленям, Шаповаленко жадно глотал из пригоршни табачный дым и докладывал:
— На такие позиции, товарищ лейтенант, можно начихать и шагать дальше, а языка добыть — самый пустяк. — Филипп Афанасьевич еще ниже опустил голову и чихнул. — Щоб ты сказилась, окаянная, прилипнет такая к носу оказия, як будто кто там соломинкой ковыряет....
— С ним ходить в разведку невозможно! — возмущенно прошептал Салазкин.
— Чихает, товарищ лейтенант, ну, прямо как будто пуд табаку вынюхал! — перебил Воробьев. — Хоть бы нос пилоткой зажимал. Как чихнет — так ложись. Замучил!.. А немец стоит около сарая и в нашу сторону глядит. Ну, думаю, сейчас будет нам «апчхи». А другой у пулемета — ракеты прямо нам на голову кидает...
В темноте Алексей беззвучно смеется. Ему весело. Забыл и про больную ногу, ноющую под промокшей повязкой. Не терпелось пойти туда, откуда только что вернулись разведчики, эти бесстрашные, умные хлопцы. Молодцы! Облазили немецкую оборону, проверили все, как рачительные хозяева, лежали под носом у часового и вернулись целы и невредимы. Вывод был ясен: немцы успокоились и спят крепким, предутренним сном; бодрствуют только пулеметные посты и часовые. Надо действовать!..
— Пошли, хлопцы! Воробьев и Салазкин — вперед. Филипп Афанасьевич и Торба — сзади, в группе прикрытия. Только не чихать!.. — Повернувшись к Биктяшеву, Алексей тихо спросил: — Ты, Хафиз, ракетницу мне дашь? — Не дожидаясь ответа, решительно сказал: — Сигналить буду я! С южной стороны открою по сараю огонь. Они начнут выбегать, ну, а ты уже тут не зевай...
— Нет, не согласен!..
Алексей не дал ему договорить.
В темноте нащупал рукой пряжку командирского ремня Биктяшева. Под ней оказалась ракетница. Держась за ее рукоятку, Алексей тихо сказал:
