- Это сговор! - убежденно сказал прокурор. - И котенку слепому ясно, что это сговор и все шито белыми нитками!
- Прошу занести показания свидетеля в протокол, - продолжал подполковник. - В Андреевку! Никаких Америк там не было! Записывай! - приказал он лейтенанту-секретарю.
- Еще вопросы к свидетелю Федотову есть? - спросил председатель трибунала.
- Павел Семенович, это сговор! - не повышая голоса, упрямо повторил прокурор председателю трибунала, но тот снова промолчал.
- Перед нами не только расследование поступка старшего лейтенанта Щербинина, перед нами - организованная антисоветская группа, которую так рьяно защищает и покрывает подполковник, и потому я настаиваю на необходимости дополнительного и более тщательного дознания.
- Идите, Федотов, - не глядя в мою сторону и тяжело вздохнув, разрешил мне майор, председатель трибунала.
Уже выходя из тамбура палатки, я услышал твердый голос подполковника:
- Если в его показаниях будет записано "в Америку", я напишу особое мнение! Я вам всем мозги раскручу! Я гвардии подполковник, а не попка и не хер собачий!
Я пробыл на заседании трибунала минут двадцать, а может и полчаса, и все, естественно, я не запомнил, но самое существенное осталось в памяти. Спустя многие годы я вспоминал эту историю как нелепый бред, как фантасмагорию. В самом деле, мало ли что говорила какая-то старуха и почему за ее высказывания я должен был отвечать.
* * *
В расположении меня окликнул и подозвал майор Попов - начальник политотдела.
- Ну что там, Федотов? - спросил он. - Ты мне не козыряй и не тянись! Вольно! Я к тебе не по службе, а по-товарищески, - вполголоса сказал он и быстро оглянулся.
Я чувствовал и был уверен, что все это дознание, расследование с угрозами было затеяно не без его прямого участия. Майора Попова в бригаде не любили, даже побаивались, а жесткие и даже жестокие методы его работы офицеры-дальневосточники в разговорах сравнивали с майором госбезопасности Дрековым, основоположником знаменитой "дрековщины", о которой и после войны на Дальнем Востоке ходили страшные легенды. Во второй половине тридцатых годов Дреков был на Сахалине начальником областного управления НКВД и одновременно командиром погранотряда. В тридцать седьмом году, чтобы не отстать от других краев и областей и в стремлении
превзойти в бдительности всех своих коллег, он арестовал и расстрелял полностью обком партии и облисполком - от руководства до уборщиц, всех без исключения, уничтожил и остальных больших и маленьких начальников и большинство коммунистов, - за такое рвение он был награжден орденом Ленина. Он установил на острове неограниченную абсолютную власть своего ведомства, при которой он, его заместители и их подчиненные безнаказанно присваивали ценные вещи арестованных и расстрелянных, забирали без денег в магазинах, в том числе и в ювелирном, и в меховом, все, что хотели, принуждали к сожительству молодых женщин и совсем юных, даже несовершеннолетних девушек. Если бы о "дрековщине", продолжавшейся несколько лет, с ошеломительными подробностями и деталями не рассказывали очевидцы - офицеры, служившие в те годы взводными или ротными на Сахалине, - поверить во все это было бы просто невозможно. Конец "дрековщины" был внезапным, удивительным и позорным: узнав, что в Хабаровск из Москвы прибыла комиссия, заподозрившая в показателях его работы очковтирательство или подлог, и на другой день прилетает к нему на остров, Дреков с портфелем, набитым золотом, бриллиантами и какими-то секретными документами, пытался бежать к японцам, на Южный Сахалин, сумел миновать контрольно-следовую полосу, однако в последний момент был застрелен рядовым пограничником, сообразившим побежать и перетащить труп и портфель обратно на советскую территорию, за что был награжден медалью.
- Аллес нормалес! - бодро ответил я майору.
Как выяснилось впоследствии, стукачом и осведомителем майора оказался веселый, румяный и такой услужливый рядовой Хмельницкий. Спустя двое суток командир роты старший лейтенант Щербинин под каким-то предлогом был вызван в штаб бригады и там арестован. Спетую им по пьяной лавочке на день Победы частушку: "Говорит старуха деду, я в Америку поеду, только жаль, туда дороги нет… " расценили как изменческое намерение - прокурор не поленился и подсуетился, и Леша попал "под Валентину": ему отмерили 8 лет с отбытием наказания в исправительно-трудовых лагерях, лишением воинского звания "старший лейтенант" и трех боевых орденов. Единственно, чего его не лишили - нескольких ранений, полученных в боях: он воевал с первого дня войны, с июня сорок первого года…
Мне же, благодаря подполковнику, его твердости и настойчивости, а возможно, и председателю трибунала, не увидевших в моем поведении ничего антисоветского, а только демонстрацию хмельного офицерского острословия, что и было на самом деле, вчинить ничего не смогли…
"ВСЕ ПРОЙДЕТ, И МЫ ПРОЙДЕМ, А РОССИЯ ОСТАНЕТСЯ!…"
ШИФРОТЕЛЕГРАММА
Анадырь, штаб 126 ГСК подана 30.5.46 9.00
Всем командирам частей и подразделений
По данным разведбюллетеней ДВВО и постов ВНОС на участках расположения бригады действуют американские самолеты. Для сведения и руководства высылаю силуэты действующих американских самолетов. Обеспечьте тщательное их изучение всем личным составом. Обратить особое внимание на обеспечение наблюдения в районе бухты Провидения.
6*
83О всех замеченных самолетах передавать вне всякой очереди по паролю "Воздух" по телеграфу и на волне оповещения 168 по радио и доносить в Штакор шифром, указав конструкцию самолета, высоту полета, время, место и курс полета.
При вынужденных посадках американских самолетов экипажам оказывать всемерную помощь.
Нач. штаба
Приказ
20.6.46 г. Штаб бригады Бухта Провидения
О подготовке частей и подразделений к штабным учениям и смотру ВС ДВВО
Инспекторская проверка и учебный смотр, проведенные штабом корпуса в соответствии с директивой ВС округа в мае месяце, показали, что офицерский состав всех категорий плохо знают тактику и организацию иностранных армий, в частности Америки.
Командир корпуса приказал:
1. До 28 июня 1946 г. всему офицерскому составу досконально изучить тактику и организацию американской армии, для чего провести ряд занятий и лекций с обязательным охватом всего офицерского состава.
2. До 1 июля от всего офицерского состава принять зачеты по знанию организации пехотной дивизии, дивизии морской пехоты американской армии.
3. 13 июля командирам частей лично провести тренировку по строевой, боевой и тактической подготовке по-ротно и побатальонно перед предстоящими штабными учениями.
4. Нач-ку РО бригады на период прохождения учений в районе прекратить всякое передвижение не задействованного транспорта, выставить маяки.
Нач. штаба
2. НАКАНУНЕ УЧЕНИЙ
Разведывательные американские самолеты стали регулярно появляться над расположением нашей бригады, совершая облеты территории.
Если всего год назад я требовал от своих бойцов мгновенного распознавания в воздухе "мессершмитов" и "фокке-вульфов", то теперь я изучал с личным составом силуэты и опознавательные знаки "боингов", "либерейто-ров", "лайтингов" и "мустангов": они базировались на аэродромах в городе Ном, полуострове Сьюард (Аляска) и острове Большой Диомид.
В мае это были легкие двухмоторные разведывательные самолеты, сопровождавшие подлодки, они нагло, на предельно низкой высоте в шестьсот метров - мы даже могли рассмотреть лицо пилота - кружили над нашими головами и проводили аэрофотосъемку.
К концу лета, когда надводным кораблям уже трудно было проходить в Берингов пролив, в воздухе стали появляться четырехмоторные бомбардировщики типа Б-19, Б-24 и Б-34.
Со времени учебного смотра мы находились в состоянии повседневной боевой готовности. В соответствии с директивой ВС ДВВО все части и соединения корпуса усиленно готовились к проведению в районе Анадыря и бухты Провидения двусторонних больших тактических учений. Тема для одной стороны - "Высадка десанта на самоходных баржах через пролив на морское побережье с целью захвата плацдарма". Задача, которая стояла перед нашей бригадой, - "Организация обороны морского побережья, отражение и уничтожение десанта противника". Этим учениям придавалось большое значение: надо было определить степень и уровень готовности передо-
вых сухопутных отрядов на случай внезапного нападения на нас американцев - высадки морского, а, возможно, одновременно и воздушного десанта.
