Солнце близилось к закату. На зеленом займище темнели квадраты только что вспаханной полеводческим колхозом земли; по свежей пахоте деловито расхаживали носатые грачи, а между ними вертелись, подлетывая на бороздах, беспокойные черно-белые чибисы. Взморенный жеребец, у которого шея закурчавилась от пыльных натеков подсохшего пота, брел по траве и, недовольно перебирая удила, пощипывал подросший пырей. Груня целый день провела в седле, у нее одеревенели ноги, болела спина, а обветренное лицо горело в нестерпимом жару. Кинув поводья на луку, она ехала по озаренному закатным солнцем займищу, вздыхала и думала о Зубове, которого не видела с утра.
Они встретились на берегу Низенького, где Василий проверял слив мальков, выловленных сборной правленческой бригадой на Иловатом озере. Он издалека заметил Груню, закинул за плечо полевую сумку и пошел ей навстречу, улыбаясь и вытирая на ходу потное, раскрасневшееся лицо.
Груня придержала коня, дожидаясь Василия и угадывая, что он подойдет к ней как раз у холмика, где их не увидят хохочущие на Низеньком девчата. Он подошел, засмеялся, заглядывая Груне в глаза, и поцеловал измазанное травяной зеленью Грунино колено.
Она вспыхнула, смущенно провела пальцами по его волосам и, задерживая дыхание, сказала с тихой укоризной:
— Ну-ну, Вася…
Василий посмотрел на ее покрытое струйками пота лицо, на обветренные, в ссадинах губы и шлепнул ладонью присмиревшего жеребца.
— Ну как? — засмеялся Василий. — Хорошо, правда?
— Что хорошо? — не поняла девушка.
Он с шумом вдохнул пахнущий луговыми травами воздух:
— Все хорошо, Грунечка: и река, и лес, и мальки, и птицы, и ты!..
…Первый день спасательных работ заканчивался. Вечером учетчики передали Груне сведения о спасенной молоди. За пятнадцать часов работы рыбаки спасли от неминуемой гибели шестьсот тридцать тысяч штук мальков сазанов, лещей, судаков, сельдей и других промысловых рыб…
В этот вечер паромщик Авдей Талалаев готовился к ночному лову.
— У них там весь народ поморился, — посмеиваясь, говорил он Егору и Трифону, — целый день по займищу бегали, молодь спасали, значит, спать будут как убитые. Нехай они спят, а мы тем часом кинем в Заманухе двумя накидными… У меня захоронены две густенькие накидные, ни одна рыбешка не уйдет.
— А как же с этим самым надзором общественным? — покусывая соломинку, спросил Трифон. — Ежели, допустим, инспектор спать завалится, то надзор может обход совершать.
— Это я уже все сделал, — успокоил его дед Авдей, — сегодня в ночь брательник мой Пишка по Заманухе дежурить заступит…
Вероятно, у крутьков и на этот раз все сошло бы благополучно: Зубов, уморившись на займище, спал дома мертвецким сном; Пимен Талалаев для виду побродил с вечера у реки, а потом, прекрасно зная, что брат с племянником будут ловить в Заманухе, отправился спать. И тем не менее затея паромщика неожиданно потерпела полное поражение.
Получилось это так: дочь бакенщика Ира Грачева, возвращаясь с огорода, заметила приготовления у балагана, пошла к Тосе и предупредила о том, что в Заманухе собираются ловить рыбу. Обе девушки побежали на Церковный рынок, спрятались в лесной чаще и стали наблюдать за рекой. Они хорошо заметили появление каюка под дамбой, слышали, как под ударами накидной сетки плещет вода, а потом, когда каюк подошел к берегу и люди стали выгружать в мешки первую партию рыбы, Ира и Тося по голосам узнали Егора Талалаева и рыжего Тришку.
— Дюже густую раскидную батя подсунул, — приглушенно пробубнил в темноте Егор, — гляди, сколько тут мелкой дряни набралось!
Прижавшись к подруге, Тося зашептала ей в ухо:
— Вот сволочи! Мы целый день эту молодь спасали, ни рук ни ног не чуем, а они будут свиней своих мальками кормить!
Выждав, пока каюк отошел от берега, девушки сломя голову побежали на квартиру к Зубову. Разбудив Марфу, они попросили позвать инспектора, а когда сонный Василий, потягиваясь и потирая опухшие веки, вышел из комнаты, Ира и Тося закричали, перебивая друг друга:
— Там, в Заманухе, волчки работают!
— Ловят густой сетью, сколько мальков погубили!
Сон мгновенно слетел с Василия. Он натянул куртку, перекинул через плечо ремень пистолета, растолкал Витьку и велел ему быстро одеться, а девушкам сказал, чтобы они шли к досмотрщику и, взяв его с собой, показали тропинку, по которой браконьеры носят рыбу.
— Ты пойдешь со мной! — крикнул он Витьке. — А то моториста долго ждать…
Спотыкаясь в темноте, они побежали к причалу, где стояла «Стерлядь». Василий быстро отстегнул закрывающий люки брезент и, пока Витька отомкнул замок на цепи, завел мотор. Через пять минут подрагивающая «Стерлядь», гулко стуча поршнями, описала полукруг и понеслась вверх по реке, оставляя пенистый хвост.
В ту же минуту на пароме вспыхнул красный фонарь.
Впрочем, деду Авдею можно было и не беспокоиться. На каюке сразу услышали бешеный стук лодочного мотора. Егор лихорадочно заработал веслами. Трифон стал выбрасывать за борт только что пойманную рыбу и уже приготовился топить сети, но в это время, обдав людей бензиновым перегаром и содрогаясь от толчков, подлетела грохочущая «Стерлядь».
Зубов, осветив каюк карманным фонарем, закричал:
— Гребите к берегу!
— А ты что за начальник? — нагло ответил Егор. — Видали мы таких командиров!
Луч фонарика скользнул по его потному лицу, и Василий повторил гневно:
— Гребите к берегу без разговоров!
— Брось, Жора, — запричитал Трифон, — раз товарищ инспектор просят, чтобы мы причалили до берега, значит, их надо слухать. Они свою должность исполняют, а мы обязаны им подчиняться…
На каюке заскрипели уключины.
Явно рассчитывая на то, что Зубов его слышит, Трифон заговорил успокоительно:
— Вот товарищ инспектор поглядят наш каюк и удостоверятся, что мы ничего не ловили, а так только, баловством одним занимались… Разве ж за это людей наказывают? За такой пустяк, товарищи, у нас никого не наказывают.
Конвоируемый «Стерлядью» каюк стукнулся о крутой берег. Все вышли, только один Витька остался в лодке. Спотыкаясь о камни, Василий шел следом за браконьерами, и его душила злоба. Когда поднялись наверх и остановились на опушке леса, Василий осветил фонариком пасмурные лица крутьков и сказал сквозь зубы:
— Кто вам разрешил ловить накидными сетками?
— А мы не ловили, — огрызнулся Егор, с ненавистью глядя на Зубова — Мы на природу любовались и дышали свежим воздухом.
— Перестаньте паясничать, Талалаев, — резко сказал Зубов — Я спрашиваю: кто разрешил вам болтаться в запретной зоне и ловить рыбу запрещенными орудиями?
Но Егор не унимался. Сунув руки в карманы, он подошел ближе и проговорил угрожающе:
— Это не мы, товарищ инспектор, в запретной зоне, а вы. Я сам старший монтер гидроузла и нахожусь на его территории, а вот почему вы шатаетесь тут без пропуска, это разберут органы…
— Молчать! — крикнул Зубов. — Не то я иначе с вами поговорю! Я вам покажу гидроузел!
Как видно, Егор собирался еще что-то сказать, но в это время в лесу послышался шум, и к берегу вышли досмотрщик Прохоров с карабином на плече и Тося Белявская.
— Там шесть полных корзин рыбы, — доложил Зубову досмотрщик, — при них остались наши люди.
— Хорошо, Иван Никанорович, заберите накидные сети и составьте протокол, — сказал Василий, — мы завтра же передадим этот протокол в районную инспекцию рыболовного надзора…
Протокол был составлен, а через два дня пришло решение районного инспектора. Егор Талалаев и продавец Гришка были оштрафованы на сто рублен каждый, а принадлежащая им сеть отобрана. Дед Авдей не пострадал, так как Егор и Трифон не сказали о нем ни слова.
Казалось бы, после этого случая Егор должен был угомониться. Но он, заплатив штраф, в тот же вечер сказал отцу:
— Все равно не покорюсь Зубову, не на того он, паразит, напал.
Рыжий пытался уговаривать подвыпившего дружка, но тот твердил, стиснув челюсти:
— Нехай он, гад, лучше свертает с моей дорожки: мы вдвоем на ней не уместимся…
— Ты что это все? Через Груньку на Зубова зуб имеешь? — сострил рыжий.
— На Груньку мне наплевать! — отмахнулся Егор. — Не она первая, не она и последняя. Дело не в ней. Дело в том, что этот молодец порядки на реке перекраивать зачал по-своему. Покель он не заявился, люди жили, как люди. А этот герой свою линию задумал. Вот мы и померяемся с ним силенками…
Он стукнул рукой по столу и добавил с глухой угрозой:
— Пожалеет он еще, да поздно будет!
1
Председатель рыбколхоза Кузьма Федорович Мосолов с нетерпением ждал того дня, когда профессор Щетинин начнет работу экспедиции по белугам. На среднем участке реки все еще оставался в силе весенний запрет, но Кузьма Федорович знал, что лов рыбы для научных целей, если он предусмотрен министерством, разрешается всеми орудиями, в любое время, в любом месте, включая и заповедные пространства. Профессора интересовала только белуга, и Мосолова предупредили, что вся остальная рыба, попавшая в невода, будет зачисляться колхозу в счет выполнения годового плана.
