Комиссия обосновалась в кабинете Шугаева. Туда вызывали рационализаторов и рацоргов цехов. Потом московские инженеры сами пришли в экспериментальный цех. Ничего ревизорского в их облике не было. Веселые молодые люди, обходительные, внимательные. Никого не тянули за душу занудливыми расспросами. Начали по-деловому:
— Покажите устройство Карзанова в действии.
Самого Андрея Дмитриевича в экспериментальном цехе не оказалось: его зачем-то вызвал главный инженер. Как всегда в отсутствие Карзанова, у стенда распоряжался Алтунин. Он и должен был заняться с членами комиссии — все показать, все объяснить им. Нельзя сказать, чтобы Сергей очень уж волновался, а все-таки чувствовал некоторую неловкость: вдруг объяснит что-нибудь не так или окажется не в состоянии ответить на какие-либо вопросы — подведет Карзанова?
Все, однако, шло хорошо. Стол круглошлифовального станка перемещался с заданной скоростью, в нужный момент срабатывал радиоизотопный блок. Комментарии Алтунина были четки и технически грамотны.
Инженеры из министерства многозначительно переглянулись.
— А вам не приходило в голову, что замена газоразрядных счетчиков на кристаллические позволит иметь более надежные приемники излучения? — спросил один из них, и Алтунин понял, что имеет дело с людьми, хорошо знающими радиоизотопную технику.
— Разумеется, приходило. Андрей Дмитриевич Карзанов недавно высказал точно такую же мысль. Он ведь до этого занимался кристаллическими приемниками.
Потом, незаметно как-то, беседа их чуть свернула в сторону, потекла в несколько ином направлении:
— Вот вы, товарищ Алтунин, кузнец, как вы относитесь к изобретению Скатерщикова; перспективно ли оно для кузнечных цехов?
— Не знаю... — замялся Сергей. — Если выбирать между контактными и бесконтактными средствами измерения и управления, я, конечно же, предпочту бесконтактные. Но, говорят, Скатерщиков придумал что-то новое, бесконтактное?
— Его новый способ в самом деле бесконтактный, основанный на использовании сельсино-датчиков и приемников.
— Так это же здорово! Почему бы не разрешить ему провести новые испытания? Может быть, изотопы вовсе и не потребуются. Ну хотя бы как частный случай, схема Скатерщикова имеет право на существование?
— Согласны. Только есть еще одно немаловажное «но»: товарищ Скатерщиков пошел по проторенному пути — индукционные следящие системы в разных вариантах уже применяются кое-где в промышленности, на них взяты патенты. По-видимому, Скатерщиков в спешке не учел этого обстоятельства или не смог ознакомиться с литературой: ведь он лежал в больнице! Остается только посочувствовать ему. Те системы намного совершеннее его системы.
— А радиоизотопный.метод? Никто не применяет? — спросил Алтунин.
Члены комиссии заулыбались.
— Подобные работы ведутся в Московском станкоинструментальном институте, — сказал молодой человек в очках с тяжелой черной оправой, — но вы идете на миллиметр впереди. Постарайтесь удержать первенство!
— Да разве в первенстве дело?!
— Ну-ну!.. Будем считать, что происходит свободное соревнование талантов. В научном поиске это не исключается...
Они ушли, а Сергей тяжело опустился на стул. «Опережаем всего на один миллиметр!.. Бессонные ночи, груды накопленного материала — и все может оказаться впустую, как у Скатерщикова. Поехать бы в Москву, в тот самый станкоинструментальный институт, поглядеть, что они там сделали?»
Он, как слепой, вышел в заводской сквер. Сидел здесь и наблюдал за толстой, носатой вороной, которая прыгала по цветнику.
Поднял голову. Перед ним — Карзанов.
— Почему приостановили работу на стенде?
Сергей нехотя ответил:
— Беседовал с товарищами из министерства.
— Ну и что ж?
— А то, что мы идем впереди станкоинструментального института всего на миллиметр. Бессмысленно все это, Андрей Дмитриевич! Бесполезная трата сил...
— Прекратите глупую болтовню! — выкрикнул Карзанов с негодованием. — Я все знаю, но бесполезной тратой сил нашу работу не считаю. Сейчас же к стенду! Это приказ, а не просьба. Немедленно!.. В двенадцать ночи зайду, проверю...
Карзанов резко повернулся и пошел в административный корпус.
В цехе возле стенда Алтунина ждала Кира. У нее был упрямый и решительный рот. Она самостоятельно включила систему и наблюдала за показаниями приборов.
И снова все стало на место. Она рядом, а там будь что будет...
С того дня Карзанов властно забрал в свои руки все, что касалось испытаний его устройства. В близко посаженных глазах инженера беспрестанно тлел беспокойный огонек, и этим беспокойством он заражал Алтунина, всех окружающих. Даже с Кирой Сергей встречался теперь только возле стенда: вечерние прогулки, походы в тайгу пришлось отменить.
В городе начался кинофестиваль. Ажиотаж. Билеты доставали с великим трудом — через администрацию завода, через знакомых.
— Кто хочет развлекаться, пусть развлекается, — сердито сказал Карзанов. — Но я не позволю, чтобы из-за чепухи срывался эксперимент государственного значения.
Все примолкли и с прежним усердием принялись за работу.
Киру Карзанов словно и не замечал. Сейчас она была для него лишь сотрудницей, одной из многих. И Кира вела себя так же. Зря опасался Алтунин какой-либо неловкости в их отношениях. Кира смотрела на Карзанова равнодушно, как на пустую стену. За все время они не обменялись и двумя словами. Только когда Кира первый раз появилась на испытаниях, что-то дрогнуло в лице Карзанова, но он быстро справился с собой. А она и тогда даже бровью не повела.
Своеобразной нравственной опорой для нее был Алтунин. Теперь Сергей не сомневался в этом, зная, что любим и был любим с самого начала, когда она сама еще не подозревала о том. Вернее, не хотела признаваться в том самой себе, стараясь перевести зародившееся чувство в категорию дружбы, товарищества. Даже тогда, когда решительно порвала с Карзановым, все еще поступала так. И порвала-то с Андреем Дмитриевичем почти неосознанно: Карзанов вдруг показался ей далеким и чужим. Отчуждение между ними углублялось и углублялось, а потом ей стало невыносимо осознавать себя невестой этого человека.
— Все слишком сложно, — призналась она Сергею в минуту откровенности. — Вначале мне казалось, что он и есть тот, о ком мечтаешь в юности: умный, волевой, идущий к высокой цели. Я увлеклась им, вернее, он сумел увлечь меня широтой своего мышления. Ведь, наверное, такими были все великие люди прошлого, думала я. Но однажды я поняла, что все это лишь набор качеств, а не сам человек. Предо мной не было человека. Да, да, человека с присущими ему слабостями, с его горячей любовью к другим, с его болью за других. Он ведь и жениться-то хотел с узкопрактической целью: ему нужна не жена, не подруга, а помощница в делах. Когда я заговорила о том, что мечтаю поступить в Московский институт стали, на очное отделение, он был шокирован. «Я не собираюсь целую пятилетку жить холостяком, — сказал он, — а кроме того, мне нужна помощница». — «Но мои мечты идут вразрез с твоими, — ответила я, — как мне быть?» Он рассердился: «Кто-то в таких случаях должен уступить. И почему тебе обязательно учиться в Институте стали, разве здесь нет институтов?» — «Но я хочу изучать свойства стали, это меня интересует, это — мое призвание, цель жизни, назови, как хочешь»... И знаешь, что он ответил: «Ну, если тебе сталь дороже меня, тo можешь уезжать, я не держу».
— Он правильно сказал, — усмехнулся Алтунин. — Я тоже сказал бы так. Нельзя же променять человека на стальную болванку.
— А меня не интересует, что сказал бы ты, — рассердилась Кира. — Может быть, я вовсе и не собираюсь выходить за тебя замуж. Я тебя люблю, потому что люблю. Мне кажется, что я тебя понимаю, вернее, воспринимаю внутренне. А Карзанов мне непонятен. Это я раньше думала, что понимаю его. А потом прозрела: жить с таким человеком — все равно, что жить в глубоком одиночестве где-нибудь в пустыне; он всегда погружен в себя, в свои научно-технические замыслы и даже химеры. А впрочем, не хочу об этом...
Сергей тоже «не хотел об этом». К тому же он чувствовал, что сама Кира пока еще не разобралась толком, почему не захотела выходить замуж за Карзанова.
За последнее время Андрей Дмитриевич сильно изменился: лицо залубенело, щеки ввалились, обозначился острый кадык. Страдает ли он оттого, что каждый день видит Киру, или для него важно лишь воплотить в жизнь свою техническую идею? Кто его знает — странный человек! Но, во всяком случае, то, что один из членов министерской комиссии назвал свободным соревнованием талантов, он ведет по всем правилам: часто звонит в Москву, в станкоинструментальный институт, расспрашивает, как там продвигаются исследования у них, делится собственным опытом. Не стесняется иногда и о чем-нибудь попросить:
— Профессор Мещеряков? Это я, Карзанов. Нам нужен высокочувствительный электронный преобразователь регистрируемого излучения... Заранее благодарю. В вашей помощи мы никогда не сомневались. Без вас мы не продвинулись бы и на миллиметр...
