254. А. Г. СЛОНИМ
Ростов н/Д, 10/IV-29
10 апреля 1929 г.,
Ростов н/Д
Милая Анна Григорьевна. Для меня настали грустные времена. Болезнь моей матери приняла грозный оборот. У нее особо опасная форма базедовой болезни. Возможно, в ближайшее время придется прибегнуть к последнему средству — операции, удалению щитовидной железы. Старушке — 65 лет. Она истощена предшествующей болезнью. Вы понимаете, что все это значит. Вы знаете еще, что мать — одна из немногих моих привязанностей, вернее всего — единственная и неистребимая любовь. Я разметал всех, и они угасают вдали от меня.
Если у Вас, милый друг, есть деньги — пошлите по телеграфу 50 рублей в Киев, Марии Яковлевне Овруцкой, Киевское Отделение Государственного Банка, Иностранный Отдел. Эта дама, служащая в Иностранном Отделе, обещает мне перевести матери 25 долларов. Постарайтесь сделать это.
Я очень грустен сегодня. В другой раз напишу лучше. Почему Вы ничего не пишите о своем здоровье — Вы как будто прихварывали? Какие планы на лето? Может, встретимся на юге? Хорошо бы... Я думаю, что мог бы раздобыть для Вас место на группах (?).
Как Вы на этот счет? У меня здесь есть кое-какие знакомства.
Уехал ли Л. И. на Урал?
Душой и сердцем я со всеми вами. Целую Вашу руку.
И. Б.
Хреновая, 15/IV-29
15 апреля 1929 г.,
Хреновая
Дорогой Вячеслав Павлович.
Повинуясь неясным велениям бродячей моей судьбы, очутился я в деревне, в Воронежской губернии. Пробуду я здесь среди заводских жеребцов, жерёбых кобыл и только что народившихся жеребят недолго, несколько дней, потом вернусь в Ростов н/Д. Так что адрес прежний. Я хотел Вам сказать, что отправил еще одно письмо Сандомирскому. Я узнал, что на юге нигде моих книг достать нельзя, и отписал ему насчет переиздания. Говорили ли Вы с ним? Я написал ему еще и о том, что если даже малое количество книг и осталось, то Гиз все же мог бы заключить договор чуточку раньше срока и этим помочь сотруднику.
С трепетом жду Вашего письма. Письмо это — решение участи. Дайте руку.
Ваш И. Бабель
Ростов на Дону, 9/V-29
9 мая 1929 г.,
Ростов н/Д
Дорогая Анна Григорьевна. Недели две тому назад я проел последний собственный грош и с тех пор живу подаянием. Госиздат, несмотря на то, что я не выполнил первого договора, снисходит к моим бедствиям и ведет переговоры о втором. Гиз сделал мне предложение, я написал контрпредложение, но ответа еще нет. А ответ нужен скоропостижно, потому что обидно, сделав больше половины дела, умереть с голодухи — не докончив. Больше всего угнетают, конечно, иждивенцы; я-то сам живу святым духом и на такое существование не ропщу. Переговоры от имени Гиз’а ведет со мной заведующий литературно-художественным отделом Сандомирский. Пожалуйста, позвоните ему от моего имени, узнайте, как обстоит дело, и попросите ускорить решение, высылку денег и договора. Я предложил им высылать мне условленную сумму помесячно, но хотел бы получить за первые два-три месяца вперед для того, чтобы расплатиться с долгами. Канитель эта с Госиздатом тянется давно, и, несмотря на очень хорошее ко мне отношение, я вижу, что без личного вмешательства, без человеческого голоса в телефон не обойтись. Займитесь этим делом, милая Анна Григорьевна, и протелеграфируйте мне, je suis an bout de mes forces[34].
Прибавьте к листу Ваших благодеяний еще одно. Я все мечтаю о том, что отслужу.
Каковы Ваши планы относительно Кавказа? Помните, что нужно написать заблаговременно. Я в последнее время чувствовал себя — душевно и физически — неважно. Меня посещают смешные бедствия. Поселился я за городом на даче, чтобы работать в одиночестве, и не приметил, дурак, что забор моей дачи упирается в аэродром. И вот аэропланы трещат над головой целый день, какая тут работа? Это для меня большая беда. Вы знаете, что это значит — на Руси на великой менять квартиру...
От матери сведения более утешительные, ей чуточку легче. С душевным трепетом буду ждать от Вас вестей. Привет Вам и мужчинам от преданного, любящего (и, верно, смертельно Вам надоевшего)
И. Б.
P. S. Если не трудно (и если сохранилась) — пришлите мне Лоуренса по-французски. Я хотел бы перечитать эту книгу.
Ростов н/Д, 17/V-29
17 мая 1929 г.,
Ростов н/Д
Дорогой мой В. П. В последние недели я довольно много работал, бродяжил, загорал под южным солнцем.
Получил от Гиз’а предложение — заключить договор на предбудущую книгу — 350 р. за печатный лист при 5000 экземплярах. Я ответил — 500 р. при 7000 экз. Выходит одно на одно. Жду от них ответа, хотя ждать трудно, денег ни копья, иждивенцы теснят. Запросил я, думаю, дешево: не знаю совсем нынешних гонораров. Если сочтете удобным — подтолкните Халатова или Сандомирского (дипломатично), чтобы ответили поскорее. Обращаюсь к Вам как к верному другу литературных моих мучений и «заинтересованному лицу». Договор с Гиз’ом позволил бы мне выплатить долги — моральные и материальные, я бы здорово распустил крылья. Помогите. С Гиз’ом мы как будто друзья, но Вы знаете — это чудовищное предприятие — высекать из сего учреждения договор и деньги по почте.
Пишу, стоя на одной ножке, на почте. Через несколько дней, когда внешние мои дела образуются, отправлю Вам длинное послание.
Когда у Вас отпуск? Я все буду вертеться здесь, на Северном Кавказе.
До свиданья, дорогой мой редактор, друг и благодетель.
И. Бабель
Ростов н/Д, 24/V-29
24 мая 1929 г.,
Ростов н/Д
Милая Анна Григорьевна, прибежище мое и сила. Я согласен, о чем Вам телеграфировал. Думаю, что высланная Вам доверенность достаточна для подписания договора. Я писал Сандомирскому и настаиваю на том, чтобы при подписании договора получить за два месяца — т. е. за май и июнь. Нужно расплатиться с долгами и послать деньги за границу, есть возможность, о нужде там говорить нечего. Одновременно пишу Сандомирскому. Помните, бедное мое доверенное лицо, что недостаточно подписать договор, главное искусство заключается в том, чтобы получить в Гиз’е (в первый раз — потом пойдет) деньги. Сделайте это гигантское усилие. Ей-богу, теперь ко всем моим мыслям, при писании прибавилась еще одна — не посрамить Вас. Постараюсь. Надо просто сказать — без Вас мне пришлось бы худо. Если встретятся неожиданности — телеграфируйте. О получении денег тоже телеграфируйте. Я укажу — куда их отправить.
Пишу на почте. Вечером вернусь на свою дачу, завтра напишу Вам на свободе.
Вы оказываете мне решающую помощь в моей жизни. Благодарю Вас.
И. Бабель
Ростов н/Д, 9/VI-29
9 июня 1929 г.,
Ростов н/Д
Дорогой т. Головкин.
Значит, мы оба живы. Это очень хорошо. Еще мы завинтим дела. Не могу Вам сказать, как я обрадовался, получив от Вас весточку. Видно, не скоро еще нас черти приберут.
Договоры Вы, верно, поручаете составлять уполномоченным дьявола. Я написал Ионову, что я думаю об этом адском измышлении. Подписал я его в надежде разжалобить Вас после представления материала.
Получив это послание, забудьте о шапке, о предстоящем отпуске, о чистке соваппарата и, схватив в кулак деньги, мчитесь на телеграф. Как бы мне не издохнуть до получения денег. Очень уж Вы задержали отсылку договора. В надежде на гонорарий я приобрел себе выдающегося качества парусиновые штаны и вышитую малороссийскую рубашку. И такой это был необдуманный поступок, что обедаю я теперь только в гостях. Шлите деньги, а то некому будет писать.
Ваш И. Бабель
Ростов н/Д, 26/VII-29
26 июля 1929 г.,
Ростов н/Д
Дорогой Вячеслав Павлович.
Три недели странствовал по Украине, несколько дней т[ому] н[азад] вернулся в Ростов. Теперь надо месяц посидеть на месте — потрудиться. Главная беда моей жизни — отвратительная работоспособность. Эх, кабы нервам моим было бы не пять с половиной тысяч лет, а тысячи на четыре лет меньше — завинтили бы мы дела! Надо бы обратиться к доктору — да боюсь, вдруг он откроет мозговую какую-нибудь болезнь... Как бы там ни было, сквозь магический кристалл кое-что я начинаю различать.
Договора для подписания еще не получил. Начну печататься в «Новом мире», нигде, кроме как в «Новом мире» — je vous jure[35].
После московских дел и дрязг Вы, верно, блаженствуете. Да продлится это блаженство возможно дольше... Я регулярно буду подавать Вам о себе вести, прошу платить тем же.
