"Н-да-а... Но теперь у нас новый АИК. А подготовку нужно проводить еще более тщательно. И готовить более индивидуально... И наркоз..."
Он закрыл глаза и представил шефа, услышал его слова; "Не готовы мы к тому, что вы предлагаете". Его сменил главный врач, доцент Рязанов: "А надо ли? Всегда ли надо?" Всех перекрыл голос этой мамаши: "Вы же обещали. Если не сделать, то... вы же знаете".
- Леночка!-крикнул Крылов, одновременно нажимая кропку вызова. Разыщите... ту, что сейчас у меня была.
Вера Михайловна стояла у окна на лестничной площадке, не осмеливаясь войти в отделение. Первым стремлением после того, как она выбежала от профессора, было увидеть Сережу. Но с каждым шагом решимость покидала ее, силы таяли. Она не могла сейчас видеть сына, смотреть в его взрослые глаза, отвечать на его вопросы. Боялась не выдержать. Она стояла, ощущая пустоту внутри, словно из нее выкачали всю кровь.
И слез не было. И слов не было. Одна пустота.
За окном шел снег. По карнизу прогуливались два голубя. На стекле таяли снежинки, образуя мелкие капельки. Вера Михайловна все это видела, но как бы чужими глазами. Ни снег, ни голуби, ни капельки не вызывали в ней никаких чувств. Она вообще была в этот момент словно бы без ощущений. Странное состояние: ты есть и тебя как будто нет. Пустота.
- А я вас разыскиваю,-сказала секретарша. - В адим Николаевич просит. Ну идемте же.
Она подхватила Веру Михайловну под руку и потянула за собой.
Крылов указал Вере Михайловне на тот же стул, на котором она сидела полчаса назад, поднялся, прошелся по кабинету.
- Видите ли, - произнес он после долгой паузы, - сложность состоит в том, что нужно не просто открыть сердце, а еще и выключить его из кровообращения, еще и остановить его...
Крылов говорил, но Вера Михайловна будто не слы.
шала его, не понимала. Во всех его словах она улавливала лишь одно: "И он не хочет оперировать. И он не соглашается".
- Аппаратура же,-продолжал Крылов,-еще не совсем надежна, иной раз подводит нас. Да и качество ее...
"Не хочет, не хочет, не хочет", - как метроном, отстукивало во всем теле, в каждой клеточке Веры Михайловны. Эта горькая мысль захватила, пронзила ее насквозь. Ей стало трудно дышать. Ловя открытым ртом воздух, плохо соображая, что она делает, Вера Михайловна соскользнула на пол и встала на колени.
- Ну, вот... вот... вот... - шептала она, плохо видя профессора, не замечая, как по ее щекам ручейками стекают слезы.
Крылов в первое мгновение опешил, остановился, потом замахал руками:
- Встаньте, встаньте сейчас же!
Но Вера Михайловна продолжала стоять на коленях, глядя на него умоляющими глазами.
Крылов огляделся, хотел броситься к двери и вдруг тоже опустился на колени.
- Это я доджей... перед вами.., перед матерью.., за нас... за наше неуменье..,
Вера Михайловна отшатнулась, прикрыла лицо руками.
- Что вы? .. Что вы?!. Что вы? ..
И начала вставать, чтобы его поднять с пола.
Они разошлись, сели на первые попавшиеся стулья и некоторое время не смотрели друг на друга, перебарывая неловкость и одышку волнения.
- Вот что, - первым пришел в себя Крылов. - Ваш муж может приехать?
Вера Михайловна кивнула.
- Тогда пусть приезжает.
Глава пятая
Никита появился быстро, как в сказке. Сегодня Вера Михайловна отправила телеграмму, а через три дня он постучался. Вера Михайловна как раз была дома, готовилась к вечерней смене.
- Да кто же это? Да что же это? Да чего же стучит-то? - всполошилась Марья Михайловна.
- Руки-то заняты, - объяснил Никита, когда ему открыли дверь. - Так я ногой. Уж не обидьтесь.
Он вошел, огромный, высокий, шумный, загородил собою весь проход. Он поставил у входа чемодан, мешок чуть не. с него ростом и схватил в охапку Веру Михайловну. Ей было стыдно хозяев, и она поначалу отбивалась, потом смирилась, затихла, уткнула нос в его небритую щеку, всплакнула.
- От радости,-сказала она, заранее решив не нагонять на него своего настроения, утаить все страдания последних недель.
Старички смотрели на встречу супругов, умиленно улыбаясь.
- Ты хоть познакомься, - проговорила Вера Михайловна, торопливо смахивая слезы со щек.
Никита подал старикам руку, но этого показалось ему недостаточно, и он притиснул их к себе так, что оба крякнули.
- Да что же это за багаж? Да как же с ним доехал?-засуетилась Марья Михайловна.
- А ничего, - ответил Никита. - Самолетом. Доплатил только. Это питание.
- Накупили столько? - поинтересовался Федор Кузьмич.
- Нет. Свое. Выселковское. Люди надавали.
Был он выше всех на две головы, в полушубке, в сапогах, заполнил собой всю квартиру.
- Ну вот что,-скомандовала Вера Михайловна.- Раздевайся. Помойся. И приведи себя в порядок. И потише. Это не за трактором и не в степи.
- Да чайку бы... - предложила Марья Михайловна.
- Потом, потом, - отрезала Вера Михайловна.
Старички переглянулись лукаво и ушли на кухню.
После завтрака Прозоровы ходили по, городу, и Вере Михайловне все не верилось, что рядом Никита. Она все притрагивалась к нему, точно желая убедиться в том, что он на самом деле здесь, шагает по левую от нее руку.-
Вера Михайловна рассказывала о Сереже, но старалась не говорить о своих переживаниях со дня их вынужденной разлуки, о мучительных часах, о своем отчаянии, старалась не напугать его, охранить от волнений.
- Ты что? - перебил он. - Что, говорю, частишь и прыгаешь, как сорока по гумну? Ты мне все по порядку.
Они подошли к Неве, по которой все еще шел лед и одинокий кораблик, ловко увертываясь от него, медленно подвигался вниз по течению.
- Я ж тебе писала.
- Один пишем, два в уме,-буркнул Никита.-Думаешь, не чуял, что тыутаиваешь половину? А что вызывала?
- Идем к Медному всаднику. Там скажу.
Она специально оттягивала разговор, выигрывая время на обдумывание... Радость встречи, переживания последних недель, ответственный разговор-все перемешалось у нее в голове, и она не знала, как сказать ему о том очень важном, для чего и просил вызвать мужа профессор Крылов.
Вера Михайловна покосилась на Никиту и пожалела его. У него .было такое обиженное лицо, какого она никогда не видела. Чтобы хоть как-то утешить его, она сказала:
- А меня тут лечили... Вадим Николаевич настоял... Прямо взял и отправил.
- Ну?!-Никита остановился.
- Обещают результат.
- Значит, будет, - поверил сразу Никита.
Дальше шли молча.
- Вот и Медный всадник,-сказала Вера Михайловна.
- В порядке, - отозвался Никита, внутренне напрягаясь в ожидании важного разговора.
- В общем, Никитушка... - Вера Михайловна прикусила губу. Она хотела все объяснить, но у нее не поворачивался язык. Нужно было или говорить со всеми подробностями, в том числе и о последнем случае, который у нее и сейчас вызывал чувство стыда, или совсем не говорить. На, все, она чувствовала, у нее не хватит душевных сил, и она, сдерживая волнение, сказала:
- В общем, профессор хочет с тобой поговорить...
Он все скажет лучше меня.
Никита чуть было не обиделся, но, увидев страдание в ее глазах, сразу же смягчился, взял ее за плечи, притянул к себе.
- Досталось тебе тут.
И это его понимание как бы сняло частичку тяжести с ее сердца. Вера Михайловна все-таки не выдержала, всхлипнула.
- И пошто нам такое?
- Ну, ну,-утешал он ее, как ребенка.
Неизвестно, сколько они так простояли, больше не произнося ни слова. Спустились синие сумерки.
- Мне ведь на дежурство, - спохватилась Вера Михайловна.
- Ну, а это... А Сергуньку-то? ..
- Бежим.
Впуск посетителей уже был прекращен, но Вера Михайловна упросила дежурного врача впустить Никиту.
В коридоре им повстречалась Нюшка.
- О, ёксель-моксель! - воскликнула она, как будто знала Никиту сто лет. - Вот это гренадер! Ты оставь его нам, Веруха, сразу текучка прекратится.
- Оставляю, - согласилась Вера Михайловна. - Пойду его подготовлю, шепнула она Никите.
Сережа сидел на кровати, не спуская глаз с двери, ждал.
- Сереженька, - произнесла Вера Михайловна, обнимая сына, и голос у нее дрогнул.
- Папаня приехал? - спросил Сережа.
- Приехал,-подтвердила она и подумала! "Господи, какой он у нас чуткий".
Когда вошел Никита, Сережа слабенько улыбнулся и спросил без упрека!
- А ты чего так долго не ехал? Я уж тосковать
начал.
- Да дела ведь,-объяснил Никита, осторожно прижимая сына к себе. Он давно не брал его на руки и потому особенно ощутимо почувствовал, какой он худенький и слабый.
"А писала - поправился", - подумал он.
- А мне скоро операцию должны делать,-сообщил Сережа.-А это и не страшно, усыпляют и замораживают потому что.
Никита отметил для себя, что сын боится меньше матери и ждет операции, как неизбежного дела. И это открытие поразило его и подействовало сильнее, чем страх и слезы. "Дошел, значит",.-подумал он и ощутил такую жалость к своему сыну, что даже в горле запершило.
