сигнал: «рубить», — значит, можно?
«Ай-дэ лесок!» — Куренков с умилением смотрел на бор. Неохватные сосны, прямые, как струны, подпирали густым частоколом высокое небо. Исполинские ели вытеснили всю лесную мелкоту. Вот где кубики! Счастье, что Святозеро — его участок! Держитесь, «мастера-дружки»! Не угнаться вам за Куренковым. Да, весенне-летние заготовки — тяжелое дело. Рабочих оттягали на строительство узкоколейки, а план не снизили. Ну, ничего, Куренков выкрутится. Да…
Куренков сел на замшелую колоду и закурил. Ухо привычно уловило шорох справа. Среди серых стволов ели глаза ясно различили зайца. Зверек сидел на задних лапках и сторожко поводил ушами. Куренков свистнул, заяц сделал огромный прыжок в сторону и пропал в чаще. «Ах ты, разбойник!» — крикнул Куренков. Ему ответило эхо. «Нынче зайца много, — год сухой», — подумал Куренков, и мысли его вернулись к Святозеру. «Почему все неприятности валятся на его голову? Куртина, Святозеро… «Дружки-мастера» живут поспокойней. «Она вам никогда не уступит». Это Аннушка Стрельцова его уколола. «Руби, Куренков, яблоневый сад»… Возненавидит, на порог не пустит…
«Так-так, так-так», — подтвердил дятел, застучавший у мастера над головой.
— Ах ты, длинноносый! — Куренков тряхнул сосну. Дятел вспорхнул и улетел в чащу.
…Любомиров был не в духе. Настроение испортилось после телефонного разговора с трестом. Попробуй обеспечить бесперебойную заготовку леса, когда машины простаивают из-за поломок, запасных частей не хватает. Онежский завод затянул ремонт тракторов, свои мастерские не справляются. С утра неприятности. У мастера Савинкова поломался трактор, в Отрадненском лесопункте — авария: сошли с полотна две груженые платформы.
— Анна Корнеевна! — крикнул Любомиров.
Стрельцова стремительно вошла в кабинет.
— Да, Николай Алексеевич?
— Письмо готово?
— Пожалуйста, Николай Алексеевич. Вот оно.
Стрельцова в ожидании, пока директор прочтет бумагу, устало опустилась в кресло. Столько работы за последние дни! А неприятностей еще больше. Николай Алексеевич и пяти часов в сутки не спит.
— Так… Хорошо… — Любомиров дочитал бумагу. — Отошлите немедленно.
— Николай Алексеевич, а лесничество знает?
— Зачем им знать? — желчно усмехнулся Любомиров. — Просить их ходатайства? С лесоводами каши не сваришь. Они — народ ограниченный. На все смотрят со своей колокольни. Придумали в самых удобных местах запретные полосы. У рек лес не руби, а там его легче всего гнать водой. Вокруг озер не руби, а там лучшая древесина.
— Да, конечно… У вас очень усталый вид, Николай Алексеевич.
Любомиров взглянул на нее и уткнулся в бумаги.
На пороге кабинета Стрельцова столкнулась с Анастасией Васильевной и посторонилась.
— Вы послали Куренкова на Святозеро? — Голос Анастасии Васильевны прерывался от волнения, пальцы вцепились в край стола, лицо ее оказалось так близко от лица Любомирова, что он невольно отшатнулся. — Вы забыли, что это запретный лес?
— Анастасия Васильевна, кричите на своего директора, если он вам позволит! — рассердился Любомиров. — Нам надоели ваши бесконечные нападки. Вы мешаете нормально работать! Мы с вами чересчур деликатничаем. Пудожский леспромхоз рубит зеленую зону вокруг города, и никто не кричит. Велика потеря — Святозеро! А вы знаете, что береговые зоны рек Рагнуксы, Черной Сомбы, Колоды, Сумы и озеро Нижнее Сумозеро вырубаются?
— Это неправда! Вы хотите оправдать собственный произвол?
— Я имею точные сведения, — Любомиров посмотрел на лесничую в упор сердитыми глазами. Я вам не все места назвал. Если рубят, значит, запретное перестало быть запретным. Я считаю это нормальным. В Карелии сорок три тысячи озер, больше семнадцати тысяч рек — и не руби по берегам лес! Что, нам прикажете в сибирскую тайгу перекочевывать?
— Хватит вам рубить и нашего леса на долгие годы. А понадобится государству — и в тайгу перекочуем. Но Святозеро не троньте! Мы не разрешим!
Любомиров поморщился. Он не ждал такого оборота дела.
— Вы нас обвиняете в собственном произволе, — продолжал он. — Но ведь это не так. На лес у нас есть разрешение.
Любомиров подал Анастасии Васильевне бумагу с голубой заставкой. Она читала и не верила своим глазам. Да, на разрешении стояла подпись министра сельского хозяйства, в ведении которого находилось лесное хозяйство республики. Любомиров не смотрел на лесничую: он делал вид, что ищет что-то в папке.
— Как же так! — У Анастасии Васильевны вдруг пересохли губы. — Это какое-то недоразумение…
— Все законно, как видите, наша уважаемая хозяйка леса. — Умные глаза Любомирова спокойно смотрели на нее. — Пожалуйста, сделайте отводы с Баженовым. Алексей Иванович зайдет в лесничество вечером. Прошу вас, не задерживайте. Нам дорог каждый час.
Анастасия Васильевна положила бумагу на стол. — Никаких отводов у Святозера мы не станем делать! — твердо сказала она Любомирову и вышла из кабинета.
Анастасия Васильевна с такой силой хлопнула дверью, что задрожало оконное стекло.
20
Анастасия Васильевна приехала в Крутогорск товарным поездом. Крутогорск — красивый городок. Окрест протянулась цепь холмов с лесами, с запада к городу прильнуло прозрачное озеро, с востока его заслонила от ветров огромная бурая гора. Улицы городка расположились ярусами: верхние у подножья горы, нижние — по берегу озера. Улицы ровные, дома добротные. Воздух в Крутогорске целебный.
Анастасия Васильевна миновала городской парк, прошла по висячему мостику, переброшенному через ржавую речку, поднялась в гору по улице Карла Маркса. Контора лесхоза помещалась в одноэтажном доме в конце улицы.
Зайцев сидел в своем директорском кабинете — маленькой комнате, где едва умещались стол и три стула. Всю стену занимала карта Крутогорского лесхоза.
— Что случилось? — несколько встревоженно спросил Зайцев. Маленький, с тихим голосом, в аккуратной форме: китель, брюки-бриджи из черного сукна, фуражка с темно-зеленым околышем. Он почти никогда не сердился, не кричал. «Надо обязательно выполнить», — говорил он сотрудникам и работникам лесничеств, и все старались выполнять его приказания добросовестно и в срок.
— Семен Петрович, что же это такое? Вы молчите, а Любомиров нас, как обухом по голове. У него бумажка из министерства на столе, а мы ни сном, ни духом. Лес ведь наш?
Зайцев вытер клетчатым платочком вспотевший лоб, перевел глаза на плакат «Как тушить пожары» и тихо вздохнул.
— Что поделаешь? Приказ.
— И вы не протестовали?
— Как же, как же! В управление ездил. Отстоял сорок третий квартал.
— А Святозеро?
— Придется подготовить к рубке. Ничего не попишешь. Я указание заготовил. Возьмите у секретаря.
— Семен Петрович, — медленно и решительно проговорила Анастасия Васильевна, стараясь поймать взгляд директора. — Мы не выполним вашего приказа.
Зайцев расстегнул верхнюю пуговицу кителя. На петлице блеснули пять звездочек.
— Надо выполнить, Анастасия Васильевна. Приказ управления.
— Но вы же понимаете, что отдавать Святозеро в рубку нельзя! Вы работаете в Крутогорском лесхозе больше тридцати лет. Вы трудитесь честно, добросовестно. В управлении вас ценят, с вами считаются. Не соглашайтесь! Протестуйте, доказывайте. Вас
