— Несмотря на все трудности, мы приветствуем проект Веры Николаевны, — сказал Ипполитов. — Дело за вами, товарищи начальники.
Веру восхитила простота, с какой он держался на людях, будто между ними ничего не существовало. «Нет, я бы слова не сумела вымолвить в его защиту», — со стыдом подумала она.
Ипполитов с довольным видом погладил шею. У него была белая, гибкая шея. По всей видимости, Ипполитов считал свой ход неотразимо ловким: теперь ответственность за отклонение проекта ложилась на отдел главного механика. Логинов был достаточно опытный боец, чтобы не считать схватку на этом законченной. Ипполитов совершал серьезную ошибку — нельзя самому оценивать силу своих ударов.
Лосев с задумчивым интересом посматривал то на Сизову, то на Ипполитова, что-то сопоставляя.
— Мы тоже не против, — сказал он, — только не стоит торопиться.
— А чего ждать? — спросила Вера. — Вам проект ясен? Так чего же ждать? Я вас не понимаю. Надо решать. Или — или!
— Вы не спешите, Вера Николаевна. — мягко и настойчиво повторил Лосев. — Проверьте, как у вас там с обратной связью, доработайте.
— Что именно доработать? Давайте конкретно.
— Нам понятна ваша торопливость, — многозначительно сказал Лосев. — Жаль, что она вызвана личными причинами.
— Это еще что такое? Что вы имеете в виду?
— Не стоит.
Вера оглянулась на Ипполитова, поднялась, как бы заслоняя его.
— Нет, будьте добры. Что это за намеки? — Она вытянулась, напряглась, как леска. Это сравнение мелькнуло у Логинова, когда он подметил радость, сверкнувшую в глазах Лосева; точь-в-точь рыболов, подсекший клюнувшую рыбу.
— Непонятно? Намеки? — быстро и обиженно переспросил Лосев. — Могу разъяснить. Видите ли, Вера Николаевна, я не собираюсь рисковать интересами завода ради ваших личных дел. Понятно?
— Личных?..
«Почему она покраснела?» — удивился Логинов.
— Ах, все еще непонятно? Ну что ж, раз вы настаиваете… Вы знали, что работник нашего отдела Малютин нашел оригинальное решение для проблемы потери размеров резцов. Всего этого узла, который у вас решается с помощью обратной связи и всяких ненадежных импульсов. По вашей инициативе Малютина услали с завода как раз в то время, когда у него все уже было на мази. Любопытное совпадение! Я не желаю копаться в этой некрасивой истории. Наше дело инженерное. Я хотел лишь, чтобы товарищи поняли, чем вызвана торопливость Веры Николаевны. Вы спешите доказать, что Малютин не имеет отношения к проекту: вот, мол, и без него проект уже готов. Вам надо восстановить свою репутацию. Но для нас это не основание пороть горячку. Может быть, цех заинтересован рискнуть ради вас своим уникальным станком. А ведь в два счета можно угробить станок. Если для начальника цеха личные дела Сизовой важнее производственных… Ну что ж, дело хозяйское. Наш долг — предупредить…
— С чего вы взяли, Георгий Васильевич? Мы, по-моему, с вами всегда в контакте действуем. — поспешно сказал Ипполитов.
Глаза Веры расширились. Она крепко схватилась за спинку стула и не отрываясь смотрела на Ипполитова. Технолог Колесов ожесточенно задымил трубкой, за сизым облаком дыма послышался его хриплый голос. Причем тут Малютин? Проект вроде подходящий. Надо за проект и держаться. При новом режиме потребуется наладить цеховой транспорт. Крановое хозяйство подтянуть. Этот вопрос давно уже возникает…
— Вот и надо все обдумать, — сказал Ипполитов. — У нас не горит. Вера Николаевна подработает…
Вера поймала взгляд Ипполитова, но он плавно поднял глаза выше, поверх ее головы. Она смотрела, как двигались его маленькие губы, и уже ничего не слышала. В ней все остановилось. Ее лицо было неподвижным, она чувствовала неподвижность своей холодной кожи. Она следила за своими руками — они не дрожали. Она собиралась возражать Лосеву, спорить с ним, защищаться. Но слова Ипполитова словно парализовали ее. Когда кто-нибудь говорил, Вера смотрела, как движутся губы. Самый маленький рот у Ипполитова. Она раньше не замечала, какие у него маленькие, быстрые губы. Она помнила только их вкус. Это было однажды…
Чье-то прикосновение заставило ее вздрогнуть. Перед ней стоял Леонид Прокофьевич. Обращаясь то к ней, то к Ипполитову, он предлагал начать с первого этапа, бесспорно выгодного, — установить индивидуальный привод, получив ускоренные хода; голос его звучал сочувственно и требовательно.
— Нет, нет. — Она торопливо принялась сворачивать чертежи. — Не надо. Потом, потом.
Она сворачивала чертежи в тугую трубку, один за другим. Упрямая бумага шумела, вырывалась из рук.
— Угостите папироской. — вдруг услыхала она голос Ипполитова. Затем он же сказал: — Ах, «Звездочка». Нет, спасибо. Я «Беломор» курю.
И сразу, словно в щель, приотворенную Ипполитовым, ворвался голос Лосева:
— Неужто, Вера Николаевна, вы никого другого, кроме Малютина, не нашли, чтобы послать в деревню?
Вера посмотрела на него. С укоризненно задушевным видом он вздохнул, показывая, что не только по служебной линии, но и просто как частное лицо, как Лосев, он тоже осуждает Веру. Он поставил пресс-папье на место. Рука у него была розовая, гладкая, как обмылок.
— Как вы можете… разве я из-за этого? — Она не понимала, зачем она это говорит. Но теперь это уже не имело значения. То, что было Верой Сизовой, то существо, зажав уши, закрыв глаза, скрючилось где-то внутри ее тела, которое двигалось, говорило независимо от нее. И ей было все равно, что оно там делает, это существо, она не имела к нему никакого отношения. Она старалась ни о чем не думать, ничего не слышать, ей лишь хотелось скорее уйти, уйти отсюда.
Ипполитов шагнул было за ней, но остановился возле Абрамова.
— Угостите папироской… Ах да, у вас «Звездочка». — Он махнул рукой. — Вообще-то «Ропаг» нас сейчас не лимитирует. В конце квартала, там, конечно, подсыпят…
— Эх, братцы-цеховички, — засмеялся Лосев. — Без перспективы вы мыслите. Допустим, модернизировали вы вашу карусель. Завтра же вам план увеличат. Это факт. Автоматика закапризничает. А план ни-ни. Выполняйте! Детали с «Ропага» поступают в термическую. Вы начнете термистам вдвое больше подкидывать. Так? А у них и без того перегруз. Что ж, они спасибо вам скажут? Под топор их подведете.
— Их или вас? — спросил Логинов.
— Меня тоже! — весело согласился Лосев. — А у меня фондов на материалы нет, чтобы перестроить печи. Пока меня обеспечат, они вас до пятого колена проклянут… Эх, Сизова, Сизова, такого парня услала! Талантливый у вас племянник, Леонид Прокофьич. Я всячески добивался, чтобы оставили его.
— Интересно, как бы вы тогда боролись с Сизовой?
— Ну вот, боролись… За кого вы нас считаете? Я в модернизации заинтересован больше, чем Сизова. С меня спрашивают, а не с нее.
— За «Ропаг»-то с вас не спросят?
— Его у нас в плане нет, Леонид Прокофьич, — вмешался Абрамов. — Если бы это была наша инициатива… — Он осекся под злым взглядом Лосева.
— Ага, поэтому гони зайца дальше! — подхватил технолог Колесов.
Логинов медленно улыбнулся.
— Вы думаете, что нам так важно приписать эту модернизацию себе? — глядя на Логинова, сказал Лосев. — Это еще надо доказать. Мы свой план всегда выполним. Прицепим к станку какие-нибудь выключатели, и нам засчитают модернизацию.
— Лишь бы числилось, — сказал Логинов. — А что получит производство неважно. Так?
Лосев вдруг с негодованием выпрямился, густо покраснел.
— Ну, это слишком! Нехорошо, некрасиво, Леонид Прокофьич! Вы и меня обижаете и весь отдел, и зря. Честное слово, зря! — повторил он убежденно. — Никаких оснований у вас нет. Бьешься, бьешься… Критиковать снизу — самое милое дело. Только это не критика… — Несомненная искренность его чувства озадачила Логинова.
— Я не хотел вас обидеть, — с некоторым замешательством сказал он. — Почему вы так поняли, я…
— Нет уж, Леонид Прокофьич, я все точно понял, — твердо сказал Лосев, ободренный смущением Логинова. — Нехорошо свою озлобленность к работе примешивать. Вам, видно, все равно, кого защищать, лишь бы показать, какие плохие люди — руководители. Вот, мол, как плохо тут стало. Прозрачная у вас политика! К вам относятся со всем уважением, а вы? После того, что вы тут слышали про Сизову, вы еще берете ее под защиту. Странно. Даже неприятно себе представить. Нет, дорогие товарищи, новую технику давайте будем двигать чистыми руками…
Логинов рассеянно щурился, занятый своими мыслями. Только к последней фразе он прислушался.
— Правильно. — он сказал это медленно и положил руку на телефонный аппарат. От этого непроизвольного властного движения Лосев вздрогнул и вынул руки из карманов, но уже в следующее мгновение, опомнясь, вызывающе усмехнулся.
— Критикуете? Критикуйте! — По глазам Логинова Лосев понял, что от того ничто не ускользнуло, и ответил ему взглядом, полным откровенной, беспощадной ненависти. Он не в силах был ее скрыть и не желал скрывать, мстя себе за свой позорный испуг.
