— Зачем опоздал, совсем не опоздал, — говорил шофер, переступая с ноги на ногу. — Самый бой, весь лес бой, товарищ, подполковник.
— Это верно. Ну ладно, поехали!
Джабаев взял у комбата и радиста лыжи с палками, пристегнул их ремнями к металлическим опорам кузова и сел за руль. Забираясь в машину, Мельников сказал:
— Вот что, Джабаев. Будете радиостанцию изучать.
Шофер недоуменно посмотрел на командира.
— Зачем радиостанцию? Я хочу машину, люблю машину.
— Правильно, машину любите, но и радиоделом заняться следует. Разве плохо быть шофером и радистом? Сейчас бы настроили рацию и, пожалуйста, держали связь со всеми ротами. А то случись что с радистом — и будем вздыхать.
Поняв командира, Джабаев заулыбался.
— Не знаю, получится, не знаю, нет, товарищ подполковник.
— Получится.
Беседу прервал радист. Он сообщил комбату, что у «Розы» на правом фланге появились автоматчики «противника».
— Молодцы! — воскликнул Мельников и оживленно потер ладони. — Узнайте, в каком пункте?
— В пункте четыре, — вскоре ответил солдат.
Подполковник развернул карту и сразу понял, что Буянов начинает бой за просеку и что Крайнову будет туго, если он проявит медлительность.
— Пусть сообщит о положении роты.
— Наступление на фланге задерживается, товарищ подполковник, — ответил радист.
«Это плохо», — подумал Мельников. Затем взял микрофон и спросил Крайнова с укором, неужели он будет сражаться с тремя автоматчиками? Тот внес поправку, что автоматчиков не три, а более десятка. Но Мельников по-прежнему старался убедить Крайнова, что задерживаться все равно не следует, потому что впереди просека...
Крайнов долго молчал, потом сообщил: наступление продолжает. Для борьбы с автоматчиками выделил десять лучших стрелков.
— Правильно, — одобрил комбат.
Не прошло и пятнадцати минут, как «Роза» снова забила тревогу. На этот раз автоматчики появились у нее в тылу.
«На то и противник», — подумал Мельников и строго предупредил, чтобы наступление не задерживать ни на одну минуту.
Он был в хорошем настроении. Его радовало, что наступление принимало все более напряженный характер, что люди, правильно понявшие задачу, старались действовать, как в настоящем бою.
В лесу снег был густо изрезан лыжами. Спадающий с деревьев иней ложился на лыжные следы тонким серебристым слоем, слепил глаза ярким блеском. Плохо накатанная дорога местами заводила «газик» в сугробы, и он замедлял ход. Кое-где комбату и его спутникам приходилось вылезать из кузова и помогать машине преодолевать снежные наносы.
* * *
Григоренко сидел в яме возле двух низкорослых дубков и напряженно смотрел в сторону леса. Мороз пробирал его сквозь шубу и валенки. Двигая локтями, он согревал себя немного и укрощал тем самым неприятный озноб. Нестерпимо хотелось курить. Казалось, не может быть ничего более приятного на свете, чем затянуться на холоде крепким дымком. Но этого делать не полагалось. Волки могли учуять запах табака и уйти в сторону. Правда, охотники расположились у Барсучьих урочищ с таким расчетом, чтобы не оставлять зверю свободного прохода. Однако всякий опытный охотник понимает, что перехитрить волка — нелегкое дело.
Григоренко изредка приподнимал голову и посматривал влево, стараясь увидеть рыжую лисью шапку засевшего неподалеку Фархетдинова, но не замечал ее.
Далеко, далеко послышались выстрелы. Григоренко насторожился: «Значит, пошли. Теперь уж недолго ждать».
Подул ветерок. Над ямой что-то зашуршало. Григоренко вздрогнул и поднял голову. Шуршали два сжатых морозом листка, уцелевшие на одном из дубков.
— Фу ты, черт! — прошептал Григоренко, сожалея, что не обнаружил их раньше, затемно. Тогда можно было от них избавиться. А теперь, поздно.
Выстрелы приближались. Поудобнее положив перед собой ружье, Григоренко пошевелил озябшими пальцами, оторвал от усов льдинки, стряхнул с ресниц иней. Мороз, казалось, усиливался, пощипывал нос и щеки.
Вдруг далеко на опушке что-то мелькнуло. Григоренко хотел присмотреться, но глаза неожиданно заслезились. Он зажмурился, потер лицо о рукав шубы. А когда поднял голову, ясно увидел рослого поджарого волка, неторопливо бегущего от куста к кусту.
В тот момент, когда Григоренко прицелился, зверь, словно почуяв что-то, остановился, одновременно с выстрелом сделал рывок в сторону и упал за холмиком.
Минутой позже хлопнул выстрел справа, потом — слева. Блеснул, наконец, огонь в том месте, где Григоренко старался заметить рыжую шапку Фархетдинова. «Ну вот и председатель, кажется, срезал одного», — подумал замполит и вдруг увидел припадающего на заднюю ногу длинного старого волка с ободранным боком. Было ясно: его ранил Фархетдинов. Боясь, что зверь может уйти к лесу, Григоренко выстрелил вдогонку. Волк полежал немного, припав к снегу, затем поднялся и поковылял к кустам, оставляя позади себя яркие крапины.
— Ах, сволочь! — выругался Григоренко и еще раз выстрелил. Волк продолжал уходить, волоча подбитую ногу.
— Да что ты, железный?!
Опять грохнул выстрел. Серый вытянулся на снегу и больше не вставал.
Лес все больше наполнялся треском карабинов, шумом деревянных трещоток. Чем ближе к опушке подходили цепи солдат, тем чаще хлопали из охотничьих засад ружейные выстрелы.
Но вот подразделения, не выходя из лесу, вдруг разделились на две группы и растеклись влево и вправо. Образовались два больших крыла, которые устремились в обход ближнего населенного пункта. Григоренко не видел этого маневра: все происходило в лесу, далеко от охотничьих засад. Но замполит понимал ход «боя» по его шуму и мысленно одобрял точные действия солдат и командиров. Ему было приятно сознавать и то, что руководил этим наступлением не кто иной, как Мельников, к которому замполит уже давно питал теплые чувства.
Когда шум в лесу затих, охотники вышли из своих укрытий. Григоренко заторопился к первому убитому им волку. Интересно было увидеть, куда он загнал ему заряд, от которого серый упал как подкошенный. Разжигаемый любопытством, подполковник уже намеревался перевернуть волка на спину, как тот вскочил и, разбрызгивая по снегу кровь, бросился на человека. Григоренко успел лишь схватить ружье и сунуть его в пасть, разъяренному зверю. Отпрянув назад, серый присел, готовясь к новому прыжку. Григоренко размахнулся и ударил его прикладом по голове. Волк бешено перевернулся и готов был снова броситься на охотника. Но тут выстрелил ему в бок подоспевший Фархетдинов. Зверь упал, оскалив крупные с желтинкой зубы.
— Хитер, — сказал Григоренко, вытирая вспотевшее лицо. — Много видел волков, но такого встречать не приходилось.
— И я не встречал, — удивленно развел руками Фархетдинов. — Раненый кабан, тот залегает, а волк всегда бежит, пока есть силы, и уж если упадет, то все кончено, больше не поднимется.
— Верно, — согласился Григоренко, не отрывая взгляда от серого. — Этот, видно, особый, кабаньей выучки.
* * *
В половине десятого, прочесав лес и обойдя село с двух сторон, подразделения вышли на равнину, ослепительно блестевшую под косыми лучами зимнего солнца. Возле цепочки красных флажков, пересекающих дорогу, Мельников остановил «газик», вынул из кобуры ракетницу и, подняв ее над головой, выстрелил. Тонкая полоска черного дыма длинным шнурком повисла в чистой синеве неба — сигнал сбора. Рассыпанные по степи солдаты сразу повернули к селению.
Комбат еще долго стоял у машины, глядя из-под ладони в ту сторону, куда убегали красные флажки. Навстречу флажкам из лощины длинноногая буланая лошадь, проваливаясь в сугробы, медленно тащила сани. За ними следом брели охотники с ружьями. На санях лежали серые волчьи туши. А там, где синели на снежной целине две колеи от полозьев, крапчатым следом алела волчья кровь.
Среди охотников Мельников узнал Григоренко. В серых валенках и полушубке, он шел неторопливой усталой походкой, слегка покачиваясь и улыбаясь. Подошел к комбату, пожал ему руку и, кивнув в сторону саней, сказал весело:
— Здорово поработали. Восемнадцать штук ухлопали. Ну, а как люди чувствуют себя? Чепе никаких нет?
— Радист во второй роте заболел, — сдержанно ответил Мельников. — И радиосвязь сразу прекратилась. Все же плохо, что не все офицеры умеют пользоваться радиостанциями. Думаю взяться за это дело как следует.
— Правильно, — сказал Григоренко, смахивая с усов иней. — Начинайте, Сергей Иванович, подхватим вашу инициативу всем полком.
Они постояли немного, потом вместе сели в «газик» и поехали к селу. Туда уже прибыли бронетранспортеры. Неподалеку от колхозных ферм на утоптанном снежном плацу дымила походная кухня. В морозном воздухе растекались аппетитные запахи гречневой каши и крепкого горячего чая.
Едва Мельников и Григоренко выбрались из машины, к ним подошли Степшин и Крайнов. Старший лейтенант доложил:
