- А я с твоим дядей свиделся. Он из Вырицы приезжал.
Вера Михайловна не придала значения этому сообщению, не о том думала.
- Ты бы отдохнул, Никитушка.
- А ты?
- Я наверху побуду,
- А я здесь.
Среди ночи что-то стряслось. За стеклянными перегородками зажегся яркий свет и задвигались тени.
Вера Михайловна прикорнула в дежурке, но вдруг ее будто кто-то подтолкнул, она вздрогнула, сразу встала на ноги, вышла в коридор и тотчас заметила свет и тени за перегородками. И тут же у нее зашлось сердце. Подобное ощущение уже возникало, когда она ожидала результатов операции, но тогда это длилось секунды. А сейчас надолго. Вера Михайловна подошла к форточке, глотнула студеного воздуха. Не помогло. Она постаралась не обращать внимания на свое сердце, потому что то, что происходило там, было поважнее. И это ей удалось.
Мимо нее прошли какие-то незнакомые врачи. Один из них произнес неизвестное ей слово: гемолиз. Она тотчас догадалась, что оно относится к Сереже. И поскольку она не знала его значения, оно показалось ей страшным. Собственно, это отметило ее сознание. Сердце ничего не чувствовало. Вера Михайловна не забила тревогу, просто отметила в своем сознании: "Гемолиз-это, вероятно, плохо".
Появился лечащий врач, какой-то отрешенный, не замечающий ее.
- Аркадий Павлович! - окликнула его Вера Михайловна.
Он остановился неохотно, взглянул на нее недоуменно, не сразу узнал.
- Небольшое осложнение. Почки. - И прошел вперед.
Но по тому, как он спешил, как был необычно отрешен, она догадалась, что говорит он неправду.
Аркадий Павлович, очевидно, и сам понял, что поступил жестко по отношению к матери ребенка, вернулся с полдороги, заговорил помягче:
- Там много врачей. Вадим Николаевич там. Уже дважды прямое переливание делали. - Он помолчал. - Нужна "искусственная почка". - Опять - помолчал. - А вам здесь не надо быть.
Вера Михайловна поспешила к Никите.
- Почка нужна.
- Так я,.. - решительно отозвался Никита.
- Искусственная. Аппарат такой.
Они опять сидели молча, взявшись за руки.
Потом Вера Михайловна поднималась наверх, снова спускалась к Никите и вновь поднималась на отделение, Один раз ее заметил профессор. Он опять двигался своей падающей, чрезвычайно усталой походкой.
- Увести, - приказал он кому-то.
Чьи-то руки подхватили Веру Михайловну и отвели в дежурку. Другие руки дали понюхать нашатыря. Ничто не помогало. Сердце не отпускало. Она была похожа на лунатика, ходила,что-то улавливала, спускалась к мужу и снова шла в отделение. Однажды она сообщила Никите:
- Наша Нюшка кровь давала.
Второй раз сказала:
- Третьи сутки пошли, а профессор не уходит.
- Стараются,-подтвердил Никита.
Неожиданно кто-то позвал Веру Михайловну:
- Вас просят.
Ее провели за стеклянные перегородки, прямо в послеоперационную палату. Еще по дороге она поняла, что это означает, но не заплакала, не закричала, потому что у нее зашлось сердце, а без сердца не получалось слез.
В послеоперационной пахло лекарствами и было так светло, что она невольно зажмурилась. А когда открыла глаза, то первым заметила лечащего врача, Аркадия Павловича. Он стоял у окна, в профиль к ней, и по щеке у него катилась слезинка.
А потом она увидела Сережу. Он вздрагивал, точно через все его худенькое тельце проходила судорога. Вера Михайловна опустилась на колени, припала лбом к его личику, и судорога эта прошла через нее, через ее сердце, и будто возбудила его. Сердце заныло и затрепетало в груди.
- Уведите,-произнес знакомый голос.
Кто-то поднял ее, подхватил под руки.
В коридоре Вера Михайловна увидела много людей.
Она не различала их в отдельности, просто заметила, что их много. Они смотрели на нее и молчали. Так молчали, будто их не было.
- Люди...-почти бессознательно произнесла Вера Михайловна и хотела добавить с упреком: "Что ж вытакие большие, так вас много, и не уберегли моего сыночка..." Но у нее не хватило сил на такую длинную фразу, и вместо этого она выкрикнула:-Люди!-и зарыдала, повиснув на руках сопровождающих ее сестер.
Секретарша Леночка вскочила, но было уже поздно.
Нежданный посетитель вошел в кабинет профессора. Она не могла окликнуть его, остановить, потому что это был главный врач клинической больницы, для нее самый большой начальник.
Доцент Рязанов поздоровался и без приглашения сел в кресло. Крылов кивнул и не удивился, точно ждал его прихода. Он сидел над какими-то бумагами, уставив взгляд в одну точку. Вид у него был усталый. Цвет лица бледно-желтый. Под глазами мешки.
- Ты бы о своем сердце подумал, - посочувствовал Рязанов.
- О чем? - не понял Крылов.
- О здоровье, говорю, своем.
Крылов пропустил совет мимо ушей, произнес после паузы:
- Видишь ли, мы на этот раз ни при чем. Операция прошла безупречно. Вот акт патологоанатомов. К нам нет претензий.
Его это взволновало, и он оживился:
- Причина смерти, видишь ли, необычная. Мы травмировали кровь. Да, вот и такое может быть. АИК еще не совершенен. Кровь, проходя по нему, портится. Происходит разрушение эритроцитов, гемолиз. А затем - осложнение на почки. От этого он и погиб... Если бы была "искусственная почка"... Он вскинул голову, уперся взглядом в Рязанова. - Нужна "искусственная почка". Нам не по профилю, но... вот... нужна. Бывают и такие случаи.
Он умолк, ожидая ответа.
- Пока не нужна,-сказал Рязанов.
- Ах, вам, видите ли, не нужна!-вспылил Крылов.-Так нам необходима. Мы должны иметь под рукой все, чтобы гарантировать человеку жизнь.
Рязанов не стал спорить, неторопливо открыл папку, достал бумагу и протянул ее Крылову.
- Что это?-спросил Крылов, не собираясь брать бумагу.
- Приказ начальства,-сказал Рязанов и положил бумагу на стол. - О запрещении принимать с тетрадой Фалло.
Крылов схватил приказ, пробежал глазами и небрежно отложил в сторону. Он долго молчал, поглядывая в окно, где на покрытой ледком ветке беззаботно попрыгивал воробьишка.
- Тогда пусть они и меня запретят, - наконец произнес Крылов.-Я не шарлатан и не авантюрист. И не сапоги крою. Я не могу отказать матери, если она умоляет спасти ее ребенка. Я не могу сказать: "Нет. Пусть умирает". Если есть хоть один шанс из десяти, я буду оперировать, буду всеми силами стараться не упустить единственный шанс. Отберете клинику-в сарае разверну операционную. С нуля начну, но не брошу. В этом моя роль на земле-помогать страждущим людям.
Он остановился, ожидая возражений. Рязанов промолчал.
- Мы уже многого достигли,-продолжал Крылов поспокойнее.-Хирурги освоили самые сложные операции. Теперь дело не за нами, за техникой.
- Вот и нужно подождать.
- А люди? А "синие мальчики"?
- Выше себя не прыгнешь.
- Прыгают! - Крылов даже привскочил на стуле.-Вы, видите ли, отстали,-он перешел на "вы", что означало крайнюю степень раздражения. Средний рост человека, учитывая акселерацию, - сто восемьдесят сантиметров. А рекорд по прыжкам в высоту с разбега?
Э-эх, темный лес! Двести двадцать восемь сантиметров.
А два метра обыкновенная мастерская норма. То-то, уважаемые администраторы. Устаревают ваши взгляды.
Человечество перепрыгивает самое себя. Человек увидел землю с высоты. Понял, какая она небольшая и как важно охранять и беречь ее. Наступит время - оно уже наступает,-когда люди поймут, как важно беречь человека. Как важно сохранять ему здоровье и радость жизни. И что думать надо не о том, как убить, а о Том, как уберечь человека.
Рязанов не реагировал, подавляя Крылова своей административной невозмутимостью.
- Тебе бы в ООН выступать,-заметил. Рязанов, уловив паузу.
Крылов тотчас замолк, некоторое время разглядывал свои руки, потом спросил сухо:
- Мне расписаться в получении приказа?
- Расписываться не нужно. Надо выполнять.
Крылов ничего не ответил, Рязанов посидел еще минуту, встал.
- Не накручивай. И послушайся доброго совета: повремени.
Крылов даже не взглянул на Рязанова.
Подождав, пока он удалится, Крылов нажал на кнопку звонка,
Вошла Леночка, смущенная допущенной промашкой.
- Вот что,-сказал Крылов.-Я оформлю заявку на "искусственную почку", а вы тем временем оформите командировку... Только бумажку. Я, видите ли, поеду на свои деньги. Надеюсь, этого-то не запретят приказом.
И улыбнулся, как мальчишка, собравшийся обхитрить старших,
Решено было съездить на Пискаревское кладбище, после в Вырицу к дяде и - домой.
- Билеты будут. Вадим Николаевич распорядился,- сообщила Никите Вера Михайловна.
После похорон Сережи она первой пришла в себя.
- Что же делать, Никитушка. Жить-то надо.
Она сдержала вздох, сменила тему:
- Повидалась с родным городом. Хороших людей узнала. Родственника отыскала.
