В кубрике Демьян Сухоруков и кочегар с «Дельфина» Антон Миронов сражались на картах в дурачки.
— Ходи, Босой Череп, — обращался кочегар к Сухорукову.
— Держи, господин с мыльного завода, — отвечал другой, выбрасывая на стол карты.
Проигравший подставлял нос, а тот, кто выходил победителем, свирепо хлестал по нем картами, отсчитывая вслух удары. Оба были сосредоточенные и серьезные, точно занятые важным делом.
Матрос Бабай, глядя на них, ворчал:
— Вы все карты мои истреплете.
— Если на том свете торгуют картами, мы тебе новую колоду купим, — хмуро отвечал Босой Череп.
— Насчет того света не болтай зря. А карты денег стоят.
— А ты все еще думаешь на берег попасть?
Отвернувшись от Бабая, он бросил на стол козырного валета.
— Крой, господин с мыльного завода.
Заперли вход в кубрик, чтобы не захлестывала вода. В помещении стало еще более душно. Капитанша в последний раз вышла на палубу. Смеркалось. Весь простор был полон гула. Волны вздымались выше бортов, по-кошачьи, круто выгибая пенные хребты. Встрепанными полотнищами, снижаясь и темнея, куда-то мчались тучи. Все вокруг было в напряженном движении. Это наступала вместе с мраком ночи лютая буря, заглядывая в душу косоглазием.
Елизавета Николаевна, густо окрапленная солеными брызгами, вздрогнула и спустилась обратно в кубрик.
В это время Босой Череп хлестал картами по носу своего партнера, считая:
— Двенадцать, тринадцать…
Один борт баржи вдруг взмахнулся вверх.
У кочегара цокнули челюсти.
— Ты кулаком? — вскочив, взбешенно заорал Миронов неестественным голосом.
— Я невзначай… — успел ответить Босой Череп.
В колеблющемся полумраке замелькали кулаки, обрушившись глухими ударами.
Все матросы поднялись, загалдели, выбрасывая отъявленную ругань.
Капитанша вскочила на нары, в ужасе прижалась спиною к переборке, замерла. Баржа качалась, под плоским днищем рокотала бездна, а здесь, в тесном и душном помещении, два человека бились смертным боем. Противники наносили удары один другому по чем попало. Потом, схватились за горло, рухнули на палубу, катались по ней хрипящим клубком. Женщине казалось это кошмаром, порождением больного мозга. Но она определенно видела, как Васька Бабай прошмыгнул мимо матросов и бегом поднялся по трапу. Скоро он вернулся уже не один, а вместе со шкипером.
— Что за безобразие такое! Стойте! — заревел шкипер, заглушая крики других.
Он схватил обоих сцепившихся матросов, встряхнул их и, словно малых ребят, отшвырнул того и другого в разные стороны.
— Если еще раз посмеете затеять драку, сокрушу на месте!
Шкипер, взволнованно дыша, обвел всех взглядом кречета, уверенный в своих железных мускулах. Все притихли, словно прислушиваясь к рыкающим вздохам бури. Двое молча вытирали свои окровавленные лица. Он повернулся к капитанше.
— Вам, Елизавета Николаевна, тяжело находиться в такой обстановке. Не хотите ли переселиться в мою каюту?
Женщина сверкнула пугливой улыбкой и, не задумываясь, ответила:
— Спасибо. Я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью.
Шкипер взял ее под руку, помогая подняться по трапу.
До сих пор капитан мысленно проклинал жену, считая, что из-за нее он потерял свое судно. А теперь, когда увидел, что она пошла с чужим человеком в чужую каюту, испуганно поднял глаза. Он рванулся вперед, точно намереваясь догнать ее, вернуть обратно, но тут же, будто поняв свое бессилие, опять уселся в свой угол. А когда обе фигуры скрылись, он злобно плюнул и то место на палубе, куда попал плевок, долго растирал ногой, точно под подошвой у него находилось что-то живое и ядовитое.
IX
Когда шкипер и капитанша поднялись на палубу, наступила уже ночь. Ветер неистово заревел в уши. Ошалело шарахнулась тьма, скрывая небо и море. Только вокруг баржи, поднимаясь и мгновенно исчезая, смутно белели пенные гребни, взметывались снежными сугробами. Нужно было пробраться на корму. Баржа, по-видимому, неслась вперед носом. Шагая против ветра, шкипер держался за протянутый леер и в то же время поддерживал женщину, до боли сжимая руку выше локтя. Оба низко согнулись, сбиваемые бушующими потоками воздуха. Передвигались медленно, с усилием преодолевая каждый аршин расстояния, точно завоевывая неприятельскую территорию. Капитанша впервые испытывала такую бурю и, ожидая, что сейчас будет сброшена за борт, чувствовала себя подавленной.
Мрак, словно когтистыми лапами, колюче бил в лицо брызгами. Казалось, весь мир превратился в один кипящий котел, плотно закрытый чугунным куполом.
Наконец спустились в каюту, расположенную на дне баржи. После кромешной тьмы так радостно ударил свет в глаза. Рев бури сразу стал заглушеннее.
Оба уселись на табуретки за столик, приделанный к переборке.
Елизавета Николаевна вздрагивала, дышала взволнованно, бледная и растерянная. С юбки ее стекала вода. Широко открытые глаза, блуждая, осматривали помещение, чисто убранное, непохожее на матросский кубрик. Переборку против стола украшали дешевые картины. В одном углу была полка с книгами. Кровать, сделанная из простых досок, с небольшим бортом по краю, манила усталое тело чистым одеялом и белой подушкой.
Опомнившись, Елизавета Николаевна возбужденно заговорила:
— Как у вас здесь чисто и хорошо!
— Это от самого себя зависит, — ответил шкипер, пытливо взглянув на нее.
— А там, в матросском помещении, — ужас, ужас! И зачем они так дрались? Я думала, что кончится убийством.
— Другие ребята не допустили бы до этого. А мордобитие — это обычная история среди матросов. Но они зато скоро мирятся. Эти два врага, наверное, уже опять играют в карты.
— Я первый раз в жизни увидела драку так близко. Страшно показалось. И вообще там такая обстановка, что можно с ума сойти.
— Я давно хотел предложить вам переселиться в мою каюту.
— И что же?
— Думал, вы откажетесь.
— Наоборот. Я так благодарна вам.
Баржа качалась, валилась набок.
Женщина дергалась, придерживаясь за край стола. Черные глаза ее то наливались жутью, то ласково смотрели на здоровое лицо мужчины.
— Раньше я не представляла себе такую ужасную бурю. Это какой-то кошмар. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью. Я бы давно умерла. Когда же это все кончится?
— Пока что буря только усиливается.
— Что же будет с нами дальше?
Шкипер нахмурился и ответил не сразу:
— Об этом ничего нельзя сказать. Может быть, баржа наша выбросится на мель, на ровную песчаную мель. Это будет хорошо. Но можем носиться в море несколько дней, пока не затихнет буря. Тогда какое-нибудь судно подберет нас. Это тоже будет неплохо. Но может и другое быть…
Капитанша смело взглянула ему в глаза.
— Не бойтесь меня испугать. Говорите откровенно.
— В море есть рифы, есть утесы, каменные берега. Это все враги наши. Да и без того нашей посудине трудно будет выдержать такую встряску.
Женщина храбрилась, но то, что она услышала, свинцовой тяжестью сдавило грудь. Несмолкаемый шум бури рождал безнадежность.
Шкипер добавил с озлоблением:
— Это все ваш муж натворил! Благодаря его глупости мы повисли над бездной.
Елизавета Николаевна вскочила, точно уколотая иглой. Шатаясь, она одной рукой держалась за стол, а другой ухватилась за лоб. Лицо побледнело, исказилось.
— Я прошу, умоляю вас, не говорите мне больше о муже.
— Почему? — недоумевая, сурово спросил шкипер.
Она раздраженно выкрикивала:
— Я не могу слышать о нем! Он мне противен! Я только теперь поняла, какое это безвольное, глупое и трусливое существо. Кончено! Если только останусь жива, он меня больше не увидит.
Тяжело опустилась на табуретку.
Оба долго молчали, слушая дикий рев беспредельных просторов.
Баржа металась, как сумасшедшая, взлетая на гребни, проваливаясь в пустоту. На палубу будто обрушивались горы. Борта вздрагивали от толчков. При каждом взмахе большой волны крепкая дверь, закрывавшая вход в каюту, трещала и готова была сорваться с петель. Сквозь щели ее внутрь помещения просачивалась вода, разливаясь по палубе.
— Ложитесь на мою кровать и отдохните, — предложил шкипер.
— Да, я так устала. А как же вы?
— Я посижу. А потом, когда вы выспитесь, я поваляюсь.
— Хорошо.
Она направилась к кровати, но в этот момент получился сильный крен. Капитанша, словно с крутой и скользкой горы, полетела в противоположную сторону, нелепо размахивая руками. Шкипер подхватил ее, подвел к постели и остановился, балансируя на крепких ногах. Сильная рука, обхватившая ее талию, вздрагивала. Женщина испуганно взглянула на него. Он дышал порывисто, точно ему не хватало воздуха. Лицо с тяжелыми челюстями налилось кровью, глаза помутились. Скорее инстинктом, чем разумом, она поняла его намерения.
