– Мы сейчас поедем домой, - с радостным смехом сообщил он Яше. – Правда, папа?
Майор стоял в полной растерянности и не знал, что сказать. Его опередил рослый, смуглый, с добрыми и умными глазами мальчишка.
– Братец, - сказал он, - я не могу поехать с вами, ведь ты же знаешь, что я занимаюсь в школе и мне нельзя пропускать занятия.
Лицо Лёши скривилось, и из глаз потекли слезы. Он сначала захныкал, а потом разразился громким плачем.
– Папочка, пусть Яша поедет с нами, - упрашивал он Бессонова, обняв его за шею.
- Не надо плакать, маленький, - успокаивал его майор. – Яша
будет бывать у нас в выходные дни, когда у него занятий не будет. А на каникулы обязательно приедет к нам погостить.
Долго уговаривали и успокаивали Лёху, пока он, расцеловавшись с Яшей, не согласился сесть в кабину «Победы», прельстившись её рулем и приборами. Машины тронулись и, быстро набирая скорость, скрылись за поворотом. Яша Кузнецов медленно оторвал взгляд от оставленного ими облака пыли и побрел к спальному корпусу.
С билетами проблем не было, поскольку курортники уже разъехались. Людмила взяла себе мягкий вагон в надежде, что за ночь отдохнет перед приездом домой.
За неделю, что не была дома, она успела стосковаться по мужу. Ведь всё время совместной жизни с Бессоновым они не разлучались ни на один день. И теперь казалось, что прошла целая вечность её пребывания в Крыму.
Людмила всегда ругала себя за тот грубовато насмешливый тон, с которым она при посторонних разговаривала с супругом. Когда они были одни, эта грубость исчезала, уступая место самой нежной, самой трогательной женской ласке и заботе. Она поклялась себе, что непременно прекратит эти театральные скандальчики, которые умела разыгрывать с завидным актерским мастерством. – Какая я дрянная девчонка, - ругала она сама себя, - если не умею ценить такое сокровище, как мой муж. Ей до боли хотелось тут же оказаться дома и повиснуть на шее её любимого, доброго, умного и такого красивого Бессонова. Но надо было набраться терпения и чем-то себя занять в течение трех часов, которые оставались до отхода поезда.
Первое, что сделала Людмила, это отправила телеграмму мужу с просьбой встретить её на вокзале. Телеграмма была деловая, но с припиской «скучаю, обожаю, обнимаю, целую. Твоя Мила».
Ещё успела она забежать в больницу, где встретилась с Надиной подругой Клавой. Они всё оговорили, что касалось памятника, и Бессонова оставила ей свой адрес, а Клава телефон. Собрав все вещи в гостиничном номере, она пошла к окошку дежурной, чтобы сдать ключ и получить документы. Но вместе с паспортом ей вручили телеграмму. «Приезжай как можно скорей. – Прочитала Людмила. - Не волнуйся всё в порядке. Целую, твой Паша». – Что же такое могло случиться, если всегда спокойный и сдержанный Бессонов, требует её возвращения. Спрятав телеграмму и схватив свой легкий чемоданчик, она направилась на вокзал. Состав формировался в Симферополе, и как только началась посадка, Людмила оказалась в уютном купе минут за тридцать до отхода поезда.
Соседей-попутчиков ещё не было, и она вновь занялась чтением телеграммы. Вопрос: что же такое произошло дома, не оставлял ни на минуту, и надежда на отдых в мягкой постели покидала Людмилу. Однако она постелила на своей нижней полке и, пользуясь одиночеством, переоделась в домашний халат. Вскоре все же поезд тихо тронулся, и мимо окон стали мелькать служебные здания вокзала и старенькие дома окраины крымской столицы. Когда состав набрал скорость и столбы электропередач пробегали перед её взором всё чаще и быстрее, глаза, утомленные этим однообразием, начали медленно закрываться, и она устало опустилась на постель. Тело стало таким тяжёлым, что трудно было натянуть на себя простынь с шерстяным одеялом. Проявив необычайную силу воли, Людмила всё же закуталась потеплее и, несмотря на то, что простыни и наволочка были совершенно сырые, под ритмичный стук колес мгновенно уснула.
Снился ей лётный городок. Она, что-то напевая, вешала на протянутый возле дома тонкий авиационный трос белье. Белье было почему-то совершенно мокрое и горячее, и от этого тяжёлое и обжигающее руки. Вдруг в небе, всё усиливая пронзительный звук, пикировал штурмовик. Сквозь этот шум она услышала голос Бессонова: «не печалься, ласточка, у тебя ещё всё впереди». Внезапно всё стихло, а самолет со свистом врезался в землю. Раздался взрыв. Людмила, окончательно не просыпаясь, приоткрыла глаза и увидела, что дверь купе с шумом распахнулась и в ней показалась дородная дама с объёмным багажом. – Вы уже отдыхаете? – писклявым голосом спросила новая пассажирка. – Нет. Я сплю. – Вяло ответила Люда и закрыла глаза. Тут же она вновь оказалась возле собственного дома. Бельё было холодное, как лед. От упавшего самолета к дому двигался бензовоз. На его ступенях стоял Никита Кузнецов. – Где Бессонов? Где Паша? - кричала в истерике Людмила. - Кузнецов обнял за плечи соседку и тихо шептал ей в ухо: - Нет Павла. Нет. Сегодня его очередь не быть. – Она открыла рот с намерением позвать мужа, но голоса у неё не было. Сколько ни пыталась крикнуть Люда, ни единый звук не мог вырваться из её онемевшего рта. Но вдруг, точно прорвав платину, раздался крик: «Паша!!!»
От этого крика проснулась не только Люда, но и её попутчица. – Что с Вами, миленькая? – беспокойно осведомилась соседка. - Вы так стонали во сне, а потом так кричали, что прямо страшно было за Вас.
– Извините меня, ради бога. Нервы. Устало – оправдывалась Людмила. - Она снова легла на подушку, но сон уже не шёл.
Мучивший вопрос: «что случилось?» назойливо повторялся многократно в стуке колёс. Голова разламывалась от боли. Мила встала и вышла в коридор. У проводницы она узнала, что ещё только час ночи, и попросила таблетку от головной боли. До прибытия поезда было целых семь часов, и она вернулась в купе, и улеглась на свою влажную постель.
Когда Бессонова открыла глаза в окно светило яркое солнце, а её попутчица с аппетитом ела бутерброды, запивая их чаем. Она широко улыбнулась засаленными губами, – чайку не желаете? - Нет. Спасибо. Я уже дома позавтракаю. – Сказала Люда, доставая из сумочки часики. – Так мы скоро уже на месте.
Тут она обратила внимание, что соседка полностью готова к выходу, и засуетилась. Она собрала постель, сняла с тремпеля свое платье и шерстяную кофточку, и через несколько минут могла бы сойти на перрон. Но поезд так медленно и нехотя двигался, как будто у него не было никакого желания доставить скучающую женщину к её, ждущему на платформе, супругу.
Всё же, пусть с большим трудом, состав дополз до станции, и с почтением остановился, предоставив возможность, ожидающему с букетом цветов летчику, обнять свою любимую жену.
– Дорогой, что тут у тебя случилось? – с нетерпением задала мучивший её вопрос Людмила.
– Не надо нервничать, всё в порядке, а подробности в машине и дома. – Улыбаясь, успокаивал супругу майор. Он схватил её за руку, и они, как дети, быстрым шагом, чуть ли не бегом, направились к их «Победе».
Яша Кузнецов был родом из Одессы. Мать - молдаванка, пристроив сына к подруге-соседке, ушла с мужем евреем и была расстреляна фашистами вместе со всеми. Сердобольная женщина приняла малыша как сына, и рос он вместе с её двумя детьми как родной. Она даже дала ему свою фамилию: Кузнецов. Но, когда в начале сорок пятого года пришла повестка о гибели мужа, то бедная женщина вынуждена была отдать мальчика в детский дом. В сорок пятом Яша был уже достаточно большой, ему было семь лет, и он понимал, что к чему, и знал, что произошло с его родителями.
В детдоме его полюбили за спокойный и покладистый характер, за доброту и за удивительную одаренность, которую открыла у него музыкальный руководитель. Очень быстро с помощью самоучителя на гитаре они освоили этот инструмент, и Яша душевно пел под собственный аккомпанемент мелодичные украинские и молдавские песни. Но когда он исполнял песни военных лет, особенно такие, как «Тёмная ночь» или «Землянка», то слушатели плакали и не отпускали певца. Все абсолютно точно знали, что после окончания школы ему дорога в консерваторию. Под руководством того же музыкального руководителя он стал заниматься и фортепиано. Всё своё свободное время он проводил в музыкальном классе за работой над этюдами и гаммами.
С разрешения директора, на территорию детского дома въехал зеленый «Виллис». Из машины выскочил сержант и обратился к стоящей у входных дверей воспитательнице: - Меня послали сюда пригласить в гости к майору на выходной день Яшу Кузнецова. – Воспитательница повела военного в кабинет директора.
Через несколько минут Яша в праздничном костюме стоял перед директором детдома. – Поезжай, Яшенька. В понедельник утром тебя привезут. – Наставляла своего подопечного седовласая женщина. – Я уверена, что тебе не надо говорить, как там себя вести. Поезжай. Проведай братика. Да не забудь взять для него игрушку в подарок.
