— Ну-ка, мать, открой. Посмотри, сколько ты на сдачу выбрасываешь.
— А что такое? — насторожилась барменша.
— Да ты открой, открой! — весело повторил Вася. И сам открыл. — Глянь-ка. Ты миллионерша, наверное? Первая леди.
Барменша глянула на кольцо — на Васю — снова на кольцо — опять на Васю… непомерно расширенными глазами. И вдруг глаза ее резко, зло сузились.
— Нарезался уже где-то, — сказала она, — Надрался… алкаш! Ты что мне тут суешь?.. Сволочь! Подзаборник! Я тебя счас определю! Я тебе покажу леди!.. Теть Фрося! — закричала она кому-то через плечо. — Вызывай сотрудника! Срочно!.. Ну, все! Все! Счас ты у меня поедешь… гадина, вонючка!
Вася вылетел из кафетерия пулей, с зажатым в кулаке коробком. Мать перетак! Куда же теперь с ним? Куда?!.. Самому разве в отделение рвануть? Оно тут — за углом… А если ему там — ну-ка дыхни? Он же выпил. И повезут… они такие. А главное — ему же лететь надо. Вон уже автобус рейсовый против агентства стоит, под парами.
В полной прострации он машинально пересек улицу, сел в автобус. Коробок спрятал пока во внутренний карман пиджака.
По дороге в аэропорт разыгралась у него фантазия. «А вдруг это проверочка? — стал думать Вася. — Проверяют меня… Специально?» Он фильм как-то смотрел по телевизору. Многосерийный. Там наши контрразведчики (или как они называются?) вылавливали шпионов… дипломатов. И всех, кто с ними в контакт входил, хоть мало-мальски соприкасался, снимали втихушку на пленку. И потом прокручивали. А там один мужик был, тоже соприкасавшийся. Механик какой-то. Он каждый день в обеденный перерыв в один и тот же магазин заныривал, в «Соки — воды». Занырнет, стакан водки у знакомого продавца под видом минералки шарахнет — и назад. А его аккуратненько снимали. Думали сначала, что он не водку пьет — минералку и что продавец этот тоже агент, а не просто спекулянт, а магазин — явка.
Вася вспомнил: к ним же на завод приезжал месяца два назад иностранец, поляк, некто Миколаек. Вася к нему был приставлен по своей электрической части — сопровождал, давал пояснения. Они сдружились. Дома у Васи были. Выпивали, елки!
А вдруг этот Миколаек никакой не Миколаек был? И вообще не поляк, а заброшенный… оттуда. И Васю рядом с ним — как они братались-то! — скрытой камерой… И последующие два месяца, одного уже, — как он в этот кафетерий: через день да каждый день. А барменша, может, подсадная. И кольцо это кинула ему как наживку. А он — дурак — заглотил! И на крючке теперь…
В общем, к самолету Вася накалил себя до предела, до трясучки. Проклятый коробок жег грудь с левой стороны. И когда после взлета вскочил вдруг со своего места грузинского вида парень и с криком «Ас-станави самалет!» ринулся в кабину пилотов, у Припухлова оборвалось сердце. «Из-за меня! — понял он. — Сейчас брать будут».
Он поднялся, несмотря на запрет вставать (самолет не набрал еще высоты), схватился для вида за живот (да какое для вида — в животе у него стремительно слабло) и мелкой рысью убежал в туалет. Там он затворился, бросил коробок в унитаз, нажал педаль внизу.
И полетел коробок, полетело трехслишинмтысячное колечко в заснеженные сибирские просторы…
Концовка
Барменша Даша (Дарья Петровна) сразу же после странного визита к ней Васи Припухлова отпросилась с работы под предлогом головной боли. Голова у нее, впрочем, на самом деле болела, раскалывалась прямо. Она, пока бежала домой, не отнимала ладоней от висков.
Дома Дарья Петровна начала срывать со стен ковры, увязывать в простыни дубленки и норковые шубы, упаковывать богемский хрусталь. Выволокла из-под шифоньера плоскую коробку с золотом — кольцами, серьгами, кулонами и прочим. Она свое золото под шифоньером держала, в плоской, бросовой картонке, полагая, что вор, если вдруг заберется, нипочем не станет искать его в таком месте.
Муж застал ее, когда она, надрываясь, снимала с тумбочки двухтысячный японский телевизор.
— Заводи машину! — закричала Дарья Петровна. — Выследили, сволочи!.. Ходил, лягавый, алкашом прикидывался!.. Таблетки, наверное, потом глотал, чтобы не косеть. Л сегодня такую подлянку хотел подкинуть… К маме! Все — к маме!.. Мебель… А черт с ней, с мебелью! Хоть это увезти…
Побледневший муж сразу все понял, чуть не кубарем скатился вниз, к машине. Машина, новенькая «Волга», стояла у них под окнами. Они ее недавно купили и гаражом обзавестись еще не успели.
Муж, забыв в панике про ключ, с ходу нажал ручку дверцы — и тут вдруг (ему показалось — прямо над ухом) кто-то рявкнул:
— Стой, ворюга! Руки вверх!
Муж Дарьи Петровны присел от неожиданности и задрал руки вверх.
Как раз эту сцену я и наблюдал — лично: сдающегося неизвестно кому мужа Дарьи Петровны и саму Дарью Петровну, застрявшую с узлами в дверях подъезда. Я же и объяснил мужу Дарьи Петровны, что скорее всего это проделки пацанов, тимуровцев. У нас в доме действовала подпольная тимуровская команда, и был там одни шкет, Славка Никулин, Никуля, большой специалист в области электроники. А у «Волги» мужа Дарьи Петровны накануне кто-то пытался фару вывинтить. Вот Ннкуля, видать, и присобачил тайком к машине какое-то хитрое устройство: чуть дотронешься до нее, как сразу металлический голос произносит: «Стой, ворюга! Руки вверх!»
Муж Дарьи Петровны, услышав про это, завизжал от ярости и так начал пинать неповинную машину, что она после каждого пинка выкрикивала только: «Стой, ворюга!.. Стой, ворюга!» — а крикнуть «Руки вверх» уже не успевала.
А через пару дней он подкараулил Славку и буквально полуоторвал ему уши. Бедный изобретатель неделю целую сидел в классе, не снимая шапки.
Славкин отец сначала хотел набить мужу Дарьи Петровны морду, но, вовремя остановленный супругой, одумался и просто подал на него в суд.
Муж Дарьи Петровны получил за свое варварство год условно, который и отмантулил впоследствии на «химии».
Вот после суда между женщинами нашего подъезда и шли эти разговоры: мало, дескать, дали паразиту. За Славку даже мало: это ведь надо — так ребенка изувечить! И вообще — мало. Потому что он действительно ворюга. Как и Дашенька его. Вместе тянут, на пару. Ну какой же честный человек руки вверх задерет от подобного окрика?.. И откуда машина? На какие шиши приобретена? И шмотки? И обстановка — которую они перед судом два дня из дому вывозили?..
Начало
Его я услышал, как уже говорил, от случайной попутчицы и самолете.
Оказалась рядом со мной этакая дамочка… блондинка, в общем. Довольно пикантная. И общительная. Я в какой-то момент, не помню уж в связи с чем (кажется, передавая ей разносик с едой), сказал: «Позвольте за вами поухаживать».
Она рассмеялась и вспомнила давний случай: как за ней, тоже вот в самолете, ухаживал… один.
Летела она в Сочи, в санаторий. И сел рядом с ней красавец мужчина, прямо артист Кикабидзе, почти одни к одному. Только глаза шибко… отважные. На выруливании уже, от земли еще не оторвались, начал ухаживать: «Меня зовут Резо, а тебя как?.. Куда летишь?» Узнав, что летит она в Сочи, сразу назначил свидание: «Будем с тобой встречаться. Возле ресторана «Приморский», в девять вечера. По вторникам и четвергам. Сегодня что — вторник? четверг?»
Ну, блондинка наша, чтобы не грубить человеку (да она еще с большим чувством юмора оказалась), взяла его на «пушку»: «А почему это по вторникам и четвергам только? А в остальные дни?.. с другими будешь встречаться? Мы у тебя что — по расписанию?»
Резо этот давай ее уговаривать — всерьез все принял: «Не могу другой день, дорогая. Паверь. Никого больше нет — клянусь мамой! Другой день — дела. Работы много, панимаешь». Она не уступает: нет и нет! Или каждый день, или вовсе никогда. Ишь ты! Так я и поверила, будто никого больше нет. Нашел дурочку.
Тогда он, распалясь, стал выхватывать из карманов замшевого пиджака разные коробочки, в том числе спичечные, открывать их: «Бери что хочешь!» А в коробочках — брошки, перстни, серьги!
Она возьми и поддень его: «Это все тем везешь, которых нет? Клялся-то… А жене родной небось и булавочки не купил?»
Резо страшно оскорбился. Сразу чужой сделался, даже враждебный. «Зачем так говоришь? — высокомерно вскинул бровь. — Жене везу самый дарагой падарк!» Он сунул руку в один из карманов. И замер… с полуоткрытым ртом. Потом медленно вынул растопыренную пятерню — пустую: — Г-де?!.. Здесь клал!.. Барканер — враг природы нарисованный. Вай! — и прыгнул из кресла, как барс: — Ас-станави самалет!.. Ас-станави! Генацвале! Ум-моляю! Ас-станави самалет!»
Кое-как две стюардессы, девицы баскетбольного роста, и выскочивший на подмогу штурман скрутили его, затолкали на место.
Он потом сидел, горестно раскачиваясь взад-вперед, а маленько отмякнув, признался, что в коробочке с нарисованным браконьером лежало кольцо с бриллиантами («три тысячи платил… маленько больше»).
