Однажды Лешка, вернувшись из школы, услышал разговор отца с матерью.
— Ты уж, Матрена, не обессудь меня… Крепился я до последнего. Тяжело тебе одной четверых-то до ума доводить.
— Годок еще потерпим. Я устроюсь по совместительству магазин или столовку убирать. Пущай парень-то восьмой закончит.
— Не те годы у тебя, Матрена. Завтра бери Лешку и пристраивай до дела. А учиться… Учебу в вечерке продолжит.
Завод встретил новичка по-деловому. Начальник хозцеха, где Лешкина мать работала техничкой, познакомил «товарища Ефремова» с дедом Никифором и, улыбаясь, сказал:
— Походишь месяц в помощниках у «директора порядка», а там и учеником к слесарю-водопроводчику определим. Можно было бы и сейчас, но тебе еще шестнадцати не стукнуло. Законы, брат, я нарушать не имею права.
Лешка с дедом Никифором подружился в первый же день. Им тогда пришлось сжигать по территории завода опавшие с деревьев листья. Лешке нравилось бросать пылающие факелы на мягкие золотые кучи. Они разгорались спокойно, дым от них шел сладковатый и такими высоченными столбами — точь-в-точь как из мартеновских труб!
— Ходи-ка, паря, ко мне в заместители, — уговаривал Лешку дед Никифор. — Поручу тебе техническую часть. Машин у нас поливочных пять штук, четыре снегоочистителя, бензокос десятка полтора… Станешь при мне как бы главным механиком.
— Я же на слесаря-водопроводчика буду учиться.
— В нашем деле быстрее в гору пойдешь. Освоишь всю технику, и тогда… Да с тобой сам министр, Иван Палыч Казанец, вот как со мной, за руку здороваться будет. Да ты дилехтору наипервейшим помощником станешь. И премии, и благодарности, как, скажем, мне, легулярно пойдуть.
Дед Никифор о работе дворника рассуждал с таким достоинством, точно он на заводе после «дилехтора» — главное лицо, с которым сам министр специально из Москвы приезжает за руку здороваться. Лешка этому верил и не верил. Отец ему не раз говорил, что на заводе первая голова — сталевар. О доменщиках и прокатчиках он тоже отзывался с большим уважением, но не так горячо, как о сталеварах. А вот дед Никифор толкует иное. Кому верить?
Лешку в своем высочайшем авторитете дед Никифор убедил, когда они пришли наводить порядок в заводском сквере, где стояла Доска почета.
— Погляди! — указал пальцем на свой портрет старик. — Сюда, милок, попадает не всякий!..
Портрет деда Никифора действительно открывал Доску почета. Правда, сам на себя он не очень-то походил: голову держал выше всех, седой чуб у него стоял дыбом, взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко. Рядом с ним — доменщики, сталевары с Золотыми Звездами на груди, прокатчики с орденами, инженеры, молоденькие лаборантки-хохотушки…
— Вот так! — орудуя метлой, повышал сам себя в Лешкиных глазах дед Никифор. — И твой портрет рядом с моим могут поместить!.. Только, опять же, не сразу…
Месяц под командой деда Никифора у Лешки пролетел весело. А когда настала пора расставаться (Лешке стукнуло шестнадцать), старик ходил мрачным и целый день бормотал:
— М-да-а!.. Всяк птенец чуток оперится — и полетел! И полетел! Каждому свое: богу — богово, кесарю — кесарево…
— А при чем тут бог? — спросил Лешка.
Дед Никифор положил ему руку на плечо, насупил брови и с горькой обидой уточнил:
— Значится, не желаешь ко мне в первые заместители? А может, подумаешь, а?..
Лешка виновато опустил голову.
— Будь по-твоему! Слесарное ремесло дело неплохое. Только наперед скажу: в слесарях ты долго не находишь. Вижу, куда тебя тянет!..
Вечером дед Никифор пригласил Лешку к себе домой, усадил за столом рядом, потчует чаем, а сам нет-нет и взглянет на портрет молодого парня в солдатской форме.
— Сын? — догадался Лешка.
Восемнадцать весен только и пожил. Его на этом… Река такая у них есть, не по-нашенски зовется — Бродер или Гродер.
— Одер?
— Точно. На этом самом Бродере и сложил голову мой Тимофей. Слесарем-лекальщиком мечтал стать.
Дед Никифор подложил Лешке варенья на блюдце, вышел из комнаты в сени, погремел-погремел там чем-то и вернулся с фанерным чемоданчиком.
— Тимофею покупал. Теперь, значится, тебе, постреленок, дарю.
Лешка открыл чемоданчик — и замер от радости: полный набор слесарного инструмента!
— Ну, словом, сам понимаешь. А варенье… Ты, Леша, варенье ложкой! Ложкой! Оно шибко пользительный продукт!
Домой из гостей Лешка вернулся поздновато. Отец, увидев чемоданчик, удивился:
— Это еще что за штучка?
Лешка неторопливо открыл чемоданчик. Демьян Акимович преобразился: взгляд его потеплел, бледное лицо озарила улыбка.
— Дед Никифор подарил! — с гордостью пояснил Лешка. — Сыну своему когда-то покупал…
Демьян Акимович, присев на корточки, стал перебирать инструмент. Ключи, шабровки, линейки, угольники, керна и напильники он с каким-то священнодействием нянчил в больших ладонях и, поглаживая, снова укладывал на место. Лешка, стараясь подчеркнуть необычность подарка, рассказывал отцу:
— Этим инструментом тульский Левша блоху подковал…
— Тут, брат, ты малость загибаешь.
— Дед Никифор обманывать не будет.
Демьян Акимович, уловив в голосе сына обиду, сдался:
— А ты, пожалуй, прав. Сверлочки-то! Сверл очки — тоньше волоса! А молоточки!..
Лешке слесарное дело на первых порах давалось туго. Поручают сальник в задвижке набить — целый день провозится. Попросят трубу нужного дюйма найти — опять копается не меньше часа. Но больше всего ему приходилось потеть с газовой резьбой и ремонтом водомерных приборов. Тут не дни — недели в бестолковом старании пролетали.
— В нашем деле главное — терпенье! — поучал Лешку мастер Сурин. — Ты не горячись. Резьбу нарезай плавно, спокойно. Водомерные приборы опять же с головой ремонтировать надо: в устройстве, принципе работы разберись, а уж тогда и поплавки начинай регулировать.
Советы мастера Лешка выслушивал терпеливо. Любую работу начинал выполнять продуманно, с душой. Он свое дело полюбил, и оно ему покоряться стало. Через три месяца Лешка научился и сальники отменно набивать, и воздушные пробки в отопительной системе запросто ликвидировать, в душевых установках смесители ставить и любой змеевик из трубы выгнуть… А когда ему доверили паровые вентили притереть к гнездам, он такой класс точности показал — мастер Сурин позавидовал и заявил прямо:
— Третий разряд обеспечен!
Присвоение разряда для рабочего человека — праздник. У Лешки этот день совпал с получкой. Расписался он в ведомости за целых сорок пять рублей, вышел с завода — и грудь колесом. Шагает Лешка по городу мимо магазинов и хозяином многих вещей себя чувствует. Вот он может зайти в художественный салон и на целую пятерку красок купить. Его получки хватит и на три пары валенок, которые он может взять сестренкам и братишке, и на портфель. Неудобно же слесарю третьего разряда ходить в вечернюю школу с потертым ученическим ранцем.
Шагает Лешка по городу, снежок картавит у него под ногами, но на сердце у парня весна. Сегодня он может и с Люськой, соседкой по квартире, рассчитаться. Только он не одно — три эскимо купит Люське. Пусть она сильно нос не задирает, что в здравпункте медсестрой работает. Лешка теперь тоже не лыком шит!
Дома Лешку в тот день встретили с особой теплотой. Отец за столом ему уступил свое место. Мать первому налила в тарелку щей и самый большой кусок мяса положила. Сестренка Лена ложку подала, братишка дневник показал. Лешка пожурил Василька за тройку по рисованию и дал слово помочь на «горячем участке». А Светка… Ох, и хитрюга эта Светка: «Леша! Миленький! Сегодня в театре „Лебединое озеро“!» Как тут не понять Светку! Раньше Лешку и чертом рыжим, и ушастиком называла, а теперь — «миленький».
— Уймитесь, сороки! — прикрикнула мать на дочек. — Поужинать спокойно рабочему человеку не дадите.
Лешка отложил ложку в сторону, вынул получку из кармана и чисто по-отцовски:
— Распоряжайся, мать!..
Время у трудового человека летит быстро. Лешка Ефремов не заметил, как прошел год. Много это или мало? Для кого как. Лешка успел восьмой класс закончить, четвертый разряд слесаря-водопроводчика получить и, главное, стать на заводе своим человеком. Пришел он, скажем, сегодня на работу, мастер дает наряд: кран поставить в умывальнике на четвертой домне. Лучшего задания Лешке не надо. Положит он кран в сумку с инструментом и айда на четвертую. Кран он, конечно, поставит, но прежде Александру Ильичу Гуторову доложит: «Пришел порядочек у вас навести!» Если Гуторов улыбнется, Лешка тут же справится о сроке выпуска чугуна, вместе с ним в гляделки домны посмотрит. А в домне — море огня! Оно яркое, слепящее, как летнее солнце, которого не хватает на Лешкиных картинах. На пульт управления Лешка тоже обязательно наведается. Здесь он знает все-все. Сам Александр Ильич Гуторов ему о назначении каждого прибора рассказывает.
