Ленька заставил двоюродную сестру лечь в постель, разыскал градусник.
Ира лежала с градусником под мышкой, поминутно облизывала губы, поднимала голову и лихорадочно быстро рассказывала:
– Мы ужасно-ужасно беспокоились… Мы думали, что тетя Шурочка застряла в Петрограде, писали ей, даже телеграмму послали…
– И что? – уныло спросил Ленька.
– Ничего… Никакого ответа.
За Ленькиной спиной металась в своей постели, смеялась и часто-часто говорила что-то по-французски тетка.
Мальчик подошел к окну, посмотрел на градусник.
– Сколько? – спросила Ира.
– Тридцать восемь с чем-то, – пробурчал Ленька.
– Покажи, – попросила Ира.
Ленька встряхнул термометр. Столбик ртути на нем подходил к сорока градусам.
Нужно было что-то делать, искать доктора…
Он сам не понимал, откуда у него взялись силы.
Недели две на руках мальчика, который сам только что оправился от болезни, находилось двое тяжелобольных… Он бегал к докторам, в аптеку, по пути успевал забежать в детскую больницу и занести передачу Ляле, ходил на базар за провизией, готовил обед, кормил тетку и сестру… Стряпать он не умел, все у него валилось из рук, плита дымила, вода выкипала, чайники и кастрюли распаивались.
Но эти хлопоты и заботы, которые отнимали у него без остатка все силы, помогли мальчику перенести самое трудное для него время. Ему некогда было горевать, плакать и думать о матери.
Скоро свалились на него новые заботы. Тетка уже поправлялась. Как у всех выздоравливающих, у нее был очень хороший аппетит. Не мог пожаловаться на аппетит и Ленька. А на базаре цены с каждым днем росли. И с каждым днем таяла, становилась все тоньше пачка разноцветных бумажек в ящике комода, откуда Ленька брал на расходы деньги. Наконец наступил день, когда в ящике не оказалось ни одной бумажки. В этот день тетка послала мальчика на базар, велев ему купить провизии по длинному списку, который она долго и с удовольствием составляла. Ленька, которому к тому времени давно уже осточертели его поварские обязанности, угрюмо проглядел список и сказал:
– А деньги?
– Возьми в ящике… в комоде…
– Там нет денег.
– Как нет? – ужаснулась тетка. – Там же было около пятисот рублей.
– Было, а сейчас нет. Кончились.
Тетка, которая всегда и во всем видела трагическое, чуть не лишилась чувств.
– Боже мой! – воскликнула она. – Что же мы будем делать?! Мы нищие! Мы остались без копейки денег! Нет, в самом деле, что я буду делать? И Шуры нет. И вы у меня на шее.
Ленька мрачно молчал, общипывая уголки бумажки, на которой слабым теткиным почерком тщательно было выведено химическим карандашом:
Мяса – 2 ф.
Капусты – 1/2 коч.
Хлеба пеклев. – 1 ф.
Хлеба рж. – 1 ф.
Масла русского…
Тетка продолжала стонать и охать.
– Мама, не впадай в отчаяние, – слабым голосом попросила ее Ира. – Если нет денег, надо что-нибудь продать.
– Да, да! – оживилась тетка. – Придется. Другого выхода нет. Не умирать же нам всем с голоду. Но что? Боже мой, что можно продать? Ведь мы и так все обносились.
– Продай мое кремовое платье.
– Ира! Что ты говоришь! кремовое платье!.. Единственное приличное, которое у тебя есть?
– Ничего. Мне не жаль.
– Ну, хорошо, – подумав и вздохнув, сказала тетка. – Леша, возьми, пожалуйста, сними с вешалки Ирино платье, которое с клеенчатым кушачком, и… продай его.
– Где продать? – испугался Ленька.
– Ну где?.. Я не знаю где. На базаре.
– Нет, я не пойду, – твердо сказал Ленька.
– Это как? Это почему ты не пойдешь?
– А потому, что я торговать не умею.
– Боже мой! – всхлипнула тетка. – Что я должна терпеть! Ну, хорошо, подай мне мою кофту и юбку, я оденусь и пойду сама. Если я по дороге умру, – знай, что это твоих рук дело.
Ленька понял, что положение его безвыходное.
– Где платье? Какое? – сказал он, раздувая ноздри.
…Он шел на базар с отвращением. Он вспоминал случай, который был с ним давно, в Петрограде, еще при жизни отца. Весной, на предпоследней неделе великого поста он говел, ходил каждый день с матерью в церковь, готовился к исповеди и причастию. Однажды утром у матери разболелись зубы, и она отправила мальчика к обедне одного. Ленька отстоял у Покрова всю службу, купил, как приказано было, в свечном ящике двадцатикопеечную свечку, получил тридцать копеек сдачи, положил пятачок на блюдо, а остальные монетки сунул в карман, не думая в этот момент, что он с ними будет делать. В благостном и торжественном настроении он вышел из церкви. Рыночная площадь была залита апрельским солнцем. У церковной ограды торговали бумажными пасхальными цветами и вербами, тут же какая-то деревенская женщина продавала букетики живых подснежников.
– Почем? – спросил, останавливаясь, Ленька. Покупать цветы он не собирался, просто ему было приятно, что он, как взрослый, идет один, делает что хочет и даже может прицениваться к разным товарам.
– По пятачку, миленький, по пятачку, – ответила женщина, вытаскивая из корзины и встряхивая перед Ленькиным носом мокрым еще букетиком. – Купи, деточка, свеженькие, только что из Стрельны привезла.
«А что ж… куплю, подарю маме», – решил Ленька, отдал женщине двадцать пять копеек и получил взамен пять букетиков.
Он сделал очень немного шагов вдоль церковной ограды и остановился, чтобы привести в порядок свои рассыпавшиеся букетики. В это время кто-то наклонился над ним и спросил:
– Продаешь, мальчик?
Леньку что-то дернуло, и он сказал:
– Да.
– Почем?
– По двадцать копеек, – сказал он, опять-таки не задумываясь, почему он так говорит.
Может быть, вид у мальчика был необычный и жалкий, может быть, подснежники только что появились в этот день в Петербурге, но Ленька не успел опомниться, как от цветов его ничего не осталось, а на ладони у него лежал рубль серебряной и медной мелочью.
В первую минуту мальчик растерялся, даже испугался, потом радостно ахнул.
«Ведь вот я какой умный!» – думал он с гордостью, пересчитывая на ладони гривенники и пятиалтынные. – «Поторговал несколько минуток – и семьдесят пять копеек заработал!»
Сжимая в руке деньги, он бежал домой, полный уверенности, что дома его будут наперебой хвалить, будут радоваться и удивляться его торговым способностям.
Но, к удивлению его, дома его никто не похвалил. Узнав, в чем дело, отец пришел в ярость.
– Хорош! – кричал он, раздувая ноздри и расхаживая быстрыми шагами по комнате. – Ничего себе, вырастили наследничка! Воспитали сынка, мадам! Каналья! Тебе не стыдно? Ты думал о том, что ты делаешь? Ты же украл эти деньги!..
– Почему? – остолбенел Ленька. – Я не укгал. Мне их дали…
– Молчи! Дубина! Осел эфиопский! Надо все-таки голову на плечах иметь… Ты их украл… да, да, именно украл, вытащил из кармана у той бабы, которая продала тебе цветы по пятачку…
Рассвирепев и забыв о своем давнем правиле никогда не пороть Леньку, отец уже извлек из ящика письменного стола знаменитые замшевые подтяжки, и только мольбы матери, убедившей мужа, что нельзя, грешно трогать мальчика, который говеет, готовится к великому таинству, заставили Ивана Адриановича сдержаться и спрятать подтяжки обратно в ящик. Через минуту, слегка успокоившись, он снова появился в дверях кабинета.
– Пойдешь на рынок, – сказал он Леньке, – разыщешь женщину, которую ты обманул, и вернешь ей эти дрянные деньги. А если не найдешь, – отдашь нищему. Понял?
– Понял, да, – пролепетал Ленька. – Сейчас идти?
– Да. Сейчас.
Ленька со вчерашнего вечера ничего не ел. Еще в церкви он боролся с греховными мыслями, предвкушая удовольствие, с каким он будет пить дома горячий кофе с «постным» миндальным молоком и уплетать яблочные, жаренные на постном же масле, оладьи. Завтрак ждал его на столе, кофейник аппетитно дымился, но Леньке пришлось снова одеться и идти к церкви.
Церковные ворота были закрыты, женщина с подснежниками возле них уже не стояла. Не было почему-то и нищих. Обычно, когда не надо было, они попадались на каждом шагу, а тут Ленька обошел все окрестные улицы и, как назло, не встретил ни одного человека с протянутой рукой. Сжимая в потной руке опостылевшие деньги, он брел по направлению к дому, и у него уже мелькала мысль – не бросить ли незаметно деньги в Фонтанку, как вдруг он увидел идущую ему навстречу бедно одетую женщину, пожилую еврейку с маленьким ребенком на руках. От радости Ленька чуть не упал в обморок.
– Тетенька, вы бедная? – спросил он, когда женщина подошла ближе.
– Бедная, милый, – сказала она, останавливаясь.
– Тогда… вот… возьмите, пожалуйста, – пробормотал Ленька, сунул испуганной женщине монетки, услышал, как одна из них покатилась по тротуару, и побежал без оглядки, с ужасом думая, что будет, если женщина вдруг догонит его и вернет деньги.
