— Ух, Аким Петрович, ты вроде подслушал мои мысли! — воскликнул Пухов. — Я ведь как доказывал — он свидетель, Маркыч… Надо в первую очередь строить жилые дома, а Малинов свое: «Жители потерпят; не кисейные барышни. Мы город должны украсить дворцами».
У Акима Морева мелькнула мысль: «Себе — особняк, учреждениям — дворцы, а народу — развалины. Сколько форсу, чванливости и безобразного отношения к жителям города!» И, обратясь к Пухову, спросил:
— А ныне можно кое-что повернуть?
— Почему же нельзя? Давайте вызовем рулевого. Ну-ка, Алексей Маркович, позвони Ролину. Ролин — начальник строительства города, — пояснил Пухов Акиму Мореву. — Вызывай, Маркыч!
— Да что ты, Александр Павлович! Он ко мне не придет. Сейчас же выставит сотни причин и не явится, — объявил Опарин.
— А ты попробуй, а мы послушаем, — посоветовал Пухов.
Опарин безнадежно махнул рукой и все-таки позвонил.
— Геннадий Степанович! — сказал он вкрадчиво. — Очень прошу вас сейчас же заглянуть ко мне, — послушал, затем, опустив трубку, сказал: — Ощетинился. Кричит: «Что я вам, заседатель?» — Еще послушал и, намереваясь положить трубку на рычажок, чего-то стыдясь, сообщил: — Отказался.
— Дайте-ка! Дайте мне, — Аким Морев вскочил и заговорил в трубку: — Товарищ Ролин? Здравствуйте. Вы член партии? Кто спрашивает? Морев. Коммунист, значит? Очень хорошо! Советскую власть, очевидно, признаете? Признаете. Ну, еще бы! Так почему же вы не хотите явиться на приглашение председателя облисполкома — представителя Советской власти? Вопросы всегда рассматривались в обкоме? Но ведь вы знаете, что существуют органы Советской власти и вы, как начальник строительства, подчинены им. Министерству? И министерству, а министерство — Совету Министров — органу Советской власти. — И, положив трубку, Аким Морев, подумав, проговорил: — Да-а. Глубоко зашло. Ну, ладно. План-то строительства у вас есть, Алексей Маркович? Нам нужен не самый план, а сведения — где и что строится. Такая выжимка, вероятно, имеется.
— Да. — Опарин позвонил, вошла секретарша, он ей сказал: — Достаньте сводку строительства города.
4
Сводка, напечатанная на сорока страницах, лежала перед председателем областного исполкома, когда в кабинет вошел Ролин.
Он, видимо, намеренно задержался у порога, поклонился и устремил глаза на первого секретаря обкома. Аким Морев ответил ему кивком головы, приглашая сесть. Тот сел, а Аким Морев подал знак Опарину: дескать, начинай.
— Геннадий Степанович, — заговорил Опарин, почему-то волнуясь. — У нас возникла мысль: нельзя ли побыстрее переселить людей из землянок, из развалин в жилые дома?
Ролин надул свежие, розовые щеки и стал походить на только что вынутую из печи булку.
— План строительства утвержден министерством, — спокойным, уравновешенным голосом начал он, но всегда горячий в таких делах Пухов перебил его:
— Давайте-ка на минуточку отойдем от плана и подумаем о нуждах населения. План! План! — Он ткнул пальцем в сводку и повысил голос: — Вот вы строите огромнейшую гостиницу. Разве она уж так позарез нужна населению? Кстати, Аким Петрович, Ролин построил две гостиницы, а их заняли работники обкома и облисполкома. И эту заселят. Или вот: строят здания для разных трестов. Ну, например, для Рыбтреста. Цимлянское море еще только создается, рыбы там еще нет, а кабинет для директора Рыбтреста такой, что вот этаких, как у нашего председателя, из того кабинета можно выкроить десять. — Пухов стал быстро перелистывать сводку.
Аким Морев, воспользовавшись этим, сказал:
— Алексей Маркович, вызовите председателя горсовета. Кстати, и я с ним познакомлюсь. Еще не успел, — на вопросительный взгляд Опарина ответил он.
— Или вот, например, — снова заговорил Пухов, тыча пальцем в страницу. — Строим новый театр на две тысячи мест, цирк на три тысячи мест. Что? Население сгонять думаете в цирк в качестве повинности какой, что ль? И с этим можно подождать. Шуму много, а люди ютятся в землянках.
— Вы хотите собою подменить Совет Министров, — так же, не меняя тона, вымолвил Ролин.
В кабинет вошел председатель горсовета Ешков, тот самый человек, которого Аким Морев заметил в зале заседания на пленуме во время своей речи: его золотистое лицо выделялось среди других, как цветущий подсолнух. Поздоровавшись со всеми, он подошел к Акиму Мореву и, робко протягивая руку, сказал:
— Ваша речь на пленуме, Аким Петрович, произвела на меня глубочайшее впечатление. Скажу прямо: она зажгла костры в наших душах.
Лесть ли это была со стороны Ешкова? Как будто нет: Аким Морев и от других слышал, что его речь произвела впечатление, и теперь, после слов Ешкова, он почувствовал какое-то «симпатическое шевеление в груди», но тут же посуровел.
— Я сказал то, что полагается сказать всякому из нас. Костров не зажигал, — вымолвил он.
— Они сами загорелись, — подхватил Ешков. — Да ведь и вы, выступая, стремились к тому, чтобы в наших душах запылали костры. Иначе зачем и выступать? Тогда надо выступать по-казенному, чтобы слушатели через пять минут забыли про оратора и вели посторонние разговоры, как это было во время доклада Малинова. — Лицо Ешкова снова засияло, как цветущий подсолнух.
— Ешков, садись! — грубовато оборвал излияния председателя горсовета Пухов. — Не смущай нашего Акима Петровича сладкими речами. Впечатление, впечатление… А ты вот, председатель горсовета, впечатлений набираешься, а людей в землянках да под развалинами держишь. Ты вот, — Пухов снова ткнул в сводку, — ты вот зачем такой гигантский планетарий закатываешь? Полагаешь, люди, живущие в землянках, среди развалин, устремятся твои искусственные звезды смотреть? Ну что, строитель? — обратился он к Ролину. — Что воды в рот набрал?
Ролин, опустив глаза, молчал, и все смотрели на него: один — с надеждой, что он согласится с мыслью Акима Морева и Пухова, другие — в уверенности, что он от утвержденного плана не отступит.
«Черт бы их побрал! Как новый секретарь, так новые фортели. И этот, видишь ты, хочет к народу подыграться: пришел — и квартиры всем построил. Шуточка — повернуть руль. И Пухов — тоже хват. Сотни миллионов рублей вкладываем в строительство, десятки тысяч рабочих заняты, а тут — поверни-ка!» — так зло думал Ролин, а сказал, мягко улыбаясь, другое:
— Что прикажут, то и делаем.
— Но ведь ты рулевой, — снова подчеркнул Пухов.
— Я, Александр Павлович, сижу не на корме шлюпки: вы, в том числе и министерство, поручили мне управлять миллиардным хозяйством, — вот какой руль в моих руках. Законсервировать строительство зданий под учреждения и расширить план строительства жилых домов… Это ведь легко сказать. А на деле? Надо сейчас же наметить новые участки, подбросить на эти участки эшелоны кирпича, строительного материала, перекинуть и одновременно реорганизовать рабочую силу, перестроить график работ. Не рулить, а управлять, да не мне одному, а всему составу инженеров, прорабов, бригадиров. Шутите!
— До шуток ли нам? — возразил Пухов.
«Не мякиш, — слушая Ролина, подумал Аким Морев. — Это хорошо. Одно плохо: ему безразлично, что строить, лишь бы строить».
И все напали на Ролина: Опарин, Пухов, Ешков. Тот вежливо отбивался, под конец сказал:
— Посудите сами, не могу я ломать план. Не могу. Не имею права. Понимаю, сочувствую, разделяю ваше желание — переселить людей из землянок в жилые дома…
Тогда поднялся Аким Морев и сказал:
— Вот что: давайте создадим тройку, такую: Опарин, Ролин, Ешков. Согласны?
— Ну, а от обкома? — запросил Опарин. — Пусть Александр Павлович.
— Нет. У меня и без этого дел невпроворот. Вы, Алексей Маркович, возьмитесь за это. Вы! А потом доложите на бюро обкома.
А когда Ролин и Ешков покинули кабинет, Аким Морев еще сказал:
— Что-то тревожное у нас в Левобережье. Об этом на бюро, помните, говорил Астафьев, и вот сегодня здесь эту же тревогу высказал директор МТС Бляхин. Да и до них мне немало порассказал академик Бахарев… Так что, Алексей Маркович, давайте-ка в понедельник туда выедем. Возьмем с собой Якутова. Разрешите нам это сделать, Александр Павлович? — полушутливо, полусерьезно проговорил он.
— А при чем тут я? — спросил тот.
— Ты же останешься здесь первым.
— Ладно! — согласился Александр Павлович. — Пойдемте ко мне. Груша сегодня пельменей приготовила. Суббота ведь. Повеселимся малость, а завтра — на охоту.
5
Акиму Мореву не удалось выехать на Левобережье ни в понедельник, ни даже через неделю: на Нижнее Поволжье надвигалась зима и совсем не так, как, например, в средней полосе страны. Там обычно: выпадет первый снег, растает, затем вскоре повалит снова и уже лежит до весны, вырастая на метр-полтора. А здесь сначала полил дождь, да и не дождь, а что-то такое дрянненькое, мокрое и ленивое, оно брызжет день, два, три, неделю, к тому же еще ползет такой густой туман, что рядом и то ничего не видать… И все замерло: приостановилась переправа через Волгу, приутихла стройка; не разглядишь не только того, что тащит кран, но и рядом стоящего человека или барьер, воздвигнутый над прогалами этажей. Дороги, степи раскисли так, что их не «берут» ни волы, ни кони, не говоря уже о машине, не под силу они и тракторам… И люди застонали:
