Не привык, говорит, так. Ну, как там город поживает?
– Поживает… Что ему?
Молодой человек вдруг посмеялся своим мыслям.
– Видите, как у нас: поменялись местами. Я – коренной горожанин.
– Вы что же, совсем сюда?
– Нет… Не думаю, – честно сказал доктор. – Наверно, как все: отработаю свои три года и поеду в свой город. А вас не тянет сюда?
– Как вам сказать… – замялся Иван.
– Значит, не тянет. – Молодой человек весело посмотрел на Ивана. – «Знать, в далекий тот век жизнь не в радость была, коль бежал человек из родного села». Так раньше певали? Все нормально, все естественно…
– Куда это железо-то?
– Холодильник будем делать. Выроем глубокую землянку, изнутри обошьем деревом и железом… Сам додумался: медикаменты хранить. Едва выбил железо – дошли до личных оскорблений с директором совхоза. Он говорит: буду жаловаться, а я: не буду ваш плеврит лечить. У него, видите ли, плеврит, так вот пусть дальше шагает с ним. Придет на прием, я ему велю клизму поставить… – Доктор весело поглядывал на Ивана.
– Но он же дал. Железо-то. – Иван тоже настроился на веселый лад. Как-то удивительно легко было с доктором.
– Да, но обозвал молокососом.
– А вы его как?
– Я? Я почему-то назвал его веником. Хотя почему веник? Сам не знаю.
Иван засмеялся.
В приемной райкома партии было человека три. Сидели на новеньких стульях с высокими спинками, ждали приема. Курили.
Мягко хлопала дверь кабинета… Выходили то мрачные, то довольные.
Сеня присел рядом с каким-то незнакомым мужчиной усталого вида. Мужчина держал на коленях большой желтый портфель.
– Вы крайний? – спросил его Сеня.
– Э… кажется, да, – как-то угодливо ответил мужчина.
Сеня тотчас обнаглел.
– Я вперед пойду.
– Почему?
– У меня машина стоит. Так бы я ничего.
– Пожалуйста.
К Сене подсел цыгановатый парень с курчавыми волосами, хлопнул его по колену.
– Здорово, Сеня!
Сеня поморщился, потер колено.
– Что за дурацкая привычка, слушай, руки распускать!
Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастерки. Посмотрел на дверь кабинета.
– Судьба решается, Сеня.
– Все насчет тех тракторов?
– Все насчет тех… Я сейчас скажу там несколько слов – курчавый заметно волновался. – Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.
– А куда их вам? Солить, что ли?
– Тактика нужна, Сеня, – поучительно сказал курчавый. – Тактика.
Из кабинета вышли.
Курчавый еще раз поправил гимнастерку, вошел в кабинет… И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал чистый лист, пошел в угол, к урне. Сеня с недоумением смотрел на него. Когда он чего-нибудь не понимал, он чуть приоткрывал рот. Курчавый склонился и стал вытирать грязные сапоги.
Сеня хихикнул.
– Ну, что?.. Сказал несколько слов? Или не успел?
– Ковров понастелили, – проворчал курчавый. Брезгливо бросил черный комочек в урну.
Усталый гражданин пошевелился на стуле.
– Что, не в духе сегодня? – спросил курчавого (он имел в виду секретаря райкома). Курчавый ничего не сказал.
– Не в духе, – сказал усталый, повернувшись к Сене. – Точно?
– Я сам не в духе, – ответил Сеня.
…– Вот, так, – сказал секретарь курчавому. – Так и передай там.
– Ладно. – Курчавый вышел.
Вошел Сеня.
– Здравствуйте, Иван Васильевич.
– Здорово. Садись. Что?
– Прорыв. Один наш охламон залил в картер грязное масло… И, главное, без меня! Она, говорит, у тебя все равно стоит!.. – Сеня даже руками развел.
– Что случилось-то? – Секретарь тряхнул головой. – Короче можно?
– Вал полетел. В результате стоит машина. А запасных нету…
– У меня тоже нету.
– У Сударушкина Макара есть. Но он не дает. И главное, убеждает: нету. А я знаю…
– Так что ты хочешь-то?
– Позвоните Сударушкину, пусть он…
– Сударушкин пошлет меня куда подальше и будет прав.
– Не пошлет! – убежденно сказал Сеня. – Побоится.
– Ну, так я сам не хочу звонить. Что вам Сударушкин, снабженец? Докатились, что ни одного вала в запасе нету! Передай своему директору, чтобы он к обеду позвонил мне и доложил: «Вал достали». Я узнаю, будет стоять машина или нет. Все.
– Все понятно. До свиданья. Значит, мы звоним?
– Звоните.
Сеня вышел.
– Великолепно! – Сеня не знал, куда теперь двинуть.
В приемной остался один усталый гражданин. Сидел, не решаясь входить в кабинет.
– Пятый угол искали? – вежливо спросил он и улыбнулся.
Сеня грозно глянул на него… И вдруг его осенило: городской вид, а главное, желтый портфель – все это вызывало в воображении Сени чарующую картину склада запчастей… Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблескивая маслом, рядами лежали валы – огромное количество коленчатых валов. И городской незаметно сует ему пару…
– Слушай, друг!.. – Сеня изобразил на лице небрежность и снисходительность. – У тебя на авторемонтном никого знакомого нету? Пару валов вот так надо. Пол-литра ставлю.
Городской снял со своего плеча Сенину руку.
– Я такими вещами не занимаюсь, товарищ, – сказал он. Потом деловито спросил: – Он сильно злой?
– Кто?
– Секретарь-то?
Сеня посмотрел в глаза городского и опять увидел стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.
– Нет, не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя подожду здесь. Иди не робей.
Городской поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери, подумал…
Дверь неожиданно распахнулась – на пороге стоял секретарь.
– Здравствуйте, товарищ первый секретарь, – негромко и торопливо заговорил усталый, ибо секретарь собирался уходить. – Я по поводу своей жалобы.
Секретарь не разобрал, по какому поводу.
– Что?
– Насчет жалобы. Она теперь в вашем районе живет и…
– Кто живет в нашем районе?
Усталый досадливо поморщился.
– Я вот здесь подробно, в письменной форме… – Он стал вынимать из портфеля листы бумаги. – Целый «Война и мир», хе-хе…
– Вот тут на улице, за углом, прокуратура, – сказал секретарь, – туда.
– Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут… Я уже был там.
Секретарь прислонился спиной к дверному косяку.
– Идите. Там все понимают.
Усталый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:
– Ну что же, пойдем выше. – Повернулся и пошел на выход совсем в другую сторону. – Все забыли!..
– Не туда, – сказал секретарь. – Вон выход-то!
Усталый вернулся. Проходя мимо секретаря, горько прошептал: – А кричим: «Коммунизм! Коммунизм!»
Секретарь проводил его взглядом, повернулся к Сене.
– Кто это, не знаешь?
Сеня пожал плечами.
– А ты чего стоишь тут?
– Уже пошел, все.
Грустный грустно шагал серединой улицы – большой, солидный. Круглая большая голова его сияла на солнце.
Сеня догнал его.
– Разволновался? – спросил он.
– Заелся ваш секретарь-то, – сказал грустный, глядя перед собой. – Заелся.
– Он зашился, а не заелся. Погода вот-вот испортится, а хлеб еще весь на полях. Трудно.
– Всем трудно, – сказал грустный. – У вас чайная где?
– Вот, рядом.
– Заелся, заелся ваш секретарь, – еще раз сказал грустный. – Трудно, конечно, такая власть в руках – редко кто
