— В этом деле, как ты знаешь, я советчик плохой, — сказал генерал. — Как я понимаю, быть председателем райисполкома куда труднее, нежели, скажем, вести в бой танк. Должность эта и почетная и ответственная. Если приравнять ее к воинским званиям, то ты должен занять генеральский пост. Да, генеральский! А это ко многому обязывает. — Генерал встал, подошел к дверям, заслонив своей коренастой фигурой весь просвет, отчего в палатке стало темнее. — Да, трудно сказать что-либо определенное. — Он снова сел рядом с Сергеем. — Знаешь что, Сережа, без моего совета домой ты не уедешь. Давай пока отложим этот разговор. Посоветуемся с начальником политотдела, — он сам в прошлом председатель облисполкома и в этих делах хорошо разбирается… Тогда и решим. Теперь же поговорим о другом. Скоро наш праздник. Партия и правительство высоко оценили заслуги нашей дивизии перед Родиной. Нам предоставлена великая честь — пройти в этот день боевым маршем по Красной площади… Ты у нас нынче гость, и я хотел бы знать, где ты пожелаешь быть в этот торжественный час — на гостевых трибунах или с нами на марше?
— С вами, — не задумываясь, сказал Сергей и встал.
— Я так и думал… Тогда готовься, поведешь машину.
«Готовься, поведешь машину…» Кажется, эти слова были сказаны просто и с дружеским участием, но для Сергея они прозвучали как приказ, и он уже не мог усидеть на месте. Быстро оправив гимнастерку под ремнем, он выпрямился и стоял перед генералом по всем правилам устава — так, как не один раз приходилось ему стоять во время войны.
— Есть готовить машину! — громко сказал он. — Разрешите идти?
— Погоди, — проговорил генерал. — После марша поедем со мной на дачу. А теперь иди и передай мое приказание командиру батальона. Они стоят тут рядом.
В свой батальон Сергей пришел в середине дня. В лесу было душно. На поляне двумя рядами стояли палатки, между ними темнели расчищенные в траве дорожки. В сторонке, под широким покровом веток, выстроились поротно танки… Они были укрыты чехлами, нагретый на солнце брезент плотно облегал броню, ствол пушки и опускался до земли. Батальон обедал, в лагере было шумно, гремели котелки, алюминиевая посуда. Сергей направился в офицерскую столовую, столики которой белели в зелени деревьев. Незаметно подошел к крайнему столику и, улыбаясь, стал во фронт перед старшим лейтенантом Кравцовым — командиром своей роты… Что тут потом было! Кравцов вскочил и, опрокинув стул, подбежал к Сергею. Друзья обнялись. Со всех сторон понеслись веселые голоса:
— Сережа! Здорово!
— Тутаринов явился!
— Откуда?
— Тащи его к столу!
— Сережа, какими ветрами?
Многие офицеры бросили обедать и обступили нежданного гостя. Пожимали ему руки, каждый тянул к своему столу, крикнув официантке, чтобы та захватила лишнюю кружку пива. Сергей не знал, кому же отдать предпочтение, с кем сесть обедать: все, кто его звал к себе, были его старыми друзьями, и с каждым из них Сергею хотелось посидеть за столом.
— А мы сядем все вместе! — сказал Кравцов. — Сдвинуть столы!
Вокруг сдвинутых столов уселась шумная компания молодых людей. Полилось в стакан пиво, только что вынутое из ледника. Говорили все разом, и Сергей не поспевал отвечать на вопросы. Ему было весело, не верилось, что он снова в кругу своих фронтовых друзей.
Молоденькая официантка, недавно поступившая на работу в столовую, обслуживая столы, то и дело посматривала на Сергея, не понимая, кто этот чернолицый офицер и почему ему оказана такая радушная встреча.
— Кто это к нам приехал? — шепотом спросила она у повара, принимая вторые блюда.
— Да это Сережа Тутаринов.
После обеда Сергей и Кравцов прошлись по лагерю. Сергей рассказал о беседе с генералом, о том, что ему приказано готовить машину к боевому маршу.
— Я рад за тебя, Сережа! — сказал Кравцов. — Это будет исторический марш, а как мы к нему готовимся, если бы ты знал! Командиру батальона ты представился? Комбат у нас новый — майор. А Грибенников уже в академии… Пойдем к майору, пусть он на тебя посмотрит.
— Ну, как мой танк? — по дороге в штаб спросил Сергей.
— В порядке. Экипаж на нем весь новый. Молодежь, недавние курсанты.
Возвращаясь от комбата, они направились к танкам. Свою машину Сергей узнал издали по каким-то одному ему известным приметам. Танк был раскрыт, сложенный брезент белел под деревом. У лобовой брони, завидев старшего лейтенанта, выстроился экипаж — молодые, незнакомые Сергею парни в замасленных комбинезонах. Подавая команду «смирно», коренастый, с круглым лицом, сержант выскочил вперед и сбивчиво, еще не окрепшим голосом отрапортовал подходившим офицерам.
— Вольно! — сказал Кравцов и обратился к сержанту; — Командиром вашего танка временно назначен гвардии младший лейтенант Тутаринов… Для сведения экипажа: Герой Советского Союза Тутаринов совсем еще недавно был командиром этого танка. — Кравцов повернулся к Сергею: — Ну, знакомься с экипажем, а я займусь своими делами. — И ушел.
Знакомство продолжалось недолго. Сергей узнал фамилии и имена всех членов экипажа и спросил:
— Кубанцы среди вас есть?
— Есть один! — крикнул белобрысый паренек. — Младший сержант Чикильдин.
— Из какой станицы?
— Беломечетинской!
— Значит, мой сосед.
Сергей не спеша обошел танк, похлопал ладонью теплую, досуха вытертую броню, посмотрел на знакомую, уже застаревшую царапину на башне — узкий осколочный след на металле почернел и был похож на восклицательный знак. Внимательно осмотрел гусеницы, тоже чистые, протертые тряпкой, опорные катки, поцарапал ногтем резиновые бандажи. За ним молча шли танкисты.
— Ну, как, ребята, надежный у вас дом? — спросил Сергей.
— Домишко ничего, подходящий, — за всех ответил Бурцев.
— Снаружи он у вас чистенький, а посмотрим, как он выглядит внутри.
Сергей поставил ногу на лобовую броню танка и проворно спустился в передний люк… Ему показалось, что он еще никогда с такой легкостью не влезал в это узкое окно. Внутри танка пахло знакомой, давно уже остывшей пороховой гарью. Усевшись в кресло водителя, Сергей сразу ощутил покой во всем теле. Все, к чему он прикасался, на что смотрел, было так знакомо и привычно, как только бывают знакомы и привычны вещи в хорошо обжитой комнате. Руки сами потянулись к рычагам управления, а левая нога уже давно стояла на педали. Сергей улыбнулся… Сколько же не часов, а суток провел он, когда был водителем, вот так, не снимая коченеющих рук с рычагов и не отрывая ног от педалей!..
— А ну, отвечай, — негромко заговорил он, обращаясь к танку. — Как ты тут поживаешь без меня? Здоров ли ты? Все ли у тебя в порядке?
Левая рука потянулась к стартеру. Танк точно и в самом деле услышал знакомый голос своего старого хозяина, встрепенулся, ответил мгновенно и таким оглушительным рокотом, что задрожала земля и с ближнего дерева упали оранжево-желтые листья. Сергей прогревал мотор, внимательно вслушиваясь в ровное, учащенное биение огромного сердца машины… Когда мотор умолк и наступила тишина — и только в ушах еще звенело, — Сергей обернулся и увидел, что все члены экипажа сидели на своих местах.
— Ну, как? — с гордой улыбкой на широком лице спросил Бурцев.
— Ничего, — сдержанно ответил Сергей. — Узнал по голосу.
— Товарищ гвардии младший лейтенант, — обратился к Сергею Чикильдин, сидевший на месте радиста-пулеметчика. — Разрешите спросить. На этом танке вы получили звание Героя?
— Нет, не на этом, — ответил Сергей и задумался. — Та машина сгорела под Сталинградом. Экипаж уцелел, а танк погиб… Да, это был выдающийся танк. За свой короткий век он много беды наделал фашистам. А за время войны мне пришлось сменить не одного стального коня… Но я понимаю, вас интересует именно этот танк. Его я получил уже в Польше, новенький, прямо с эшелона. На нем я побывал в Германии, на нем проезжал по улицам Праги… Так что и эта машина тоже бывалая. — Сергей посмотрел на лица танкистов. — Подсаживайтесь поближе, я расскажу вам, по каким военным дорогам прошел ваш танк…
Незаметно пролетело время в лесном лагере, и наступило утро восьмого сентября… В жарком пламени вставало солнце над далекими корпусами. Сергей вел свой танк в головной походной заставе. В узкой щели перископа темнела гладь шоссе, мелькали и блестели зубчатые пояса гусениц танков, кружился сизый дымок у выхлопных труб, легко и, казалось, бесшумно катились по асфальту мотоциклы, а на их седлах — чуть согнутые фигуры водителей. Вся дивизия, как гибкий, воедино собранный организм, гремящим потоком устремилась к столице, запрудила людную, залитую солнцем и по-праздничному убранную улицу Горького и замерла у преддверия Красной площади…
Сергей вылез из танка. Улица напоминала конвейер гигантского завода: во всю длину ее, сколько видел глаз, в три ряда стояли, стволом к стволу, и средние и мощные танки, и быстроходные транспортеры с пулеметчиками, и самоходные зенитные установки, и тяжелая самоходная артиллерия с толстыми хоботами, и автомашины с мотопехотой, и мотоциклы, и «катюши» под зеленым брезентом… А сколько здесь собралось гостей! Повсюду мелькали пестрые цвета праздничной одежды. Здесь пожилой мужчина о чем-то разговаривал с офицером, там толпа окружила артиллеристов, а девушки с веселыми, смеющимися лицами дарили танкистам цветы и улыбки. В глазах всех людей Сергей видел и радость и удивление… «Так вот чем мы богаты и всесильны», — точно говорили их восторженные взгляды. «Нет, нет, — думал Сергей, — это не гости явились к нам, а хозяева всего, что я вижу на обширной московской улице, и пришли они сюда, чтобы еще раз посмотреть на сделанное их же руками оружие и чтобы взглянуть в лица тем, кто прошел с этим оружием такой беспримерный путь…» Он задумался и не заметил, как к нему подошли девушки. Одна из них, самая бойкая, с цветами в руках, легко взобралась на лобовую броню танка и обняла Сергея. Она была так похожа на Ирину, что Сергей невольно удержал ее руку и уже хотел было крикнуть; «Иринушка, и ты здесь!» А девушка, смущенная пристальным взглядом танкиста-героя, и еще более тем, что он задержал ее маленькую руку в своей крепкой, твердой ладони, покраснела и спрыгнула на землю.
