Ччерт! Он был прав—талантами мы не блистали Но ведь эти «другие», которые теперь холодной, натренированной рукой «выгоняли» строчки, не всегда были такими. Ведь горели же они высоким пламенем, собирались небось всю душу выплеснуть в слова, когда в них «этот зуд проснулся». А он? Он потух, не успев зажечься. «Как другие»… Словно гвозди собрался забивать… да только не знает пока, с какого конца за молоток браться. А покажи ему — он и начнет тюкать.
— Да почему именно журналистика-то, если вы к ней призвания не чувствуете? Ведь вы не чувствуете призвания?.. Выберите себе другую профессию…
— Потому, что я хочу жить как все вы, — упрямо сбычился мальчик.
— А как мы все живем?
— Я тоже хочу иметь особняк и машину.
У меня, что называется, отпала челюсть. Дурак он, что ли? Начитался зарубежных романов и поверил.
— Ты что, парень, белены объелся? — спросил я. — Какие особняки? Какие машины?.. Где ты их видел? В кино?
Машину у нас имел только фотокорреспондент Стас Подбельский — страшный халтурщик и бабник. У него же была самая просторная квартира, четырехкомнатная, с старом «генеральском» доме. Но все это досталось Подбельскому, беспутному сыну героя четырех войн, по наследству. Мы не завидовали Стасу: ни лихим его деньгам, ни блудливой, пропахнувшей духами и потом «таратайке», ни генеральским апартаментам. Из квартир, заработанных горбом, лучшая была у главного редактора: две «полногабаритные» комнаты, центральное отопление, телефон и ванна. Правда, под окнами его дома проходила транссибирская магистраль, и редактор каждый день сидел на летучке, болезненно сжимая виски. Остальные, согласно рангам и стажу работы, жили скромно — в «малогабаритках», коммуналках и на частных квартирах.
— Идите домой, — сказал я. — Над вами кто-то пошутил. Нет у журналистов ни особняков, ни машин. Собственные квартиры и то не у всех. Так что ступайте, юноша. Здесь ловить нечего.
— Вы меня обманываете, — произнес он ровным, утверждающим тоном. Прямо как следователь. — У каждого журналиста — особняк и машина. Я точно знаю.
«Сейчас опупею! — со страхом подумал я, — Он точно знает! А я не знаю. У меня, оказывается, особняк и машина, а я и не подозреваю. Сижу тут, кретин, ломаю голову — где бы саночки раздобыть, за угольком съездить? Беременную жену совсем заморозил в шестиметровой комнатушке… А он, сопляк, точно знает!..»
— Ладно, — я решил сознаться. — Есть особняк. Через полчаса закончится рабочий день — пойдем вместе, покажу. Ядринцовский спуск знаешь? Вот там у меня особняк, на косогоре. За тридцать рублей в месяц. Плюс топливо и электроэнергия. Пойдем, пойдем — убедишься. Только при жене свой бред не вздумай повторить. Она у меня на сносях — ей волноваться вредно… Ну посмотри, чудак ты этакий, похож я на владельца особняка?! Или другие — похожи?.. Володя! — заорал я в открытую дверь, увидев пробегавшего мимо репортера Ключикова. — Ты нас домой не подбросишь? С молодым человеком? Машина-то у тебя на ходу?
— Машины у меня, старик, все на ходу, — обрадовался случаю похохмить Ключиков. — И швейная, и стиральная, и натуральная. Только колеса я к ним, гы-гы, не приделал…
— Ну? — повернулся я к молодому человеку. — Слышал?.. Уж до такой степени нельзя в облаках витать. Надо хотя бы маломальское представление о жизни иметь. И еще в газету собрался… с этаким багажом.
Мальчик задумался. Вернее — взял тайм-аут. Думать он, кажется, вообще не умел. Посидел, уставя взгляд в пространство. И выдал:
— Тогда помогите мне устроиться в торговлю.
Новое дело! Я опешил.
— Вот это виражи! А почему в торговлю?
— Я стану воровать — заведу себе особняк и машину, — четко ответил мальчик. Легко так выговорил: «стану воровать» — как благонамеренное: «буду очень стараться».
«Сумасшедший! — осенило меня. — Маньяк!»
Как же я сразу не догадался? Должен был догадаться. Этот безумный взгляд, который я принял за бездумный. Эта его «малахольность». И то, как он не слушал мои наставления, а слушал всегда что-то далекое в самом себе. Точно — сумасшедший.
— Воровать-то вроде бы нехорошо, — осторожно заметил я.
— Но там все воруют, — возразил он. — Воруют и покупают машины… и особняки.
Поехало!.. В больном его мозгу была одна накатанная дорожка.
Я решил не спорить.
— Может быть… Может быть, и особняки… не знаю. Но — до поры до времени. Пока их не поймают. А их ловят. Вот пожалуйста, — у меня на столе лежал как раз большой судебный очерк о расхитителях. — Поймали восемь человек, дали всем вместе восемьдесят лет. В среднем — по десятке на брата. С конфискацией имущества… Не надо вам в торговлю. Вы неопытный, и вас посадят. Понимаете? И отнимут украденное… Да если не поймают… Вы же видите, какая сейчас кампания идет: проверяют людей, живущих не по доходам.
Насчет кампании я его не обманывал. Шла как раз такая. Приглашали куда положено некоторых, не в меру «упитанных», граждан. Интересовались: «Откуда дровишки?» Да он и сам должен был заметить — читал ведь газеты.
Впервые молодой человек заволновался. Черты его, всегда неподвижные, мгновенно исказились, полыхнуло смятение, подбородок беспомощно задрожал.
— В таком случае пусть мне разрешат выехать в Швейцарию!.. Почему меня не отпускают?!
Я не стал спрашивать, зачем ему в Швейцарию. Я теперь знал зачем. Догадывался. И он тотчас подтвердил мою догадку.
— Я бы там устроился работать, — сказал он cправляясь с волнением — женился бы на скромной, честной девушке, купил в рассрочку особняк и машину.
Все! Круг замкнулся. На колу мочало…
Сомнений больше не оставалось: паренек был капитально «задвинутым». Причем помешательство его, учитывая возраст паренька, было, пожалуй, уникалым.
Сумасшедшие в редакцию, случалось, забредали. Регулярно ходил седой и величественный автор эпохального романа «Война «Войне и миру», ведущий многолетнюю титаническую борьбу с графом Львом Николаевичем Толстым. Роман его состоял из тысячи части, каждая часть помещалась на отдельной блокнотной страничке, а носил он свое творение в холщовом мешке, как Велимир Хлебников. Появлялся иногда страшный старик Кудеяров, бывший рубщик мяса. Кудеяров жаловался на органы и на администрацию рынка. На Центральном рынке, под мясными прилавками, утверждал он, засели четыре диверсанта с радиопередатчиками, а зеленые лейтенантики из КГБ и молокосос директор не хотят в это поверить.
Но их «чокнутость» можно было как-то объяснить: судьбой, жизненными потрясениями, общественными катаклизмами, свидетелями которых, а возможно и жертвами, они были.
Мальчик же был «завернут» на бескрылой, тусклой, филистерской идее: особняк, машина, послушная жена в чистом передничке… И ради всего этого — готовность на любой труд: пусть нечистоплотный, пусть даже потогонный… Почему именно эта идея угнетала столь юный ум? Откуда, из какого такого эфира просочилась?.. Ведь совсем иным напряжением гудел тогда эфир.
С тех пор прошло двадцать лет…
Стае Подбельский недавно разбил четвертую машину, на этот раз «Волгу». Новенькую. Разбил очень убыточно, в свой карман. Он и раньше их колотил, но как-то так ловко, что платили за ремонт всегда другие. А на этот раз опростоволосился. Стае возвращал с загородной прогулки, имея на борту даму — то ли старую знакомую, то ли, наоборот, новую. Возвращались они рано утром в понедельник — знакомой надо было успеть на работу. Туман еще не рассеялся, и асфальт, после ночной росы, окончательно не просох. В одном месте дорогу им вздумали перебежать лоси. Семейство — бык и коровка. Стас прижал и озорно забибикал: хотел повеселить даму. А бык — матерый зверина — вдруг поскользнулся на влажном асфальте, упал на бок… У «Волги» поотлетало все: капот, крылья, внутренности. Лось же, сволота, вскочил как ни в чем не бывало и убежал в лес. Возможно, соскочил он вгорячах и побежал, как говорится, умирать, но все равно — счет ему, ни живому, ни мертвому, теперь не предъявишь.
А бывший наш главный редактор в прошлом году купил машину. «Ладу». Кстати, у Подбельского же и купил — после того, как Стасу на бензозаправке слегка помяли дверцы, а он исхитрился выторговать за это полторы тысячи компенсации. Ну, редактор-то знал, что машина исправна: они с Подбельским соседи по дачам, и Стас, конечно, не стал бы подсовывать бывшему шефу труху. Просто у него такой характер — он сам до первой заплатки ездит. А потом уже не может сесть за руль, у него все внутри сопротивляется.
Редактор купил машину, но ездить на ней не может. Пока он рос до нее, пока тянулся, экономил копейку — подкрались годы и болезни. Редактору не выдали права. «Сбылась мечта идиота», — грустно усмехнулся он. Раз в полгода к редактору приезжает шурин из города Кременчуга — специально берет неделю без содержания — и возит его на рыбалку. Редактор же из своей персональной пенсии оплачивает шурину дорогу туда и обратно.
