— Жеребеночка можно. Давай, давай, плачь дальше.
И подставляю бутылочку.
Стала пробовать плакать — ничего не выходит.
Способ старый, не мною выдуманный.
. . . . .
Играет во что-то с Буратино. Объясняет мне:
— Мы едем в Тбилиси. Это у нас ночное кафе… то есть куфе… кухе… кухве…
Не сразу понял, что она пытается вспомнить слово купе.
21.9.61.
Ходила с папой в Литфонд к глазному врачу, оттуда прошли на Литейный в книжные магазины…
В саду Машка ловила золотые осенние листья, которые все летели и летели и не желали попадаться ей в руки…
. . . . .
А сегодня утром мама зовет меня:
— Посмотри!
Прихожу. Машка сидит на табуреточке перед маминым «тувалетом», смотрит в зеркало и на разные голоса разговаривает — сама с собой:
— Девочка, давай познакомимся? Тебя как зовут? Меня — Маша.
— И меня Маша.
— Поиграем давай?
— А как?
— Ну, давай на этом диванчике ездить… будто это автобус.
. . . . .
Третьего дня вечером играли в лото: папа, мама, тетя Неля и Маша.
Машка страшно хочет выиграть. Громко зарыдала, когда кто-то сказал, что сейчас выиграет, кончит партию, тетя Неля.
— Я! Я хочу! Я!..
В выигрыше самое приятное — получить приз, столбик леденцов, и угощать ими всех своих противников.
. . . . .
Рассказывала тете Неле:
— Я сегодня во сне видела тетю Лялю и тетю Нину.
— А меня не видела? — спрашивает тетя Неля.
Смутилась, покраснела:
— Я, может быть, тебя и увидела бы, но я уже проснулась.
Ах, ты, милая моя, добрая, вежливая девочка!..
22.9.61.
Была в Зоологическом.
Дома обедала за своим маленьким столиком. И вдруг мама из соседней комнаты видит: Маша нагнулась над столом и ртом пытается взять кусок хлеба. Взяла его — как-то боком — и грызет, жует.
— Ты что это делаешь, Маша?
— Ой, мамочка! Мне так интересно: как это они в Зоопарке без рук едят! Я тоже хочу научиться.
24.9.61.
У Машки большая радость сегодня — гостил у нас мальчик Толя, сын женщины, которая помогала Элико убирать квартиру. Толя живет в интернате, мальчонка он славный, мягкий, добродушный и очень рослый, не скажешь, что ему семь лет, дашь и все девять.
С Машкой он, как и полагается парню, да еще старшему по возрасту, снисходительно грубоват, иногда посмеивается над нею, но, в общем, играет с ней, кажется, с неподдельным удовольствием.
Рисовали, играли в «колпачки», играли в «дочки-матери», обедали и ужинали за маленьким Машкиным столиком.
Машка блаженствует.
— Толечка, Толечка, — только и слышишь.
Познакомилась она с ним и освоилась быстро. Еще в пальто (вернувшись из парка) ринулась на кухню и сразу:
— Здравствуй! Тебя как зовут? Сколько тебе лет?
И так далее — полная анкета.
Толя у нас ночевал. Утром они вместе занимались гимнастикой. Он ей показал свои упражнения, она ему — свои.
Вообще присутствие этого мальчика в нашем доме со всех сторон полезно Машутке.
Быстро ест (Толя в интернате к этому приучен), быстрее одевается. Учится быть хоть и в маленьком, а все-таки в коллективе.
Сейчас уходят втроем (Валя, Толя и Машка) в парк. Берут с собой ваньку-встаньку и большой мячик.
— Мячик понесу я, — говорит Толя.
— Нет, я, — довольно любезно отвечает Маша.
— Ты куколку понесешь.
Через минуту опять Машин голос:
— Я понесу мячик!
И уже чувствую — вот-вот вырвется из нее: «Это мой мячик!»
Зову ее к себе. Объясняю:
— Толя — у нас гость. И ему надо уступать. И надо все самое лучшее давать.
— Почему?
— Потому, что такой закон у людей. И неплохой, очень даже хороший закон.
. . . . .
Вчера вечером пришла ко мне и просит почитать ей «Часы». Я не стал читать — некогда было. И, кроме того, объяснил ей, что у нее — гость.
А сегодня она, по словам мамы, спрашивает у Толи:
— Толя! Почему ты все-таки в детском доме живешь? Ты что-нибудь украл, да?
— Надо было видеть ужас, написанный на Толином лице, — рассказывала мне Элико.
— Маша! — воскликнул он. — Я никогда в жизни ничего не крал!
Могут спросить: откуда это у Машки? Это влияние художественной литературы, в частности творчества Машкиного отца.
25.9.61.
Играли в лото. Перед этим я провел с Машкой «разъяснительную беседу». Объяснил, что плакать и сердиться, когда проигрываешь, нехорошо, некрасиво. Надо взять себя в руки, улыбнуться и поздравить того, кто выиграл.
— Почему? — удивилась она.
— А потому, что гораздо приятнее видеть, как человек радуется, чем когда он нос вешает. Мне приятно, когда ты выигрываешь. И когда Толя выигрывает. И я с удовольствием вас поздравляю.
Играли две партии. Первую выиграл Толя.
Машка вскакивает, протягивает руку:
— Поздравляю, Толя!
Я видел, что к этому она готовилась заранее, когда за столом стали говорить, что, кажется, выигрывает Толя. В этом, конечно, был элемент игры. И поздравить Толю было не менее интересно, чем выиграть.
Не заплакала, когда и вторую партию выиграла не она, а тетя Валя.
Разыгрывали рижский марципан.
Толя поделился с Машей своим выигрышем. Сделал это без подсказки. И я благодарен ему за этот добрый пример.
. . . . .
— Я все-таки, мама, некоторых вещей не понимаю, — говорит Машка. — Вот Каринэ! Ведь она хорошая девочка, воспитанная, и Маринэ — тоже. И мама у них приличная женщина. А папа у них пират. Ведь пират — это же разбойник?
— Да, разбойник. Но кто тебе сказал, что он пират?
— Ты сама мне сказала.
И тут маму осенило:
— Не пират, Машенька, а оператор! Кинооператор!
27.9.61.
Цирка еще не видела, но играет (в парке Ленина) в Маргариту Назарову.
— Сейчас будет цирк! Буду тигра в рот совать… Буду кормить. Буду мясо давать. Не бойтесь, не бойтесь!
Обращается ко мне:
— Испугайся! Папсинька, раскинь вот так руки и «ох» вот так!
. . . . .
На днях в Зоопарке. Семейство жирафов в двух загонах-клетках. В одном — самец, в другом самка и жирафенок.
Машка про жирафа-отца:
— Как ты, папа! Да? В другой комнате.
. . . . .
Вчера была в Русском музее на выставке ленинградских художников.
Смотрела с удовольствием.
— Папочка, запиши! Запиши вот эту!
Кое в чем наши вкусы совпали.
30.9.61.
Дочитали «Часы». Слушала до конца хорошо.
Но не все еще держит ее память. То и дело перебивает меня, задает вопросы.
— Это кто? Петька?
— Какой Петька? Это же о Пятакове речь идет!
Не сердиться надо, а писать понятнее!..
. . . . .
Прибегает к маме.
— Мама, загадка!
— Что такое?
— Угадай, что такое «грузинская чепуха»?
— Не знаю.
— Наш обед!
В этом нет никакой дерзости и ни малейшей попытки унизить кулинарные способности мамы или бабушки. Третьего дня и вчера у нас на обед был грузинский суп чихиртма. Вот эта чихиртма (которую, кстати сказать, Машка очень любит) и превратилась в чепуху.
. . . . .
Нашел старую заметку. Летом в Дубулти стоит в саду под балконом и скандирует:
Ма-моч-ка!
Ско-ро ли
Мы пой-дем
На мо-ри?!
И так каждое утро.
2.10.61.
Вчера весь день провела без меня. Гуляла с мамой и с Толей. С Толей, говорят, ссорилась из-за велосипеда. «Я, я!» — «Нет, я!»
На моих же глазах, то есть в моем присутствии, была с Толей нежна.
Вечером я показывал «кино»: «Снегурочку», «Трех медведей» и «Упрямого котенка». Машка сидела на одной скамеечке с Толей, держала его за талию.
А он все рвался от нее, оглядывался, ему интересно было посмотреть, что я делаю с аппаратом и как это кино получается.
Утром они с Машей играли в школу, писали цифры. Вечером повторили эту игру у меня. Учителем на этот раз был я.
Толя, кажется, впервые попал в мою комнату. Оглядел со страхом и уважением мой большой книжный шкаф и спрашивает:
— Алексей Иванович, это вы все эти книги написали?
— Нет, это не я написал.
— А что? Это все еще надо вам написать?
По-видимому, решил, что это одни переплеты стоят, а я должен заполнить их — стихами, сказками, рассказами и арифметическими задачами.
. . . . .
Сегодня оба проспали. Машке — той ничего, а Толя опоздал в интернат. Узнав, что опаздывает, плакал.
. . . . .
Все еще стоит бабье лето. За открытым окном — солнце, голубое небо.
Мама и Маша собираются к Мариинскому театру — заказывать Маше стельки для ее плоскостопиков.
. . . . .
Все чаще: «А помнишь?» или: «А помнишь, когда я была маленькая?»
