Это было вечером. Под впечатлением услышанной песни Назимов долго не мог заснуть: слишком многое воскресил в памяти до боли знакомый мотив. Едва он смежил глаза, кто-то растолкал его. Даже не глядя, Назимов уже знал, что его разбудил староста Отто, — так было обострено чутье Баки. Да, это был Отто. Он озабоченно шептал:
— С этим испанцем — беда… Вы понимаете, о ком я говорю?..
Еще бы не понять! За время подпольной работы Баки привык, даже разбуженный среди глубокой ночи, сразу схватывать смысл первых же сказанных ему слов. Испанец был коммунистом, часто выполнял обязанности связного между Интернациональным и Русским центрами.
— Испанца завтра должны позвать к «третьему окошку», — шептал Отто.
— Проводить его в ревир? — спросил Баки, сразу поняв, что в данном случае от него требуется.
Отто утвердительно кивнул головой.
Нет, распускать нюни подпольщику решительно нельзя: чуть повесишь голову, беды сыплются одна за другой.
Назимов быстро оделся, осторожно ступая, вышел в столовую, здесь, в темноте, повязал на рукав белую тряпку — отличительный знак лагершуца — и вернулся к нарам, где обычно спал испанец. Тот был уже одет, поджидал его. Зная свою судьбу, испанец был бледен, нервно вздрагивал.
— Пойдемте, — коротко сказал Баки своему подопечному.
«Пойдемте…» Одно только слово. Но как много кроется в нем. Завтра утром староста Отто доложит администрации лагеря, что заключенный под номером таким-то в эту ночь скоропостижно скончался. Поверят ли? Почему именно в ночь перед казнью этому человеку надо было умереть? Где труп? Знает ли кто в лицо покойника?.. Возможно, этих вопросов и не будет. А если?..
— Да идите же! — уже нетерпеливо повторил Баки.
Испанец пожимал ему руку, что-то бормотал. Ах, не ко времени все эти благодарности.
Стараясь не показываться на глаза часовым, дежурившим на вышках, Назимов, петляя между бараками, вел своего спутника к ревиру. Там Баки уже знали.
Врач молча выслушал, провел обоих в мертвецкую. Там лежало пять или шесть трупов. Взглядывая поочередно то на испанца, то на трупы, врач помедлил несколько минут. Решительно подошел к одному из мертвецов, отдаленно похожему на стоявшего рядом испанца. Несколькими быстрыми движениями врач снял лагерные бирки — сначала с мертвеца, потом с живого, поменял, после чего сухо сказал испанцу:
— Идите в барак, ложитесь на его место. Будем надеяться.
Что же им оставалось делать, как не надеяться.
Важнейшим из важных был сейчас вопрос об оружии.
На этот раз члены центра собрались днем в мелком кустарнике, что рос в дальнем углу лагеря.
Симагин заранее договорился с лагерным старостой, чтобы нужные ему люди были включены в команду по уборке территории.
На иссиня-голубом небе ослепительно блистало солнце. Было очень тепло. Над травой порхали бабочки; с солидным, басовитым жужжанием летали шмели. Внизу, у подножья горы, темнели заросли еще более густого кустарника, привольно раскинулись луговины. Не будь здесь ограды из колючей проволоки, часовых на вышках, со стороны можно было бы подумать, что группа людей, расположившихся в кустарнике, справляет пикник. Но люди эти с неизбывной тоской смотрят за ограду, на лужайки и перелески, как на нечто недосягаемое. Тоску не в силах скрыть даже самые стойкие, самые отважные.
— Начнем! — резко, даже зло бросил Симагин. А сам помолчал, словно преодолевая что-то в себе. И только тряхнув головой, нашел силы продолжать: — Мы должны теперь уже практически рассмотреть вопрос об обеспечении наших бригад оружием. Я сейчас доложу вам, сколько в наших тайниках хранится карабинов, маузеров, гранат, пулеметов… При слове «пулеметов» все переглянулись. Симагин негромким, ровным голосом перечислял количество оружия. Для двух бригад этого было слишком мало. Пулемет только один. Но все же пулемет. Многие и этого не ожидали. Настроение участников совещания заметно улучшилось: смягчились суровые лица, посветлели глаза.
— На самый крайний случай нам хватит и этого оружия, — продолжал Симагин. — Если нам придется выбирать одно из двух — свободу или смерть, мы пойдем в бой, победим и с этим оружием. Но, по-видимому, у нас еще есть некоторый запас времени, и мы должны всеми средствами накапливать оружие, чтобы потом понести как можно меньше жертв и причинить как можно больший урон врагу…
В нескольких шагах от собравшихся на куст вспорхнула маленькая птичка, быстро-быстро осмотрела всех своими круглыми любопытными глазами, чирикнула и унеслась за колючую проволоку.
Симагин прервал свою речь, проводил взглядом пташку, пока она не растаяла в синеве.
— Источник оружия, наш «арсенал» — это Густлов-верке, — вздохнув, продолжал Симагин. — Товарищи, работающие там, не считаются ни с какой опасностью. Они с исключительной находчивостью и умным риском продолжают переправлять нам вооружение. Но вы, конечно, понимаете, что эта работа требует величайшей осторожности и потому протекает очень медленно. События же нарастают. Советская Армия вышла к государственным границам Советского Союза. Чего нам особенно не хватает сейчас, на случай немедленного выступления? Штурмовых средств: гранат, взрывчатки, зажигательных бутылок, бомб, ножей, крюков, ножниц… Мне кажется, нам необходимо — и мы сможем осуществить это — развернуть внутри лагеря изготовление некоторых средств штурмового боя. Надо использовать для этого лагерную оружейную мастерскую… Прошу высказаться по этому поводу.
— У меня вопрос, — обратился Смердов. Его, как и Назимова, тоже допустили на это совещание. — Для изготовления оружия и взрывчатки нам в первую очередь необходимы оружейники, металлисты, химики. Пытался ли центр подыскать таких людей?
— Такие специалисты у нас есть. О них скажу позже. Сейчас нужно решить вопрос в принципе. Некоторые товарищи считают, что изготовление оружия в самом лагере подвергнет нашу конспирацию большой опасности. Они предупреждают, что даже случайная неудача может погубить всю организацию. Вот поэтому я и решил вынести вопрос на обсуждение.
Один за другим выступали члены центра. Они говорили коротко, только о главном, взвешивали все обстоятельства — решительно высказывались за предложение Симагина. Только один из них выступил против и остался при своем мнении.
— Прошу комбригов высказаться, — обратился Симагин.
Назимов начал первый:
— Конечно, опасность будет немалая. Но что сейчас происходит в лагере, например в деревянных бараках? Наши бойцы и командиры подразделений считают, что в Бухенвальде никто им оружия не припас. Они сами, без всякого указания, изготовляют кинжалы, «самострелы» из обрезков труб, припрятывают ломы, топоры, кирки, крючья… Эта «самодеятельность» куда опаснее, товарищи. Я категорически запретил бы действовать кустарно… Центр правильно решил: тут, как и всюду, нужна организованность, контроль. Тогда и опасности меньше. Насчет» оружия штурма вы, Николай Семенович, совершенно правы: нам предстоит брать вышки, дзоты, драться в казармах. В таких условиях пистолетом мало что сделаешь. Нам придется взрывать, выкуривать бутылочкой, цепляться, лазать, резать проволоку, рвать связь… Да мало ли что… Мне бы хотелось выслушать Ивана Ивановича.
Смердов рассказал о характерном случае: — Вчера в нашем бараке умер один лагерник. Это был тихий, щупленький человек. Перед смертью он подзывает меня и шепчет: «Под окном, в простенке у меня спрятано оружие. Возьми». Мыс Кимовым проверили. И что же… В указанном месте действительно нашли пистолет, завернутый в промасленную тряпку. Где он добыл этот пистолет? Да кто его знает. Можно заранее поручиться, что это отнюдь не исключительный случай. При организованном хранении оружия гораздо легче соблюдать конспирацию.
— Хорошо, — все еще сомневался противник изготовления оружия, — предположим, мы сделали серию превосходных гранат, бутылок с зажигательной смесью… А где и как мы испытаем эти средства ближнего боя? Неиспытанное оружие — не оружие. Но попробуй-ка взорви в лагере хотя бы одну бомбу, эсэсовцы сразу за шиворот возьмут.
— Можно взрывать под землей, — предложил Бикланов. — В лагере сколько угодно подвалов, заброшенных колодцев, старых канализационных труб.
Центр единогласно принял решение: наладить изготовление внутри лагеря штурмового оружия. Симагину поручили найти специалистов оружейников и химиков.
Расходились поодиночке. Обоих командиров бригад Симагин задержал на несколько минут. Назимова он спросил:
— Помнится, ты все же вынужден был взять командиром третьего батальона кавалериста Садкова?
— Ты же знаешь, — с легкой досадой ответил Баки. — Никого другого мы так и не нашли тогда.
— Придется забрать у тебя Садкова, — заявил руководитель центра. — Оказалось, он отлично разбирается в химии. Ему и поручим изготовление взрывчатки.
