С каждым днем дружина отнимала все больше и больше времени, и скоро Вера почувствовала, что эта живая работа, требующая непосредственного общения — с людьми, захватила ее целиком.
На следующий день после неприятного разговора с отцом Вера решила остаться вечером дома, чтобы как следует позаниматься иностранным языком. Она разложила на столе тетради и словарь, открыла учебник. Мать, сидя в кресле, вышивала, отец по обыкновению просматривал газету. Вера так увлеклась переводом, что даже не услышала, как в дверь постучала соседка.
— Верочку к телефону. Молодой человек спрашивает.
Звонил Молоков.
— Ты что поделываешь? А, ну, ладно. Да нет, я так, ничего особенного. Просто сегодня не вышли двое. Вот я и подумал, ты все просилась в патруль, так что, если хочешь?..
— Хорошо, я сейчас. В штаб приходить?
— Лучше в штаб. Мы тут сделали кое-какую передвижку, так что участок выясним позже. Ну, давай, а я еще позвоню Грибанову, он должен быть дома.
Когда, запыхавшись от быстрой ходьбы, Вера пришла в штаб, там уже был Грибанов. Гиревик-тяжеловес, часто выступавший на городских соревнованиях от общества «Энергия», Костя был в институте заметной фигурой. Он никогда не злоупотреблял своей силой, но / когда в институте проводились вечера и его ставили у дверей, за порядок можно было не беспокоиться.
— Так вот, друзья, — Молоков взял Веру за плечо. — Сейчас девять часов. Вы пойдете вдоль набережной к мосту, что напротив церкви. У моста будете к половине десятого. К этому времени туда подойдут другие, это Сварзин, с третьего курса, Калашников и одна девушка, из деканата. Они идут от кинотеатра, по линии трамвая. Участок — от кино до института, окончание дежурства — одиннадцать тридцать. Вопросы будут? Да, старшим назначен Сварзин. Ну, счастливо.
Вечер был пасмурный и гулять по набережной было несколько прохладно. Грибанов предложил Вере пиджак, но она отказалась: неудобно, дежурство все-таки.
На набережной было пустынно, движение на ней было небольшим, так как и транспорт, и пешеходы обычно предпочитали соседнюю улицу, которая вела прямо к метро и была лучше освещена. Кроме того, неподалеку от моста уже полгода строился семиэтажный дом из трех секций, одна из которых недавно была заселена. Площадка, на которой строился дом, была завалена разнообразным строительным мусором, и охотников ходить через нее было мало.
Проходя мимо дома, Вера закинула голову, считая растущие этажи.
— Смотри, Костя, уже пятый появился. А Юрка говорил, что они и к праздникам не успеют.
Грибанов не ответил, а когда Вера повернулась к нему, легонько придержал ее.
— Постой-ка, не торопись. Видишь, вон там, у забора.
— Что? — Вера посмотрела, куда указывал Грибанов, но ничего не увидела.
— Машина.
— fly, и что, — она пожала плечами.
— А что ей здесь делать? Она стоит как раз напротив ворот, — размышлял вслух Грибанов. — А они наверняка закрыты. 11 потом, кто же из дома пойдет сюда через весь этот мусор, когда можно выйти сразу на улицу.
— Ты думаешь… — начала было Вера и широко открытыми глазами посмотрела на задумавшегося Костю. — А может, позвонить в милицию?
— Ну вот, сразу уж и в милицию, — Грибанов почесал затылок. — А проверить бы, вообще, не помешало.
— Так пойдем спросим, кто они такие. Там же кто-то курит. Видишь, выбросили папиросу.
Яркий огонек вылетел из окна машины и, описав дугу, упал у самого забора.
— Кстати, вот и повод, — Вера потянула Грибанова за рукав. — Тут и так намусорено, а они еще добавляют.
— Не спеши, — Костя все еще колебался. — А может, они ждут кого. Подождем и мы.
Вера не успела ничего ответить, так как за забором послышалась возня и царапанье рук по дереву. Затем что-то мягко шлепнулось на асфальт, и на заборе, шагах в пяти от них, появился темный силуэт. Человек легко спрыгнул и нагнулся, разыскивая упавший сверток.
Костя сжал Веру за руку.
Щелкнул замок открываемой дверцы, и из машины навстречу фигуре со свертком вылез второй человек.
— Заснули вы там, что ли? — Человек из машины не скрывал своего раздражения, — Я уж полпачки выкурил, а они все возятся. Поехали.
— Ага. Там наворочено черт-те что, чуть ногу не сломал. Дай закурить, что ли…
— В машине покуришь, — говоривший нагнулся, — Давай сюда. Порядок?
— Вроде…
Грибанов отпустил Верину руку и перевел дыхание.
— Нет, пожалуй, не то. Видно, просто заехали не с той стороны. Новоселы, что с них возьмешь.
— Наверное, — Вера тоже успокоилась. — Жулики так громко бы не говорили. Ну, пойдем.
Они двинулись вперед и поравнялись с машиной в тот момент, когда один из разговаривавших сел в машину и устраивался там на заднем сиденье, а другой открыл багажник и, светя карманным фонарем, стал пристраивать в нем переброшенный через забор и белевший в темноте сверток.
_ А окурки бросать все-таки не стоит, — неожиданно для себя вдруг сказала Вера. — Тем более непогашенные. Забор-то деревянный, понимать надо.
Человек, стоявший у машины, повернулся, от его резкого движения из багажника выпало что-то белое, похожее на перевязанные крест-накрест подушки.
— Да и через забор лазить тоже ни к чему, — Грибанов, как всегда неторопливо, вступил в разговор. — Мало ли что можно подумать. Вот вы, видно, торопитесь, а ведь можете и опоздать.
— Это почему же? — говоривший расставил ноги и заложил руки в карманы кожаной куртки. Это был среднего роста ладно скроенный парень лет тридцати, от всего облика которого веяло уверенностью в себе и спокойным достоинством.
Грибанов медлил с ответом, рассматривая лежащий у ног парня и смутно белевший в темноте тюк.
— Что это у вас?
— Это? Подушки. А вам, собственно, к чему?
— Да так… — Костя что-то обдумывал. — Знаете что. Я, пожалуй, попрошу вас немного нас проводить. Тут недалеко. Вон, видите, мост.
— Чего? — парень в кожанке тихо рассмеялся. — Вот шутник! С девкой, что ли, остаться боишься?
— Придумайте что-нибудь поумнее, — сказала Вера внезапно зазвеневшим голосом, — А пока предъявите документы. Мы — народная дружина.
Как бы в ответ на эти слова дверца машины открылась, и из машины осторожно вылез человек, незадолго перед этим передавший парню в кожанке вещи. Он не стал подходить к разговаривающим, а тихонько, бочком отошел от машины в сторону на несколько шагов. Повернувшись к нему, Вера на минуту отвела взгляд от собеседника Грибанова и в тот же миг услышала заставивший ее похолодеть противный, шмякнувший звук.
Вобрав голову в плечи, парень в кожанке, не размахиваясь, тяжело ударил Грибанова. Вера невольно зажмурилась, увидев, как Костя покачнулся, однако он удержался на ногах и, успев схватить нападавшего за руку, стал ее выворачивать.
Впоследствии Вера никак не могла вспомнить по порядку, как произошло то, о чем еще долго говорили потом в институте. Видимо, Костя не совсем еще пришел в себя после удара, потому что парню удалось вырваться. Тяжело дыша, он отскочил в сторону, и Вера увидела, как в руке у него появилось что-то, тускло блеснувшее в неверном свете фонарей. Не помня себя от ужаса и ненависти, она изо всех сил вцепилась в отведенную чуть назад руку и повисла на ней всем телом. Последнее, что Вера почувствовала, были чужие жесткие пальцы, сдавившие ей шею так, что лицу сделалось горячо и стало трудно дышать. В следующее мгновение пальцы у нее на горле разжались, и она ударилась головой о мостовую, отброшенная сильной рукой.
* * *
«Дело», о котором говорил Раздолин, действительно оказалось довольно несложным. Проехав несколько остановок, они сошли с трамвая, и Раздолин исчез, оставив их с Николаем около какого-то магазина. Закурив, Звонцов отвернулся от насупленного Николая, что-то бурчавшего сквозь зубы, и стал разглядывать прохожих.
Из раздумья его вывел тяжелый толчок.
— Садись, — Николай кивком показал на остановившуюся около них «Победу», — поехали.
Они устроились на заднем сиденьи, машина плавно тронулась с места. За рулем «Победы» сидел Раздолин.
— Заседание, посвященное разбору предстоящей операции, объявляю открытым, — Раздолин закурил и выбросил спичку в окно машины. — Информационное сообщение сделает уважаемый товарищ Коля.
Николай хмыкнул.
— На повестке дня — «скок», другими словами кража, — начал он в тон Раздолину, — место совершения — набережная Яузы. Ясно?
— Пока нет, — Звонцов осторожно отодвинулся от Николая и повернулся к окну.
— Ничего, поймешь, — Николай не выдержал намеченной Володькой манеры разговора. — Твое дело такое: приедем на место, станешь, где покажу. Никуда не отходить, понял. Вот так. Там один получил квартиру, а сам на даче, жиры нагуливает. Я поднимусь по лестнице пустой, без чемодана. И такой же уйду. Ясно.
