— Уверен, что не способны! Что вы за народ! Чем больше о вас думаешь, тем вы загадочней. Можно сойти с ума! И это страна, первой взлетевшая в космос!
— Я хорошо помню день, полный ликованья, когда Гагарин взлетел в космос и дал кругаля над земным шаром! Именно в этот день, возможно, именно по этому поводу, один пьяный гражданин валялся на тротуаре. Он спал и во сне помочился. Сдается мне по обилию мочи, что он сперва долго пил пиво, а потом, резко перейдя на водку, спикировал. Прихотливые трещины старого тротуара привели к тому, что струя мочи описала круг над телом пьяницы.
Я тогда же почувствовал, что круг Гагарина над земным шаром и круг под пьяницей имеют какой-то символический смысл. Но какой? Вероятно, такой: не космосом надо было заниматься, а вот этим пьяницей, спящим в петле своей мочи.
Однако ваш покорный слуга его не поднял, и никто его не поднял. И если вдуматься, может быть, по этой причине случилось все, что с нами случилось. Но по этой же причине Гагарин первым прорвался в космос!
— Да я вижу, вы философ.
— Все Думающие о России — философы. Но вот вам эпизод из жизни одного нашего истинного философа. Он объясняет некоторую нашу космичность.
Когда-то наш философ был женат. Но жена его спуталась с одним из его учеников. Узнав об этом, философ воскликнул в сердцах: «Тьфу, сволочь! Какого собеседника ты меня лишила!»
Жена его, потрясенная столь высокой оценкой философом своего ученика, ушла к этому ученику совсем. С тех пор наш философ жил один, тайно ликуя: хороший собеседник исчез, но при этом освободил его от очень плохой собеседницы. Разница в пользу философа.
Итак, он жил один. Но однажды заболел. И одна одинокая женщина, его знакомая, позвонила ему. Узнав, что он болен, она предложила приехать, приготовить еду, сходить за лекарствами, постирать. Философ подумал, подумал и отказался. «Почему?» — удивилась женщина. «Видишь ли, — отвечал философ, — если ты приедешь и будешь ухаживать за мной, это значит, когда ты заболеешь, я тоже должен приехать и ухаживать за тобой. А это отвлекает мою мысль. Болезнь мне не страшна. Страдание только обостряет мою мысль». «А сострадание?» — спросила одинокая женщина. «Сострадание человечеству тоже обостряет мою мысль, — признался философ и честно добавил: — а сострадать отдельному человеку я еще не пробовал».
Мы слишком космичны. Отсюда наши беды. Обрабатывать свой виноградник — не наша философия. А вот вырастить виноградник в тундре — это нам интересно.
В это время к ним вкрадчивой походкой приближается какой-то человек. Наклоняется.
— Ребята, девочек хотите? Как раз две. Из балетной школы. Конфетки!
— А где они?
— У меня в машине.
— Они блондинки или брюнетки?
— Одна блондинка. А другая брюнетка. Сразу выбирайте!
— А сколько это будет стоить?
— По двести долларов с головы.
— Дороговатые у вас девочки.
— Зато двадцатилетки.
— Для балетной школы перестарки.
— Они давно окончили балетную школу. А что дорого… Опять же швейцару заплати, администратору заплати, девочкам заплати, и я хочу немного заработать. Номер для вас бесплатно.
— Но как же мы, солидные люди, в одном номере будем с двумя девочками? Он будет кувыркаться с ней в постели, а я что, следить буду за ним?
— Зачем следить? Сами кувыркайтесь. Номер двуспальный.
— Я так не могу. Это что же: на старт! внимание! марш! Кто быстрей!
— А второй номер на два часа стоит еще пятьдесят долларов. Если можете, приплатите.
— Зачем мне на два часа? Что я, черепаха, что ли? Часа вполне достаточно!
— Но они меньше, чем за пятьдесят долларов, не сдают номер. А вы можете там находиться хоть десять минут.
— Нет, такое не пойдет. Так как же нам быть в одном номере?
— Раз уж вы такой чистюля, идите со своей девушкой в ванную комнату, пока он со своей девушкой накувыркается. А потом они пойдут в ванную, а вы кувыркайтесь.
— А что же нам делать, пока он будет кувыркаться?
— Ждать. Или, знаете, некоторые любят под душем. Дело вкуса.
— Ну, нет, я еще не дельфин!
— Ну, тогда ждите, пока они накувыркаются.
— Что же, она потом голая мимо меня пройдет в ванную? Неприлично.
— Впервые вижу такого капризного клиента! При этом учтите, девочек можно и не угощать. На ваше усмотрение.
— Как так не угощать? Они ведь могут обидеться.
— Нет, они не обидчивые, веселые девушки. Только после постели обязательно душ. И они уходят. Чистоплотные девушки.
— Правда, чистоплотные?
— Очень. Можете не угощать, но душ после постели обязательно.
— А до постели?
— Прикажите — примут.
— Нет, нет, я не могу. Я люблю свою жену и верен ей.
— Мы не только любим своих жен и верны им! Я к тому же еще верен его жене! А он верен моей жене!
— Как так? Я ничего не понимаю.
— Думать, думать надо. Не думать — грех.
— Но если вы верны своей жене, как же вы можете при этом быть верным жене друга? А! У вас что — семейная коммуна? Я что-то слыхал про такое. Тем более вам не привыкать кувыркаться друг у друга на глазах!
— Никакой коммуны. Каждый живет со своей женой, но при этом верен жене друга.
— Постойте! Постойте! Этого же не может быть! Если верен жене друга, значит, с ней живет. Как же при этом быть верным своей жене?
— Каждый из нас верен жене друга, потому что не знает ее. Я не знаю его жену, а он не знает мою. Потому — мы верны им.
— Тьфу ты, голову мне заморочили! Я думал серьезным людям девочек предложить! Пойду в бар, там люди посерьезней.
И молодой человек уходит.
— Я думаю, он здесь быстро найдет клиентов.
— Похоже… Кстати, говоря о тундре, вы напомнили мне то, что я хотел у вас спросить. О московском бизнесмене вы мне рассказали. Но как обстоят дела хотя бы с малым бизнесом в глубине России?
— Как раз за развитием малого бизнеса я полгода назад наблюдал в Краснодаре. Тоже российская глубинка.
Сидим в краснодарском аэропорту в отсеке, выходящем на летное поле. Люди ждут объявления посадки на свой самолет. Возле урны, расположенной у выхода на летное поле, несколько человек курят.
Объявлена посадка на очередной самолет, и подъезжает автобус. Курящие делают последние затяжки, чтобы выйти из помещения и сесть в автобус. В это время откуда-то выныривает милиционер и подходит к ним: «Штраф. Здесь курить нельзя». «А зачем урна? А где надпись, что курить нельзя?» — протестуют курящие. «Ничего не знаю. Штраф».
Дверь на летное поле распахивается, и люди проходят к автобусу. Курившим явно на этот самолет. Они волнуются, торопливо достают деньги и суют милиционеру По двадцать тысяч. «Я вам сейчас выпишу квитанцию», — говорит милиционер с олимпийским спокойствием. «Ради Бога, не надо квитанции!» — испуганно умоляют курившие. «Как хотите», — милиционер снисходительно берет у них деньги. Курильщики хватают свои вещи и бегут к автобусу.
Снова водворяется тишина. Милиционер куда-то исчезает. Спешащие на следующий рейс топчутся у выхода. Наиболее нетерпеливые начинают курить. Объявляется посадка на следующий самолет, и подъезжает автобус. И тут вновь откуда-то выныривает милиционер и подходит к курильщикам. Сцена повторяется. «Я сейчас вам выпишу квитанции», — миролюбиво объявляет милиционер. А люди уже бегут к автобусу. «Только без квитанции», — умоляют курильщики и суют ему деньги. Милиционер снисходительно берет деньги. Курильщики хватают свои вещи и бегут к автобусу. Милиционер снова исчезает.
Так повторялось четыре раза, пока мы сами не улетели. У милиционера малый бизнес, основанный на знании людей, спешащих на самолет. Возможно, с кем-то делится. С одной стороны, гостеприимная урна у самого выхода на летное поле, а с другой стороны — никаких знаков, что можно или нельзя курить. Как говорится: всюду жизнь!
— А новые русские богачи помогают бедным?
— Я слышал, что один миллионер проявил миллиосердие и подарил детскому дому тысячу долларов.
— Как вы оцениваете современное состояние России?
— Даю медицинскую справку: галопирующий распад при вялотекущем капитализме.
— Да за вами надо записывать!
— Мы в России не любим, чтобы за нами записывали. Наши Эккерманы имеют привычку относить свои записи в КГБ. Да еще все так напутают в своих записях, что ни КГБ, ни вызванный автор не могут разобраться. После чего автора, а почему-то не путаника, сажают в психушку.
— Я вижу — несмотря на тяжелое положение страны, вы не теряете чувства юмора.
— Чтобы выжить в гибельных обстоятельствах, надо проявлять гибельную веселость и распространять ее по всей стране. Я всегда говорил: если нечем распилить свои цепи, плюй на них, может, проржавеют.
— Я часто задумываюсь над одним вопросом и оказываюсь в тупике. Предположим, бессовестный человек совершает бессовестный поступок. Его судят и сажают в тюрьму. Но ведь с философской точки зрения это абсурд! Раз человек бессовестный, он, совершая бессовестный поступок, не ведал, что творил. Как же его за это можно сажать в тюрьму?
