«Рановато начали, поторопились, — размышлял Виктор. — Выполнили бы наши заказы — и хозяина за горло!»
Таксист подогнал автомашину к подъезду гостиницы, получил положенное и укатил. Виктору захотелось немного побродить по ночному Нью-Йорку. Антонио понял его желание без слов и предложил сфотографироваться в новом фотоателье, которое открылось неподалеку от гостиницы.
Голубая реклама, подмигивая и рассыпаясь веселыми огоньками, обещала клиентам лучшие в мире фотографии. В огромном холле фотоателье Светозарова и Риваса, чего они никак не ожидали, встретил бывший официант парохода «Альберт Баллин», тот самый Борис Адамович Выдыбай, который советовал им не связываться с Куртом Весселем и дрожащим голосом рассказывал о бесчинствах немецких штурмовиков. Борис Адамович, улыбаясь золотозубым ртом, предложил старым знакомым угоститься чашечкой кофе.
Просторная комната, названная Борисом Адамовичем кабинетом, была меблирована с врожденной жадностью, но так хитро и умело, что посетитель этого почти не замечал. Антонио, присаживаясь в плетеное кресло, взял со стола набор открыток, взглянул на одну и брезгливо подал Виктору.
— Что это? — удивился Светозаров. — Неужели старик занимается?..
— Американский стриптиз. О, на открытках и цена указана! Пятьдесят центов набор. Выпуск фирмы «Приятные ощущения».
— Кто-то забыл, — решил Виктор. — Старик на такую дрянь не станет тратить деньги.
— А почему тратить? Почему не наживаться? Да, да! Вот еще один подарочек фирмы…
— Да это же настоящее скотство!
— Еще наборчик.
Шаги за стеной помешали Виктору и Антонио просмотреть «шедевр» фирмы. Они положили его на прежнее место и увидели на пороге Бориса Адамовича. Выдыбай приближался к ним воробьиной походочкой, лысую голову держал чуточку набок, но так сильно откинутой назад, точно старался показать, как он смотрит на окружающих, глаза у него плясали в орбитах, толстогубый рот сладко улыбался.
— Друзья! — остановившись у стола и покачиваясь на носках лакированных туфель, объявил Выдыбай. — Моя дочь Ия желает вас угостить черным кофе!
В кабинет вскоре вошла стройная красавица лет шестнадцати. Черные косы у нее на голове были уложены короной, блестящие, как кусочки антрацита, глаза смеялись. Она поставила на стол три чашечки горячего кофе, застенчиво поклонилась гостям и удивительно легкой походной упорхнула к двери.
— Беда! — пожаловался Борис Адамович. — Пока выведешь детей в люди — наплачешься. Яна кое-как удалось пристроить в ресторан «Белые березы». А вот Ию… С ней одно горе. Яна, правда, выручил талант. Если бы вы послушали, как он поет!..
— Спасибо! — поблагодарил Светозаров. — Слушали.
— Вы были в ресторане «Белые березы»? Надеюсь — поражены!
— Действительно, — поддакнул Ривас.
— Милые друзья! — просиял Выдыбай. — Вы можете чертовски помочь Яну. Здесь без рекламы любому товару и таланту — гроб! Похвалите Яна немножечко, совсем чуть-чуть, в одной вечерней газетке. У него, честное слово, вырастут крылья!..
— Борис Адамович, вы сейчас живете в Нью-Йорке? — решил перевеети разговор на другую тему Светозаров. — Как вам все-таки удалось выехать из Германии?
— Ой, не говорите! Я стал совсем нищим человеком! Да, я забыл вам сообщить приятную новость: Курт Вессель убит в Мадриде.
— Лучше бы это сделали сами немцы, — глухо проговорил Ривас.
— Что вы? — съежился Борис Адамович. — Разве такое возможно в Германии?
— Смотря как действовать, — не сдавался Ривас. — В Испании все-таки смогли?
— Там коммунисты — во! — Выдыбай поднял над головой кулак. — Они себя в обиду не дадут!..
— Если бы не Гитлер и Муссолини, — нахмурился Ривас, — испанский народ давно бы свернул шею франкистам.
— Вы правы. Гитлер — главный бандит в этой шайке. Он может залить кровью весь мир.
— Это точно, — согласился Ривас. — Если не свернут ему шею, он доберется и до Нью-Йорка.
— Неужели? Нет, этого не будет! Правда, не случится?
— Время покажет, — поднялся из кресла Ривас и задал Выдыбаю неожиданный вопрос: — Это ваше фотоателье?
— Что вы? Разве я могу иметь такие деньги? Я на последние гроши арендовал это помещение и, кажется, окончательно вылечу в трубу.
— Будете заниматься фотоискусством — вылетите. Пойдете другой дорогой — обогатитесь.
— Друзья, — пошел на попятную Борис Адамович. — Вы же пришли фотографироваться. Прошу в зал.
— Мы действительно хотели сфотографироваться, — подтвердил Светозаров. — Но только не здесь. Хотелось на природе.
— Когда? Сколько вас будет человек? Вам потребуется такси для поездки за город?..
— Завтра все объясним. Мы живем здесь рядом.
— В гостинице «Волкот»? Разрешите записать ваши телефоны? Когда прикажете позвонить?..
Виктор и Антонио, выйдя из фотоателье, быстро зашагали к гостинице. Пройдя метров сто пятьдесят, они сбавили шаг. Первым заговорил Светозаров.
— Не пойму я Выдыбая, — начал он вспоминать разговор с Борисом Адамовичем на пароходе. — В Россию он прибежал из Польши в первую империалистическую. В Петербурге имел ювелирную мастерскую. В революцию убежал из России в Германию. Теперь мы его встретили в Нью-Йорке. Странный тип, верно?
— Вон ты о чем, — засмеялся Ривас. — Не поймешь Выдыбая? А я вижу его насквозь. В Америку он приехал не с пустым карманом. Сына устроил в ресторан с прицелом, как это заведение дешевле и быстрее прибрать к рукам. Фотоателье арендует с надеждой нажить куш на порнографии. Эту продукцию, наверное, сбывает его дочь. Как ты думаешь?
— Тут ты, Антонио, перехватываешь.
— Нет, дорогой, — положил Ривас руку на плечо Светозарова. — Я говорю истину. Святого в жизни для Выдыбая, кроме денег, ничего нет. Он человек особый.
— Как это понять?
— Торгаш…
Светозаров и Ривас, беседуя о Выдыбае, вошли в холл гостиницы. Антонио направился к служащему уплатить за проживание. Виктор, заглядевшись на безделушки под стеклом витрины, не заметил, когда к нему подошел Андрей Кулиш.
— Я к вам. — Кулиш тронул Светозарова за локоть. — Я прибежал вам сообщить…
Виктор, Антонио и Андрей вышли из холла гостиницы и присели в скверике на скамейку. Ночь стояла теплая, светлая и тихая.
— Я слушаю, — напомнил Светозаров Кулишу. — Постарайся быть кратким.
— На фирме Биларда…
— Нам все известно. Но мы не имеем права вмешиваться в такие дела. И вообще…
Светозаров раскурил сигарету, затянулся раз, другой, но так и не смог объяснить своего «вообще».
— Я понимаю, — опустил голову Кулиш. — Я хотел поговорить с вами о забастовке. Мы же не хотим вам плохого…
— Кто это вы? — осведомился Светозаров. — Кого имеете в виду, кроме себя? Вам не кажется, что вы переоцениваете свои возможности. Откровенно говоря, забастовка в данный момент бьет не только по карману хозяина, но и… по нашим заказам. Но в такой сложной обстановке, господин Кулиш, мы с вами не разберемся. Да и не следует нам этим заниматься. Я стремлюсь только к взаимовыгодной торговле.
Кулиш, выслушав Светозарова, намекнул на то, что он мог бы с помощью «своих ребят» за определенное вознаграждение прекратить забастовку.
Виктор закурил вторую сигарету и, повернувшись к Андрею, заговорил резче:
— Считайте, что у нас с вами не было никакого разговора о забастовке. Не наше это дело. Выполнение заказов будет решаться на более высоком уровне. Ясно?
— Извините, — замялся Кулиш. — Я хотел вам и себе только хорошего. Но мистера Биларда мы прижмем!
— Это дело самих рабочих!
Виктор и Антонио пожали Кулишу руку. Андрей вышел из скверика на тротуар. Его шаги в ночной тишине застучали гулко и твердо. Он уходил быстро все дальше и дальше. Светозаров и Ривас молча смотрели ему вслед. На освещенном перекрестке Андрей остановился, помахал шляпой и скрылся в узком переулке.
Утром, едва над Нью-Йорком начал заниматься туманный рассвет, к подъезду гостиницы «Волкот» подкатило такси. Два пассажира сели на заднее сиденье. Один из них попросил шофера:
— Пожалуйста, в торговый порт.
Такси развернулось на каменном пятачке и помчалось по безлюдной улице. Два пассажира понимали друг друга без слов. Когда один из них опускал голову, другой стискивал унывающему руку и ободряющим голосом заверял:
— Все будет хорошо!..
Друзья у ворот торгового порта расставались недолго: обнялись, но русскому обычаю трижды поцеловались.
— Моя последняя просьба в письме, — напомнил Виктору Антонио. — Я его оставил в твоем номере на столе. Ну, друг, прощай! За все большое спасибо!
Две руки, одна, широкая и тяжелая, другая, маленькая, но цепкая и сильная, сплелись в пожатии. На кораблях забили склянки. На одном они зазвенели протяжно, мелодично и, как показалось Светозарову, зовуще. Антонио предъявил чиновникам документы, вещи и направился к причалу. Виктор на такси укатил в город.
