- Неправда это,-негромко прервала Ганна.
- Ганна Тимофеевна, - Песляк тяжело вышел изза стола, приблизился к Ганне, что должно было означать: "Мы вам сочувствуем. Вы уж не волнуйтесь понапрасну".
- Так действительно неправда!-вскочил Дунаянц. - Это как раз положительно подействовало и на бригаду, и на других...
- Послушаем, послушаем. - Кузьма Ильич усадил Дунаянца на место.
Песляк молча прошел к столу, молча сел на свое место.
- Товарищи, - проговорил он очень тихо, так что нужно было напрягаться, чтобы услышать его слова. - Дело принципиальное, речь идет о воспитании молодежи, о нашей смене, о методах... И тут надо подняться над личным.
- Вот именно! - крикнул Дунаянц.
Песляк встал. Он стоял над всеми такой массивный, видный, с благородной сединой на висках.
- У нас партком, товарищи... Товарищ Хорошевский, вы желаете высказаться?
Хорошевский поднялся, быстро достал из папки бумаги.
- Только что ко мне поступило два заявления от молодых рабочих,-сказал он.-Хочу подчеркнуть, непосредственно ко мне, как видно, молодые люди побоялись подавать их по инстанции. Это, конечно, небольшое нарушение, но суть не в этом. Зачитываю:
"В отдел кадров такого-то завода, товарищу такомуто от Шамина Николая Васильевича, рабочего механосборочного цеха... Ввиду того, что меня не допускают до работы, а я не могу получать деньги, не имея на это права, прошу уволить меня с завода в положенный с сегодняшнего дня срок". Подпись.
Хорошевский оглядел всех пристальным взглядом и, довольный произведенным эффектом, продолжал:
- Второе заявление. Шапка та же. "От Стрелкова Виктора Степановича, рабочего механосборочного цеха... Ввиду сложившихся обстоятельств прошу дать мне срочный расчет и уволить с завода как можно быстрее".
Подпись.-Хорошевский помедлил и дал объяснение:- Тут, как видите, формулировка несколько иная, в более сдержанных тонах, так как сын все-таки, но, несомненно, причина одна: порочные методы воспитания.
Степан Степанович был настолько потрясен услышанным, что не мог отвечать. Наступил этакий своеобразный шок, контузия, как от взрывной волны, когда снаряд разорвался совсем близко.
На других товарищей заявления также произвели нехорошее впечатление.
Песляк поспешил подтолкнуть события:
- Вот видите, от товарища Стрелкова бегут. Сын и тот подал заявление.
- Этого не может быть, - через силу выдавил Степан Степанович.
- Посмотрите сами. Узнаете почерк вашего сына?
То, о чем говорили дальше, некоторое время не доходило до Степана Степановича, доносилось отдаленно, будто из-за стены...
В этот самый момент в приемную вошли Полянцев и Сокольчиков из горкома.
- Что это вы здесь сидите? - спросил Полянцев, заметив Сеню и девушек.
- Да вот,-за всех ответил Сеня.-Там партком.
Стрелкова разбирают... А нас не пускают..
Полянцев переглянулся с Сокольчиковым, стремительно шагнул к двери.
Он приоткрыл дверь и остановился. И все услышали твердый, гневный голос Стрелкова:
- ...Если партийный руководитель видит в людях только плохое, то, я считаю, ему не место на партийной работе...
Степан Степанович увидел Полянцева и осекся.
- Ого!-сказал Полянцев, входя в кабинет вместе с Сокольчиковым-Заседание в разгаре. Просим .прощения за опоздание. Разрешите присутствовать?
- Конечно, - сказал Песляк, поспешно выходя им навстречу.
- Ничего, ничего,-остановил его Полянцев.- Кстати, только что в горкоме говорили о товарище Стрелкове. В горкоме заинтересовались методом бригадного обучения.
- Так и мы об этом же, - сообщил Песляк.
- Продолжайте, - сказал Полянцев и сел к столу, на освобожденное для него место.-Только там, в приемной, молодежь. Ее бы тоже пригласить.
- Но у нас закрытый партком,-предупредил Песляк.
- Может, все же впустить комсомольцев и с ними посоветоваться? предложил Полянцев.
Его поддержали члены парткома.
Песляк как-то неловко пошел к двери. Пиджак на его груди собрался грубыми складками.
* * *
Открытый партком проходил активно и бурно. Полянцев, выступая первым, коснулся таких струн души, которые не могли не заиграть в каждом рабочем человеке, если он искренне, а не для показу заинтересован в деле.
План, норма, расценки, хронометраж, обезжиренные и жирные детали, "рацки", что даем и что можем дать.
Предел возможности каждого и есть ли этот предел. Вот далеко не полный перечень вопросов, затронутых выступавшими.
По первому вопросу решили: одобрить и поддержать методы работы Степана Степановича Стрелкова, именно: сведение молодежи в бригаду под руководством опытного, старшего товарища. Об этом говорили и Кузьма Ильич, и Дунаянц, и Ганна, и все одобрительно, не односторонне, а объективно - и о хорошем и о плохом.
Но выходило, что хорошего больше и его-это хорошее - надо поддержать.
Им не возражали. Дело так повернулось, что те, кто был настроен вначале поддержать секретаря парткома, молчали-уж очень некстати было бы сейчас возражать или говорить о Стрелкове плохо.
Даже Хорошевский приумолк, быстро спрятал заявления в папку, понимая, что партком изменил направление и вовсе не к чему повторять сейчас слова, сказанные ранее. Он смотрел на всех с обходительной улыбочкой, делая вид, что и не говорил никаких слов.
Песляк также молчал, поняв, что опять ошибся.
Степан Степанович поначалу отдыхал от волнений, успокаивался, а потом и сам включился в обсуждение, в деловой разговор.
Было много предложений, много споров, но все сошлись на одном - на том, на чем сходились уже не раз:
можем давать больше, и это больше зависит от нас самих, от всех вместе и от каждого в отдельности. Решили для начала своими силами довести до конца начатый когда-то хронометраж, подсчитать свои возможности и резервы. Проводить решили по диагонали: бригада бригаду. Наутро приступили к выполнению решения.
И надо же было так случиться, что по диагонали к Степану Степановичу оказался Клепко.
- Так он же... Сами понимаете, - сказал Степан Степанович мастеру.
- Ничего, дорогой. Возьми кого-нибудь из молодых в помощники.
Степан Степанович взял Медведева. Он встал в сторонке, засек время и начал диктовать помощнику.
- Пиши. На обработку шины ушла минута сорок секунд. Из них минута на разжимание и зажимание кондуктора. В скобках запиши: кондуктор старый.
Степан Степанович наблюдал. Медведев записывал.
Первое время Клепко не обращал па них внимания.
Движения его были четкими, отработанными, но замедленными, придержанными, он точно боялся двигаться быстрее, сделать больше, чем делал. Вот посмотрел на свет пластинку, как на бумажный рубль, не фальшивая ли? Вот взглянул на часы. Вот взял тряпку и совсем ни к чему принялся протирать станок.
- Пиши: холостое время две минуты десять секунд... Из них...
Клепко заметил Степана Степановича, заволновался, щека стала мелко подергиваться. В первое мгновение он, как видно, рефлекторно, понимая, что его засекли, начал двигаться быстрее, но затем взял себя в руки, заработал еще медленнее.
- Пиши. Тридцатая шина-минута двадцать четыре секунды. На зажимы-пятьдесят секунд. Тридцать первая шина-минута пятьдесят пять секунд. На зажимы - минута десять секунд.
Клепко не выдержал, остановил станок.
- Не могу под приглядом, не маленький, - буркнул он не Степану Степановичу, а своему бригадиру Пепелову.
- Я выполняю поручение,-сказал Степан Степанович.-Сам знаешь-перекрестный контроль.
- На кой хрен мне твой контроль?! Я и без него будь здоров, сто двадцать процентов выдаю.
- А можешь больше. Работаешь так, словно устать боишься.
- Что?! Не буду, зови мастера!
- Окопался. Сто двадцать процентов! Вот ты и сидишь на них, как клушка на яйцах.
- Не буду! Зови мастера! -заорал Клепко.
На шум спешил Дунаянц.
- Принеси-ка новый кондуктор, - попросил Степан Степанович.
Медведев выполнил просьбу.
- В чем дело, дорогой?
- Вот наша. "рацка", - сказал Степан Степанович, подавая мастеру новый кондуктор.
Кондуктор походил на миниатюрный ксилофон, он был "заряжен" сразу десятью шинами.
- Видите, ни одного зажима, только одна защелка.
На всю процедуру уходит двадцать пять секунд.
- Прекрасно, дорогой. А что за шум?
Клепко взъярился:
- Контроль устроили! Что я, мальчишка? Что я у вас-первый год?
- Не шуми, дорогой. Береги нервную систему. Гипертонию наживешь.
- На него ж целый кагал трудится! Думаешь, не знаю! Отставные от безделья изобретают...
- Ах дорогой, это ж отлично.
Но Клепко бушевал, и что ему ни говорили - не умолкал.
Пришлось идти к начальнику цеха.
В кабинете начальника цеха Степан Степанович, к своему удивлению, увидел Полянцева.
