Продвижение немецких частей к Волоколамску началось с утра. Волоколамск был накануне оставлен частями Красной Армии.
Перегруженные машины, надсадно завывая моторами, шли непрерывным потоком. По обеим сторонам исковерканной магистрали сиротливо курчавились заиндевевшие кусты. На снегу серыми пятнами лежали трупы. Над лесом тяжело повисли тучи. Желтые, вымытые осенними дождями сосны, вздрагивая от тяжелого гула ползущих танковых колонн, осыпали с веток снежные кружева, обнажая изуродованные осколками снарядов верхушки.
Фронт приближался к Москве.
Неуклюжий, грязноватого цвета броневик с намалеванным над амбразурой чортом, обогнав колонну, свернул с шоссе и, переваливаясь по мерзлым кочкам, пополз к видневшейся у леса деревушке. За ним устремилась вереница штабных машин.
Генерал Штрумф, командующий армейской группой, за последние десять дней менял командный пункт шестой раз. Его армии в быстром темпе одними из первых подходили к нашей столице. Несмотря на недавнюю болезнь и потерю сына, генерал был попрежнему бодр и энергичен. Едва войдя в комнату, он приказал подскочившему адъютанту:
— Кофе и схему!
Адъютант Штрумфа был в новом кителе с капитанскими погонами и двумя железными крестами. Левый глаз его был закрыт аккуратной черной повязкой. Одинокий правый глаз смотрел жестко, пытливо и колюче. Чтобы восполнить недостающий глаз, у капитана выработалась привычка к частым поворотам головы, крутым и резким. Можно было подумать, что адъютант ежесекундно ждет удара сзади и поэтому дергает головой. Генерал терпеть не мог этой привычки своего адъютанта, но держал его при себе потому, что считал незаменимым.
Сбросив с плеч бекешку, подбитую белым барашком, Штрумф внимательно осмотрел комнату и прошелся из угла в угол. В доме было тихо. За окнами, стуча сапогами о мерзлую землю, неторопливо ходил часовой. Глухо пофыркивали на деревенской улице автомобильные моторы. В отдалении щелкали одиночные выстрелы, изредка доносилась одинокая пулеметная очередь.
Неожиданно за спиной генерала где-то в углу звонко заверещал сверчок. Штрумф резко обернулся. Сверчок выводил неприятную трель с однообразным скрипящим высвистом. Заглянув во все углы, генерал досадливо крякнул и беспомощно остановился посреди комнаты, прислушиваясь к звукам единственного в доме обитателя, нарушавшего генеральский покой. Выругавшись вслух, Штрумф сел за стол и придвинул к себе чашку кофе. Хотел было приказать тотчас же ликвидировать надоедливого, раздражающего «зверя», но, отхлебнув глоток крепкого горячего кофе, раздумал. Такими вещами мог заниматься его бывший ординарец Вилли, но не капитан Прайс. Сверчок, точно угадав генеральские мысли, неожиданно умолк. Выпив кофе, Штрумф развернул лежащую на столе схему.
В центре разноцветной карты был яркий круг советской столицы. Почти со всех сторон бежали к нему железнодорожные магистрали: Киевская, Белорусская, Ленинградская... Они были зачеркнуты жирными черными крестами. Оставались нетронутыми Северная и Казанская, но туда уже были нацелены стрелы в направлении Рязани и Ярославля.
Штрумф взял в руку цветной карандаш. Со стороны Волоколамска он провел жирную прямую линию в направлении Истринского водохранилища, размашисто вывел на голубом фоне яйцеобразный овал и мелко заштриховал его. Это был новый район сосредоточения немецких войск. Именно туда и намечался следующий удар.
— Капитан Прайс! — медленно поворачиваясь на стуле всем туловищем, позвал Штрумф адъютанта.
— Я вас слушаю.
— Принесите мне последние сводки.
Капитан вышел и тотчас вернулся с пачкой бумаг.
— Вы слышали что-нибудь о Рокоссовском? — просматривая их, спросил Штрумф.
— Ничего! — коротко ответил адъютант.
— Передайте разведотделу, что мне нужны сведения о генерале Рокоссовском. Полные биографические данные!
Прочитав сводку Советского информбюро, Штрумф жирно подчеркнул фамилию генерала Доватора и глубоко задумался. Фамилия кавалерийского генерала действовала на него раздражающе. Снова вспомнилось Рибшево, неизвестно куда исчезнувший Вилли, растерзанная машина с останками его сына, полковника Густава, и большие голубые глаза снохи Хильды. Все это было уже прошлое, но еще не забытое и жестокое. Скрипнув стулом, генерал медленно поднялся. Заложив белую большую руку за борт темнозеленого кителя, он грузно прошелся до порога. Нащупав позолоченную, с орлом, пуговицу, внезапно открутил ее и зажал в кулаке. На толстых, плотно сомкнутых губах надменного немецкого барона обозначились жесткие складки.
Совещание высшего немецкого командования началось точно в назначенное время. На нем присутствовали командующие армий генералы Фогт и Гютнер, новый начальник штаба Штрумфа генерал-лейтенант Рихарт, пять генералов — командиры армейских корпусов, три генерала — командиры танковых корпусов, несколько авиационных генералов и представитель главной ставки, уполномоченный Гитлера, генерал-лейтенант Лангер.
После гортанного приветствия «хайль Гитлер!» генералы уселись за стол и со строгой методичностью стали развертывать карты.
Оперативную обстановку на фронте докладывал генерал Лангер.
— План наступательных операций в намеченный срок полностью осуществить не удалось, — глухим отрывистым голосом проговорил Лангер. — Действием отдельных высших командиров и начальников фюрер недоволен!
Лангер выпрямил высокую костлявую фигуру и резко тряхнул поседевшей головой, подчеркнув этим и без того напряженную паузу. Узкие коричневые глаза генерала смотрели холодно и вызывающе.
— Несмотря на колоссальные успехи германской армии, фюрер имеет основание быть недовольным, — продолжал Лангер несколько смягченным голосом, но по-прежнему резко и решительно. — Москва должна была быть взята в октябре, а сейчас уже ноябрь. Германские войска находятся на расстоянии восьмидесяти километров от Москвы. Для того чтобы преодолеть это расстояние, главной ставке приходится в третий раз изменять план «Барбаросса». Захват Москвы решает исход всей кампании! Это должен знать не только каждый генерал, но и каждый немецкий солдат!
Снова пауза, напряженная, угрожающая.
Головы генералов склонились к военным картам. Серые топографические квадраты плана Москвы, окаймленные зеленью лесных массивов, раскинулись широко, мощно и загадочно. Красным кружком заштрихован Кремль. Отчетливо вычерченная рукой генерала Фогта, именно туда направлена самая крупная, черная, с острым концом стрела, такая же жирная, как и сам генерал Фогт.
Зажав толстыми коротенькими пальцами карандаш, он привычным умелым движением поправил острие стрелы, изящно вырисовывая боковые перья. Но от чересчур сильного нажима сердечко карандаша не выдержало и сломалось. Вместо острого жала стрелы на карте получилась неопрятная на вид, вихлястая загогулина. «Чорт возьми! Это скверный признак!»
С сердцем отшвырнув карандаш, Фогт, отвечая на последние слова представителя главной ставки, сказал:
— Если мы не ускорим темп наступления, то русские, пользуясь условиями зимы, создадут вокруг Москвы непреодолимые оборонительные рубежи. Это восполнит их недостаток в танках.
Узкие глаза Лангера встречаются с хитрым бульдожьим взглядом Фогта понимающе, одобрительно. Усталое усатое прусское лицо сидящего напротив генерала Гютнера хмурится. Его автоматчики, одетые в легкие шинели, рвутся к Москве неудержимо. Рвутся, как оголтелые, и гибнут тысячами. Поневоле приходится хмуриться.
«Да, сейчас, именно сейчас, — думает Гютнер, — надо атаковать большевистскую столицу, пока не остыли в руках его гренадеров автоматические пистолеты-пулеметы. Фогт прав. Он умен, но чрезвычайно самоуверен. Конечно, имея в своем распоряжении 1 300 танков, можно быть самоуверенным. Но почему так мрачен генерал Штрумф — хозяин левого крыла фронта?»
Покусывая толстые губы, Штрумф грузно сидел в кресле (возит его всегда с собой) неподвижно, как идол. «Кажется, он потерял сына... полковника. Да, это очень неприятно...» Но сколько ни старается Гютнер наблюдать за выражением лица генерала Штрумфа, оно остается каменным. Угадать мысли ученика знаменитого Людендорфа невозможно. Это не удается никому. Даже такой прусской военной косточке, как генерал Гютнер.
— Русские никогда не смогут восполнить недостаток в танках, — продолжал Лангер. — Промышленные районы юга России находятся в руках германской армии. Доблестные войска нашей армии под командованием генерала Клейста, овладев городом Ростов-на-Дону, открыли ворота Кавказа. Мы захватили центральный угольный район — Донецкий бассейн. Он теперь находится в надежных руках немецких промышленников. Российская житница Украина является губернаторством великой Германской империи. Скоро русские будут лишены самого важного стратегического сырья — кавказской нефти, без которой продолжение военных действий немыслимо. На юге наши границы объединятся с дружественной нам Турцией, на востоке — с Японией. Пушки Квантунской армии направлены на Сибирь. Они ждут сигнала. Россия проиграла войну. Она стоит накануне катастрофы.
