Два мешка черных «бомб» набрал Матвеев, сложил в коридоре избушки, вдруг пригодятся. Теперь он знает — отвезет в экспедицию и как образцы, и просто подарки любителям камней…
Сюда нужна партия, думал Матвеев. И чтобы в ней кроме геологов были физики и геофизики. Нужно комплексное изучение.
И конечно же, без ребят из Комитета по метеоритам не обойтись.
Все это, правда, попахивает «чистой» наукой, диссертацией, а он, Матвеев, поисковик, он практик. Впрочем, почему же «чистой»? Доказано, что большинство впадин, образованных ударами сверху, из космоса, таят в себе месторождения самых разных ископаемых. Вон по соседству, в Канаде, структура Садбери дала целый букет полиметаллов. А вдруг и здесь…
Конечно, пусть сначала на Эльгыгытгине поработают, пусть все его тайны раскроют, работы хватит, ну а потом… Потом можно будет и Озером у Синей Сопки заняться. Если, конечно, в экспедиции будут люди и средства.
Э-хе-хе, мечтания, прерывает себя Матвеев. Надо сначала с поселком распрощаться, надо сначала в экспедицию попасть, надо войти в курс проблем новой работы, надо… Ох, много чего надо, и до ближайшего его, Матвеева, поля так же далеко, как ему самому до погасшей только что в звездном небе очередной кометы.
Обо всем этом он и рассказал бы Людмиле Федоровне, отвечая на ее вопрос о его дальнейших планах, если бы был уверен, что ей это интересно. Но передумал.
Вот хорошо бы поручить ей, подумал Матвеев, собирать легенды. Записывать все легенды об «йэлкаавыквын». И чукотские, и эскимосские. А потом сравнить их с легендами народов тех стран, где выпали тектиты. Тектиты сейчас можно найти в Австралии, Азии, Моравии, Африке, Южной Америке… Вот и на Чукотке тоже. Конечно, геологии эти легенды ничего не дадут, но собранные воедино из разных стран и народов, они помогли бы представить механизм человеческих ассоциаций, человеческой фантазии. Ведь если есть легенды о пришельцах из космоса и их сейчас тщательно собирают, стоит ли отказываться от того, до чего рукой подать? Поговорю, конечно, с Людмилой Федоровной, но только в другой раз, не то сегодня настроение. И у нее и у меня.
9
Андрей помнит свое первое ощущение страха. Тогда они с братом Артуром ловили рыбу на скалистых выступах бухточки. Рыба шла хорошо, Андрей тянул одну за другой, Артур успевал потрошить, складывая печень в кастрюлю.
Неожиданно клев прекратился, очевидно, косяк ушел, Андрей бросил на камни удочку и пошел к Артуру помочь. И тут он заметил высоко над головой брата маленькое белое пятнышко, пригляделся, напрягая зрение, и удивился — на черной отвесной скале белела ромашка. Ее тоненький стебелек тянулся из маленького, величиной со спичечный коробок, кусочка земли. Как туда попала земля? Каким ветром занесло ромашку?
Не сговариваясь, они полезли за цветком.
Осторожно, цепляясь за малейшие выступы каменной стены, забирались все выше и выше и наконец очутились на карнизе шириной в ладонь. До цветка было не дотянуться. Они прижались всем телом к скале, внезапно ощутив, что вниз им уже не спуститься. Пот струился по лицу, по спине, холодно было в животе.
И тут они услышали крик отца:
— Стойте! Я иду к вам! Не шевелитесь!
Андрей осторожно повернул голову. Отец сбросил китель на камни и начал медленно подбираться к детям.
Козырек, на который он стал, был чуть пошире, а сам отец был на расстоянии вытянутой руки от Артура.
— Спокойно, ребята! Ну! Все будет в порядке. Внимательно следите за мной и делайте, как я. Смотрите?
— Да… — прошептал Андрей, хотя ему из-за Артура не совсем было видно.
— Вы медленно передвигайтесь на мое место… Тут площадочка пошире… Держитесь за камни крепче… Как только станете на мое место, отпустите левую руку, видите, я ее отпустил… Потом отпустите правую и оттолкнитесь ногами, ни в коем случае не отталкивайтесь рукой. Только ногами… Надо как можно дальше прыгнуть в сторону, чтобы упасть в воду… Надо сильно оттолкнуться, чтобы не упасть на камни. Понятно? Только ногами, лучше одной ногой, правой! Вот смотрите…
Он в точности повторил все, что сказал, оттолкнулся и полетел в воду.
Вскоре он вылез на камни и снизу закричал:
— Все в порядке! Вода теплая! Отличная вода! Давай, Артур! Не спеши, потихоньку…
Артур начал медленно передвигаться. За ним осторожно скользил Андрей.
— Не смотрите вниз! — кричал отец. — Смотрите на скалу! Молодец, Артик! Остановись, отдохни! Вот так, молодец! Ну, давай!
Артур резко, расставив руки, оттолкнулся, и по тяжелому всплеску воды Андрей понял, что все в порядке.
— Э-ге-ге-и! — раздался восторженный крик брата.
Андрей сразу успокоился. Он потихоньку добрался до места, где только что находился Артур, отдышался и, не слыша криков снизу, сильно оттолкнулся.
Потом они все трое мокрые сидели на камне. Отец молчал, у него было отрешенное лицо. Потом опомнился:
— Матери не говорите… Ловить рыбу можно, место хорошее, но не надо больше лазить на скалы… Хорошо?
— Не будем…
— Матери ничего не говорите… Не надо ее пугать…
Потом, по дороге домой, он спросил:
— А что вас туда потянуло?
— Ромашка там была…
— Какая ромашка?
— Обыкновенная.
— Что не показали?
— Забыли…
Первый тогдашний страх Андрей помнит до сих пор.
И еще он помнит, что такое же выражение лица он видел у отца много позже.
К ним в военный городок приехал из Москвы маршал. Маршал инспектировал воинские части, и ему неожиданно захотелось посмотреть, как живут офицеры.
Семьи офицеров занимали финские домики на склоне сопки, густо поросшей кустарником, у самого моря. Маршал шел в окружении свиты, которую замыкал отец.
— Вот в этот дом… — показал рукой маршал. Мать и Андрей стояли на веранде. — Кто здесь живет?
— Я, — подошел к маршалу отец.
Крыльцо дома было застлано огромным флагом со свастикой с плененного фашистского корабля.
Вот тогда у отца было такое же лицо, как на берегу, у скалы с ромашкой.
— Кто это придумал? — мрачно спросил маршал.
— Я, я, — ринулась вперёд мать, — проходите, пожалуйста, в дом!
Маршал поднялся, аккуратно вытер нога о флаг-половик и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Между прочим, это единственное верное назначение этого флага. — И обращаясь к матери: — Спасибо.
И вся группа офицеров вместе с отцом пошла дальше.
Странно, думает Матвеев, и там, в европейском Заполярье, и здесь, на Чукотке, на самом берегу Ледовитого океана растут удивительно красивые ромашки, вдвое больше, чем их подруги на юге, ромашки величиной с большую астру.
Вон и Кузьмич, Пичкинмичкин, перенес с берега дерн с ромашками под окно своего дома. Много он туда растительности натаскал, забор сделал, получился сад-огород. Среди лета расцветали ромашки и лопухи большие, зеленые шли в рост. Кузьмича укоряли:
— Ну чего ты лопухи сажаешь? Какой от них толк? Ты бы лучше редиску посадил — все витамины!
— И-эх, пичкинмичкин, ничего-то ты не понимаешь, — вздыхал в ответ Кузьмич. — Лопухи — они большие, И зелени от них много, на целый сад. А что редиска? Вырвал с корнем — и нет ее!
Скучал, видать, Кузьмич по материковскому саду, по лесу, по траве-мураве. Ему бы жилось веселей в тайге, а тут вот камни да болото, ни кустика, ни деревца, случайный лопух на всю округу — единственное культурное насаждение.
Кличку свою — Пичкинмичкин он получил из-за того, что вворачивал в свою речь все время это слово. Само же слово безобидное, это чукотское название озера в Иультинском районе, в приблизительном переводе — «горловина, где старик ловил». Озеро это действительно богато рыбой, вытянутое, в горловине можно сига поймать, чира и нельму, о гольце и говорить нечего. Да только Кузьмич там не рыбу ловил, а собственный трактор. Когда весной развозили продукты оленеводам, провалился под лед, хотя и знал дорогу хорошо. Повезло — успел выскочить.
Достать трактор со дна Кузьмич не мог, как ни старался. «Вот приедут водолазы, тогда… Сейчас, видать, Садко с моими продуктами на нем по дну разгуливает, пичкинмичкин!» Стало у Кузьмича название озера ругательным словом, не мог он озеру простить весеннего коварства.
Сейчас Матвеев зашел к Кузьмичу попросить его съездить на вездеходе к другому озеру, где рыбачья избушка, взять мешок с обсидианами.
— Камни черные? Видел, давно лежат. Знать, и вправду уезжаешь? — вздохнул Кузьмич.
— Надо, — улыбнулся Матвеев.
— А что ты на учителке не женишься? — спросил Кузьмич.
— А зачем?
— Да так…
— Слухи пошли? — усмехнулся Матвеев.
— Поселок-то маленький…
— Ерунда все это, — сказал Матвеев.
— Я говорю, ерунда, — согласился Кузьмич.
— Почему же ерунда? — вдруг обиделся Матвеев.
