Рубаха-парень осторожно плюнул на пол, растер плевок ногой и направился к столу, над которым висела табличка «Секретарь».
– Здорово, братишка! – добродушно воскликнул он.
– Здравствуйте, товарищ.
– Перекатилов, Архип Иваныч. Это, значит, буду я. Такая, значит, моя, извиняюсь, фамилия.
– Что ж, это можно, – заметил секретарь, – присаживайтесь и расскажите, какое у вас дело.
– Дело у нас обыкновенно какое, – сказал рубаха-парень, – ботинки требуются подходящие. Покрепче.
– Гм… Но при чем тут, не понимаю, общество пролетарского туризма? Вы ошиблись. Вам в «Коммунар» надо, в соседний дом…
– Э, нет, брат, ты вола не верти, – ласково сказал парень, – мне к тебе нужно. В туризм. Потому как я, извиняюсь, есть кругосветный турист во всесоюзном масштабе. Понял? То-то. Знаменитый турист. Это, значит, я. Так вот, будучи всесоюзным путешественником, я бесповоротно истрепал ботинки. Понял, братишка? То-то! И нужны мне такие ботинки, чтобы три года носились не переносились, три года трепались не перетрепались, три года держались не передержались.
– Это интересно, – сказал секретарь. – Где же, в каких местах вы бывали?
– Ты лучше спроси, где я не бывал! – усмехнулся парень. – Везде бывал. В Ленинграде, в Минске, в Брянске, в Сталинграде, в Харькове, в Днепропетровске…
У стола секретаря постепенно стала собираться толпа любопытных. Она с уважением поглядывала на рубаху-парня.
– И во Владивостоке бывал? – спросил молоденький комсомолец, глотая слюну.
– Бывал. Четыре раза. И в Челябинске, и в Одессе, и в Хабаровске, и в Ростове, и в Баку.
– А в Мурманске?
– Как же! Приходилось. И в Батуме был.
– Интересно? – спросил комсомолец с завистью.
– Как где. Которые места есть действительно интересные.
– Зачем же вы, товарищ, путешествуете? С какой целью? Какими достопримечательностями интересуетесь?
– А ими и интересуюсь: заводами, фабриками, новыми строительствами. Так и езжу. С завода на завод, с фабрики на фабрику, со строительства на строительство. Потому, значит, что я путешественник в душе.
– Неужто и на Днепрострое был? – ахнул комсомолец.
– На Днепрострое? Сколько раз! И на Тракторострое, и на Сельмаше, в Челябгрэсе, и в Загэс, и на «Красном путиловце»! Куда там! На керченском заводе был, на Сибкомбайнстрое, на иваново-вознесенских текстильных фабриках. В Астрахани на путине был… Эх, что говорить!.. Таких путешественников, как я, у вас в обществе туристов не сыщешь.
Толпа туристов молчала, подавленная великолепием рубахи-парня.
– А может, он врет, ребята? – прошептал комсомолец. – Ведь это же физически невозможно побывать во стольких местах!
– Для кого, может, и невозможно, – сказал посетитель, – а для меня, извиняюсь, вполне возможно. А ежели не верите, то…
Он полез в карман и вынул оттуда огромную засаленную пачку удостоверений.
– Полюбуйтесь-ка! Все печати на местах. Мне, извиняюсь, везде печати ставят, чтоб, значит, потом не было нездорового недоверия. Вот печать Днепростроя, вот Сельмаша, вот астраханская, вот бакинская… Видал миндал?
– Так ты же, товарищ, знаменитый человек! – воскликнул комсомолец. – О тебе, наверно, в газетах пишут?
– Случается, пишут, – осторожно заметил посетитель, – но я человек скромный, не люблю видеть свое имя в печати… Так-то, братишки…
– А сейчас куда собираешься?
– Сейчас? Сейчас в Казахстан думаю податься. На Турксиб. Там, говорят, лучше платят… то есть… достопримеча…
Очутившись на улице, Перекатилов почесал ушибленный при падении бок, сплюнул и пробормотал:
– Догадались, черти! Ну и жизнь, извиняюсь, поганая! До всех добираются! Даже порядочному путешественнику-летуну жить не дают!
1930
Недавно мне пришлось сидеть в кабинете некоего Ивана Иваныча.
– Там бригада пришла, – сказал ему секретарь, – требует, чтобы мы на основании приказа передали в НКПС работающего у нас бывшего помощника машиниста.
– Какого машиниста? Разве у нас работает?
– Вот видите, вы даже и не знали. Конечно, работает. Маленький такой, рябой…
– Гм… рябой, вы говорите? А что он у нас делает?
– Между нами говоря, ничего. Так, какие-то бумажки согласовывает.
– Так-с. Попросите сюда бригаду. Пожалуйте, товарищи. Садитесь. Чайку не хотите ли? Нет? Чем могу?
– Тут у вас паровозный машинист служит. Так вот мы его хотим…
– Машинист? У нас? Служит? Паровозный? Вы смеетесь, товарищи…
– Да мы серьезно. У нас есть точные сведения.
– Нет у нас машиниста.
– Есть, есть. Нам известно. Маленький такой, рябой.
– Маленький? Рябой? Позвольте, позвольте… Конечно же, без него наше учреждение и минуты не сможет работать. Ну вот ни секундочки. Все развалится без него. Он нам нужен до зарезу!
Иван Иваныч вскочил с места и провел ребром ладони по своему горлу, желая подчеркнуть этим необходимость работы в учреждении маленького рябого машиниста.
– Берите кого угодно! – патетически воскликнул он. – Самого меня берите, но рябого… н-нет, этот номер не пройдет! Рябого я не отдам!
– Но ведь приказ!..
– Не могу, товарищи, и не просите.
– Посмотрим, – сухо сказала бригада.
– Посмотрим, – сказал Иван Иваныч также сухо.
Его глаза зажглись огнем вдохновения. Предстояла длительная веселая склока, полная деятельной борьбы и острых положений.
– Я им покажу, – бормотал Иван Иваныч, – я им покажу.
– А почему бы не отдать им машиниста? – спросил я. – Ведь вам он не нужен.
– Авторитет! – завизжал Иван Иваныч. – Мой авторитет! Я должен победить, понимаете, должен. Из принципа. И побежду, то есть побезжу, то есть побежа… Тьфу! Одним словом – увидите!
Я встречал Ивана Иваныча редко. В дни наших встреч он был то весел, то печален, в зависимости от хода склоки. Передавали, что он проявил бурную деятельность. Он навалил на машиниста тысячи новых обязанностей, посадил его в кабинет и снабдил его восемью телефонами и четырнадцатью печатями. Со стороны могло показаться, что без машиниста учреждение Ивана Иваныча действительно развалится. Иван Иваныч потирал руки. Склока быстро разрасталась. Говорили, что он поехал хлопотать в центр.
На днях я встретил Ивана Иваныча в поезде. Он был весел, бодр и энергичен.
– Как дела?
– Отлично, – ответил он. – Полная победа. Рябой оставлен у меня. Но чего это стоило, бат-тенька! Я сделал целый доклад на тему о необходимости оставить у меня этого… этого… забыл фамилию… Одним словом, кондуктора. Каково?
– Н-да, – заметил я, – а что вы теперь с ним сделаете?
– Пусть делает что хочет. Пусть себе согласовывает какие-нибудь бумажки. Не в этом суть.
Наш поезд опоздал на двадцать четыре часа.
– Безобразие! – вскричал Иван Иваныч. – То есть просто возмутительно! Пора уже обратить на транспорт внимание! Понимаете? Серьезнейшее внимание! Просто ч-черт знает что такое! Пойду к начальнику станции, устрою ему скандал. И в жалобную книгу напишу! Нужно же наконец найти основную причину безобразий на железной дороге.
И Иван Иваныч пошел выяснять.
Выяснит ли?
1931
Мимо парохода, справа налево, подвигались желтые Крымские горы. В их географически четком рисунке чудились зазубренные гривки и выпуклые бюсты шахматных коней.
Теплая голубенькая вода нежно облегала знаменитый полуостров.
В буфете II класса мерно дребезжали стаканы. Пассажиры пили пиво, смотрели, вытянув шеи, в широко раскрытые, обшитые медью иллюминаторы, восхищались природой и делились наблюдениями.
А в это время двое сдружившихся в дороге работников областного масштаба сидели нос к носу в курительной комнате и беседовали на родственные областные темы.
– Значит, вы теперь отдыхать? – мечтательно сказал первый. – Так. Это хорошо. Здоровый, так сказать, отдых необходим. Да. Это здорово. А я, так сказать, в командировку. Да. В командировку я. Да. М-м-да. Значит, сеноуборочную вы перевыполнили? Здорово. Это здорово. А как у вас с культпоходом?
Оказалось, с культпоходом у отпускника тоже все обстоит благополучно.
Пассажиры затронули еще ряд волнующих актуальных тем и перешли к вопросу о живом человеке. Они выискивали общих знакомых, вспоминали любимых начальников и подробно рассказывали о сослуживцах.
– Конечно, разные бывают работники, – молвил командировочный, ловко свертывая скрутку из папиросной бумаги с лиловыми строчками пишущей машинки, – в особенности в областном масштабе. – Он усмехнулся. – Есть у нас один работник. Такой товарищ Дубекин. Не слышали? Да. Товарищ Дубекин. Он, скажу вам, человек – необыкновенный. То есть не то чтобы необыкновенный, а немножко, так сказать, странный. Хотя, скажу вам, в нем нет странностей как таковых. А вот – загадочная натура и все тут! Конечно, в областном масштабе. Никак не можем найти ему разъяснения.
