— Ленин — мировой рекордсмен короткой мысли. Если вы увидите документальное кино с его участием, то вы заметите, как он бесконечно жестикулирует. Все люди, у которых короткие мысли, пытаются удлинить их при помощи жестикуляций. Они думают, что мысль при помощи вытянутой руки удлиняется. У Ленина была жесткая душа, а монета мысли лучше всего отпечатывается на мягкой душе.
— Но ему никак нельзя отказать в последовательности.
— Последовательное безумие и есть самое подлинное безумие.
— Интересно, был он суеверен хоть в чем-нибудь?
— Не думаю. Суеверие — следствие неуверенности во внутренней правоте. Суеверие бывает свойственно очень простым и очень сложным людям. Пушкин был суеверен, но человек с гипертрофированной уверенностью в своей внутренней правоте не бывает суеверным. Ленин не мог сказать: «Понедельник — тяжелый день. Нельзя начинать революцию в понедельник».
— Но кого же из деятелей русской истории вы считаете самым великим?
— Видимо, все-таки Петра Первого. Он обладал могучей волей, обширными планами и в самом деле был работником на троне. Но, как пишет наш замечательный историк Василий Осипович Ключевский, Петр защитил Россию от ее врагов, но при этом он так ее разорил, как не могли бы ее разорить все враги вместе взятые. В России никто никогда не считался с жертвами, и сейчас не считаются.
— Есть среди новых политиков России харизматическая личность?
— Харизматической личности не видел, но харизматических много.
— Вы прямо как Собакевич Гоголя.
— Из всех героев Гоголя, к сожалению, Собакевич больше всего прав. В самом деле — кругом разбойники.
— Ну, хорошо. Еще до чего-нибудь додумались Думающие о России? Только коротко и ясно.
— Есть еще два варианта. Первый. Божий гнев потрясет Россию, а затем явится мощная личность и скажет: «Братья, надейтесь! Мы вместе с Россией распрямимся! — И тут же громовым голосом: — А вы, сволочи, по местам!»
И сволочи расползутся по местам, и свет надежды заструится над Россией.
— А второй вариант? Только так же коротко и ясно.
— Думающие о России додумались до великой планетарной мысли, которая повернет ход мировых событий.
— В чем она заключается?
— Если коротко, она заключается в том, что еврейское время должно оплодотворить русское пространство.
— Ну, это слишком коротко. Как это понять?
— Оказывается, мы и евреи — это два духовно родственных народа. Только эти два народа в течение многих веков говорили о своей особой исторической миссии на земле.
Получилось так, что евреи захватили время. Официально пять тысяч лет, а сколько у них в загашнике, никто не знает. Может, еще десять тысяч лет. Но, увлекшись захватом времени, евреи потеряли пространство. А мы, русские, увлекшись захватом пространства, выпали из времени. Величайшая задача природы — соединить еврейское время с русским пространством.
Что такое Израиль? Это наша русская лаборатория, хочет он того или нет. Через десяток лет русский язык станет вторым государственным языком Израиля.
— Допустим. Что это меняет?
— Это создает между русскими и евреями новый закон всемирного тяготения. Значит, в руках у евреев время. У нас в руках пространство.
А что такое время? Кстати, американское научное открытие: время — деньги. Время тянется к пространству или пространство тоскует по времени. Это безразлично. Но это факт, хотя и метафизический. В результате соединения времени с пространством инвестиции, инвестиции, инвестиции посыплются на Россию, строго и равномерно оплодотворяя ее пространство.
— Интересно у вас получается. Еврейское время тянется к русскому пространству, а сами евреи бегут из России. Надо думать, прихватив свое время.
— Никакого противоречия! Истинная любовь как раз проявляется только на расстоянии. Полюса времени и пространства принимают законченный вид и уже неостановимо тянутся друг к другу.
— А если они не захотят оплодотворять деньгами ваше пространство?
— Как не захотят? Заставим! Вернее, закон природы заставит. Это не зависит от личной воли евреев или русских. Время ищет свое пространство, пространство ищет свое время, и они в конце концов соединятся. Израильская лаборатория работает на нас, сама этого не ведая. У них процветают кибуцы. Но это же хорошо отредактированный наш колхоз! И это не случайно.
Выпав из времени, мы запутались, мы не знали, где, когда и как надо было начинать. Поэтому у нас колхозы провалились. Но вот вам доказательство действия мировых законов, независимо от волн человека. Почему при огромных внешних связях с Америкой евреи не развивали фермерское хозяйство? Тайная любовь. Тяга времени к пространству. Скоро, скоро в историческом смысле в России начнется изумительная жизнь.
— Допустим, я поверил в эту безумную, хотя и оригинальную идею. Но куда же денутся ваши бесчисленные воры? Если верить вам, они кишмя кишат в России.
— О, тут своя хитрость! Каждый, кто живет в России, знает, чувствует на своей шкуре, как буквально с каждым днем воруют все больше и больше, все быстрее и быстрее!
— Что ж тут хорошего?
— Это результат могучего сближения времени с пространством. Чем больше крадут, тем неизбежней момент, когда воровать будет нечего и воры самоистребятся, как крысы после кораблекрушения, выплывшие на голую скалу. Гениально!
— И до этого додумались Думающие о России?
— И до этого, и до многого другого, что пока из политических соображений нельзя раскрывать.
— А вам не кажется, что Думающие о России однажды окажутся в сумасшедшем доме?
— Новая сталинщина? Тоже возможно. Но что для истории пятьдесят или сто лет? Миг! Никто и ничто не может остановить тысячелетнюю тягу друг к другу времени и пространства. Тут планетарные законы!
— Я знаю, что вы из Думающих о России. Но какая-нибудь гражданская профессия у вас есть? Где вы работаете?
— Россия — так красиво звучит, что работать неохота. Шучу. Я физик по профессии, но нашу лабораторию уже три года как закрыли: денег нет.
— А сейчас это ваше рабочее время или свободное?
— Свободное. Потому-то я и оказался в вестибюле вашей гостиницы.
— Но согласно вашей теории, что делают Думающие о России в свободное от думанья время?
— Как джентльмен джентльмену могу признаться. Мой друг художник мне сказал: «Займи этого господина, а я постараюсь продать его жене лжестаринную икону». Судя по тому, что он уже удалился, операция завершена.
— Мэри, ты что-нибудь купила?
— Да, милый. Пока ты шлифовал свой русский язык с этим человеком, я приобрела чудесную икону шестнадцатого века! И всего за двести долларов. Продавец иконы оказался отпрыском потомственных священнослужителей. Он сам чудом уцелел во время сталинских чисток, хотя был еще совсем ребенком. Душераздирающая история. Я тебе потом расскажу. Она сама стоит не менее двухсот долларов.
— Считай, что ты за нее уже заплатила.
— Он сперва запросил пятьсот долларов. Но я ему сказала, что я жена не богатого бизнесмена, а всего лишь профессора-русиста.
«Ах, русиста, — приятно удивился он, — тогда другое дело! Отдаю вам икону почти даром за поддержку нашей культуры». Видишь, как я тебя удачно приплела. И все правда! Но какой он патриот! Я только боюсь, пропустят ли в таможне такую ценную вещь. Не связаться ли с нашим посольством, чтобы они помогли?
— Поздравляю тебя с удачной покупкой! Уверен, что помощь посольства не понадобится… Но, мой друг, вы за ваши соображения о России, сделав из них лекцию в Америке, могли бы заработать гораздо больше двухсот долларов.
— Как джентльмен джентльмену могу признаться, что я заработал сто долларов. Мой друг художник, чтобы внедриться в шестнадцатый век, тоже потрудился на сто долларов. Для нас, Думающих о России, это немалые деньги.
— Клянусь Мэри, вы мне нравитесь! Но неужели вы не записали на магнитофон свою фантазию? Неужели вы каждый раз так импровизируете?
— Конечно. Если бы я записал на магнитофон свои соображения, а потом повторял их, как попугай, это было бы воровством. Что касается моей лекции в Америке, то это исключено. К лекции надо заранее готовиться, а я могу только импровизировать. Можете сами воспользоваться моими соображениями для своей лекции, только не ссылайтесь на меня.
— Почему?
— Потому что неизвестно, кто в России будет у власти, когда вы будете читать свою лекцию.
— Выходит, и я заработаю на вашей лекции. Выходит, я подворовываю с вашего согласия.
— Выходит.
— Из вашего рассказа мне показалось, что в России подворовывают меланхолично. Но на вас это не похоже.
— У нас подворовывают довольно бодро, но при этом плачут невидимыми миру слезами.
— Я приглашаю вас в этот бар выпить со мной виски. Разумеется, за мой счет.
