Если хоть часть из того, что сфальсифицировано Селиховым, верно, то меня надо расстрелять, а если все это ложь, то я не могу нести позорное клеймо и наказание».
Очереди с передачами в ленинградские «Кресты» хорошо помнил Виктор Конецкий.
Выписка из протокола Особого Совещания при Нар. Ком. ВД СССР
от 29 октября 1939 года.
Слушали:
Дело № 54808 (УНКВД Ленинградской области) по обвинению Грибеля В. Ф., 1887 года рождения, уроженца г. Оренбурга, русский, гражданин СССР, беспартийный, из дворян.
Постановили:
Грибеля В. Ф. за участие в антисоветской шпионско-диверсионной организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет, считая срок с 6 февраля 1938 года.
Дело сдать в архив.
Начальник секретариата Особого Совещания Иванов
Умер В. Ф. Грибель в день своего 55-летия — 8 мая 1942 года в Ивдельлаге (Северный Урал).
Зинаида Дмитриевна Грибель-Конецкая умерла от голода в блокаду 18 (19) января 1942 года. Похоронена в братской могиле № 10 на Пискаревском кладбище.
Перед смертью она оставила записку, нацарапанную обгорелой спичкой, и тоненькую свечку: «Прошу зажечь эту венчальную свечку, когда умру. — З. Д. Конецкая-Грибель».
Ее племянник Виктор, обнаруживший записку, был потрясен не ее содержанием, а тем, что свечка не была съедена.
Сын Зинаиды Дмитриевны и Виктора Федоровича Игорь (1.09.1914–1942) закончил 34-ю советскую трудовую школу (б. Реформатское немецкое училище), поступил в Институт коммунального строительства, затем работал в ГИПРОГОРе (институте по проектированию городов).
Игорь, уверенный в невиновности отца, писал Берии, тогда главному военному прокурору СССР, заявления в защиту Виктора Федоровича. Ответа не получил.
Зам. командира саперной роты 265-й стрелковой дивизии Игорь Викторович Грибель погиб во время Великой Отечественной войны 20 января 1942 года — подорвался на противотанковой мине в районе деревни Лодва Мгинского района.
Из последнего письма Игоря Грибеля жене Сусанне Соркиной
Ленинград 8.10.41. Сузик, родная, ненаглядная!
Сегодня очень противная промозглая погода. Настоящий октябрь… Поздравляю тебя, родная, с нашим юбилеем. Пять лет… Вспомнились все прошлые счастливые годы. Было грустно, хотелось чем-нибудь отметить этот день.
Дорогая, живу мечтами, строю фантастические планы и всей силой существа своего жду их реализации. Как бы ни ужасна была война, но не все же лягут под пулями. Кто-нибудь будет и жить. Мне хочется быть в числе этих счастливцев и главным образом из-за вас, мои родные. Это желание, впрочем, у каждого. Жизнь сейчас лотерея, причем цена лотерейному билету не высока…
Целую тебя, родная, крепко целую, как обнимаю. Сынка люблю и стараюсь представить себе его. Наверно, он очень сильно изменился. Поцелуй его и попроси писать папе письма.
Твой Гуля.
Мой адрес: Ленинград 167, почтовый ящик № 6 литер 6-Н Мис.
Жена Игоря Грибеля — Сусанна Александровна Соркина, Сузя, как называют ее все в нашей семье, родилась 18 июня 1914 года. Она училась с Игорем в одной школе. Потом окончила техникум строительных материалов (за 1,9 месяца — по почину «Даешь стране досрочно техников-технологов!»). Родила Игорю сына Володю. Работала в институте синтетического каучука.
Во время войны с матерью и сыном находилась в эвакуации в Омске. Год служила в санитарном поезде. Прорыв блокады Сузя встретила в Ленинграде — в Лавру, где размещался главный эвакогоспиталь, их поезд привез раненых. «Сестры плакали, что раненые никак не реагировали на прорыв блокады…» — вспоминала она.
Виктор Конецкий вспоминал не раз, как в мае 1945 года мать разбудила его и сказала, что объявлено об окончании войны, а он перевернулся на другой бок и продолжал спать: «Я всегда знал, что мы победим. Но лишь теперь понимаю, как никогда, какой ценой мы победили»…
После войны Сусанна Александровна поступила на службу в Институт прикладной химии. Ее работа носила секретный характер. Но теперь можно сказать, что Ленинскую премию по специальной технике в 1961 году С. А. Соркина и ее коллеги получили за работу над ракетным топливом, «за органический синтез продуктов особого назначения».
Сын Сусанны Александровны и Игоря Викторовича Грибеля — Владимир Игоревич — химик, занимается научной работой.
Родители Сусанны Александровны — Дора Ильинична (1889–1973) и Александр Яковлевич (1884–1951) Соркины были врачами, дерматологами по специальности. Оба закончили Тартуский университет. Во время блокады именно А. Я. Соркин попытался спасти умирающую Матюню и каким-то неведомым образом устроил ее отправку в больницу им. 25 Октября. Он же и похоронил обеих на Пискаревском кладбище. Александр Яковлевич всю блокаду служил главным врачом госпиталя, который находился на улице Огородникова (Рижский пр.) и по долгу врача и по велению своего доброго сердца спас сотни людей. После войны великолепной библиотекой А. Я. Соркина пользовался Виктор Конецкий.
Младшая дочь Конецких, Любовь Дмитриевна, родилась 26 (ст. ст.) сентября 1893 года.
В 1912 году окончила частный французский пансион Люси Ревиль, он находился на Ново-Исаакиевской ул., д. 14 (ныне улица Якубовича). Французским языком владела отлично.
Ближайшими подругами ее были Оляша (Ольга) Клем, дочь посла Бухарского, и Ольга Хохлова.
Муж Оляши — Робушка, Роберт Александрович Веселков-Кильшфедт — спас во время блокады детей Любови Дмитриевны: принес купленный где-то кусок масла, который она давала детям лизать…
С ноября 1913 года по июль 1914 года Любочка «работала на сцене в труппе Дягилева». Она оказалась в Париже со старшей сестрой Матильдой. Балетного образования у Любы не было, но она была принята в миманс и кордебалет. Побывала с труппой в Берлине, Праге, Париже, Лондоне и, по ее воспоминаниям, «многих меньших городах».
В Париже сестры Конецкие встретились с давней подругой Ольгой Хохловой, вместе выступали в кордебалете.
Ольга была дочерью полковника русской императорской армии (по другим сведениям — генерала). Родилась 17 июня 1891 года в украинском городе Нежине. Живя в Петербурге, вдали от своих родных, она частенько гостила в доме Конецких и Марию Павловну Конецкую любовно называла мамой.
За три дня до начала Первой мировой войны Любочка с Матильдой через Финляндию вернулись в Петроград, а Ольга осталась в Париже. Подруги переписывались.
В Париже Ольга познакомилась с Пабло Пикассо и 12 июля 1918 года стала его женой. Этот брак не был счастливым.
В январе 1987 года Виктор Конецкий был в Париже, встречался с другом Пикассо Мишелем Лерис. Он знал Ольгу в 20-е годы: «Была грациозна, аристократична, имела буржуазные привычки, представить ее балериной не могу… благодаря ей Пикассо стал светским человеком, что ему не нравилось».
Но картинам Пикассо «Ольгиного» периода присущ «классический язык гибких, поющих линий — язык умиротворения, счастья и любви». Его портрет «Ольга в кресле» считается одним из лучших портретов XX века.
Известно, что в отношениях с женщинами Пикассо действовал как разрушитель. Ольга ушла от мужа, не выдержав измен и ненависти, которую, по словам Пикассо, он стал испытывать к жене.
В 1958 году Любовь Дмитриевна попыталась разыскать Ольгу. Сообщение о смерти Ольги Степановны Хохловой пришло от Ильи Эренбурга.
О. С. Хохлова умерла в полном одиночестве в городской больнице г. Канны 11 февраля 1955 года от рака. Пикассо на ее похороны не приехал.
В семье Любочка считалась дурнушкой. Но что красота…
С юности в Любовь Дмитриевну был влюблен молодой офицер Николай Николаевич Радченко. Он был одним из первых в России военных радистов.
Во время Первой мировой войны он писал ей замечательные, полные надежды на взаимность, письма. А узнав, что «греза и зоренька» его выходит замуж за другого, повел себя как воистину любящий человек:
«Очень рад за вас, Любаша, что Вы скоро будете вместе; глубоко чувствуется, что Виктор Вас здорово любит, очень хорошей, глубокой, такой проникновенной любовью… Храни Вас Господь. Ваш Николаич».
19 апреля 1917 года Любовь Дмитриевна Конецкая вышла замуж за Виктора Андреевича Штейнберга, ей было 23 года, жениху — 24.
Венчались молодые в Эстонской Исидоровской православной церкви.
На венчании Любовь Дмитриевна уронила кольцо — плохая примета, — и это всех расстроило…
Медовый месяц провели в Крыму. Брак этот поначалу был счастливым. Веселый, быстро располагающий к себе, Виктор Андреевич был и собою хорош — одни усы чего стоили. За усы и поклонение женской красоте в семействе был он прозван «Мопассаном»…
Николай Николаевич Радченко стал другом семьи, сохраняя прежние чувства к «маленькой вакханочке», как он называл Любовь Дмитриевну. Через шесть лет после ее замужества, плывя куда-то по Неве и Ладожскому озеру, он писал ей:
