послушайте, укол всегда болезнен. Нет, говорит, присылайте другую сестру. Иначе буду жаловаться. Представляете? Что в таком случае…
– Минутку, – сказал директор. И повернулся к Ивану. – В чем дело? Что у вас еще? Я же вам сказал: идите устраивайтесь.
– Вы беседуйте, беседуйте, – вежливо молвил Иван. – Я подожду.
– Нина Георгиевна, зайдите, пожалуйста, через… десять минут. Мы вот с товарищем тут…
– Хорошо.
Женщина вышла.
Директор изготовился, видно, говорить строго.
– Слушаю.
Иван подошел к столу, посмотрел на директора – в глаза ему в самые – и выложил на стол ассигнацию в 25 рублей.
– Сойдемся?
Директор… молчал.
– Что? – спросил Иван. – У меня больше нету: осталось здесь пожить и на обратную дорогу.
Директор посмотрел на бумажку… Потрогал ее.
– Я бы больше дал, нету, – еще сказал Иван.
– Ладно, – решил вдруг директор. Встал. – Устрою твою жену. А деньги возьми.
– Да без этих-то я обойдусь!.. – запротестовал Иван. – Бери!
Директор засмеялся.
– Что? – спросил Иван.
– Возьми деньги, – велел директор. – Откуда приехали-то?
– С Алтая. – Иван вышел на балкон и крикнул Нюре: – Заходи!
Нюра подошла ближе к балкону и спросила негромко, так, чтоб Иван – на втором этаже – слышал:
– Взял?
– Потом. Счас я иду к тебе.
В бассейне, где били вверх струнки воды, плавали каменные лебеди.
И вот вышли они к морю!..
– А народу-то! – заорал Иван.
– Не ори, – сказала Нюра. И засмеялась.
Они подошли к воде… Иван скоренько разделся до трусов. Нюра пока не стала, присела так, на камушки.
– Море, море!.. – сказал Иван вдохновенно, оглядел, зачарованный, даль морскую, залитую солнцем… Подкрался к шаловливой волнишке, сунул в нее ногу и вскрикнул: – А холодная-то!
– Холодная? – испугалась Нюра.
Иван засмеялся.
– Я шучу. Молоко парное!.. Раздевайся.
И третье письмо написал Иван – с моря. Оно начиналось словами:
«Здравствуйте, дорогие мои!
Стою на берегу моря! Если смотреть прямо – будет Турция. Справа и слева от меня – голые счастливые люди. Да и сам я – в одних трусиках щеголяю. А Нюра смеется, дурочка…»
История эта началась в исправительно-трудовом лагере, севернее города «Н», в местах прекрасных и строгих.
…Был вечер после трудового дня.
Люди собрались в клубе…
На сцену вышел широкоплечий мужчина с обветренным лицом и объявил:
– А сейчас хор бывших рецидивистов споет нам задумчивую песню «Вечерний звон»!
На сцену из-за кулисы стали выходить участники хора – один за одним. Они стали так, что образовали две группы – большую и малую. Хористы все были далеко не «певучего» облика.
– В группе «Бом-бом», – возвестил дальше широкоплечий и показал на большую группу, – участвуют те, у кого завтра оканчивается срок заключения. Это наша традиция, и мы ее храним.
Хор запел. То есть завели в малой группе, а в большой нагнули головы и в нужный момент «ударили» с чувством:
– Бом-м, бом-м…
В группе «Бом-бом» мы видим и нашего героя – Егора Прокудина, сорокалетнего, стриженого. Он старался всерьез и, когда «звонили», морщил лоб и качал круглой крестьянской головой – чтобы похоже было, что звук «колокола» плывет в вечернем воздухе.
Так закончился последний срок Егора Прокудина. Впереди – воля.
Утром в кабинете у одного из начальников произошел следующий разговор:
– Ну, расскажи, как думаешь жить, Прокудин? – спросил начальник. – Он, видно, много-много раз спрашивал это – больно уж слова его вышли какие-то готовые.
– Честно! – поторопился с ответом Егор, тоже, надо полагать, готовым, потому что ответ выскочил поразительно легко.
– Да это-то я понимаю… А как? Как ты это себе представляешь?
– Думаю заняться сельским хозяйством, гражданин начальник.
– Товарищ.
– А? – не понял Егор.
– Теперь для тебя все – товарищи, – напомнил начальник.
– А-а! – с удовольствием вспомнил Прокудин. И даже посмеялся своей забывчивости. – Да-да… Много будет товарищей!
– А что это тебя в сельское хозяйство-то потянуло? – искренне поинтересовался начальник.
– Так я же ведь крестьянин! Родом-то. Вообще, люблю, знаете, природу. Куплю корову…
– Корову? – удивился начальник.
– Корову. Вот с таким вымем. – Егор показал руками.
– Корову надо не по вымю выбирать. Если она еще молодая, какое же у нее – вот такое! – вымя? А то выберешь старую, у нее действительно вот такое вымя… Толку-то что? Корова должна быть… стройная.
– Так это что же тогда – по ногам? – сугодничал Егор с вопросом.
– Что?
– Выбирать-то. По ногам, что ли?
– Да почему «по ногам»? По породе. Существуют породы – такая-то порода… Например, холмогорская. – Больше начальник не знал.
– Обожаю коров, – еще раз с силой сказал Егор. – Приведу ее в стойло… поставлю…
Начальник и Егор помолчали, глядя друг на друга.
– Корова – это хорошо, – согласился начальник. – Только… что ж ты, одной коровой и будешь заниматься? У тебя профессия-то есть какая-нибудь?
– У меня много профессий…
– Например?
Егор подумал, как если бы выбирал из множества своих профессий наименее… как бы это сказать – меньше всего пригодную для воровских целей.
– Слесарь…
Зазвонил телефон. Начальник взял трубку.
– Да. Да… А какой урок-то был? Тема-то какая? «Евгений Онегин»? Так, а насчет кого они вопросы-то стали задавать? Татьяны? А что им там непонятно в Татьяне? Что, говорю, им там… – Начальник некоторое время слушал тонкий крикливый голос в трубке, укоризненно смотрел при этом на Егора и чуть кивал головой – что все ясно. – Пусть… Слушай сюда: пусть они там демагогией не занимаются! Что значит – будут дети, не будут дети?!.. Про это, что ли, поэма написана! А то я им приду объясню! Ты им… Ладно, счас Николаев придет к вам. – Начальник положил трубку и взял другую. Пока набирал номер, недовольно сказал: – Доценты мне… Николаев? Там у учительницы литературы урок сорвали: начали вопросы задавать. А? «Евгений Онегин». Да не насчет Онегина, а насчет Татьяны: будут у нее дети от старика или не будут? Иди разберись. Давай. Во, доценты, понимаешь! – сказал еще начальник, кладя трубку. – Вопросы начали задавать.
Егор посмеялся, представив этот урок литературы.
– Хотят знать…
– У тебя жена-то есть? – спросил начальник строго.
Егор вынул из нагрудного кармана фотографию и подал начальнику. Тот взял фотографию, посмотрел…
– Это твоя жена? – спросил он, не скрывая удивления.
На фотографии была довольно красивая молодая женщина, добрая и ясная.
– Будущая, – сказал Егор. Ему не понравилось, что начальник удивился. – Ждет меня. Но живую я ее ни разу не видел.
– Как это?
– Заочница. – Егор потянулся, взял фотографию. – Позвольте. – И сам засмотрелся на милое русское простое лицо. – Байкалова Любовь Федоровна. Какая доверчивость на лице, а! Это удивительно. Да? На работницу сберкассы похожа.
– И что она
