к ожидавшему его Андронову.
— Пошли! — бросил он и зашагал к выходу. Глухое раздражение охватило его, в самом деле, что с Андронова взять? Вот захотелось пробудить у него интерес к автоматике, а он что? Даже в несчастье остался вздорным человеком. Отругать бы как следует его же словами — Ковров это тоже умел, жизнь и его не баловала — или набраться терпения, объяснить по-человечески, чего он, Виктор, стоит. Так ведь проймешь ли его хоть руганью, хоть другими, хорошими словами? Слова, они и есть слова…
Ковров и Андронов вышли на крыльцо.
— Алексей Алексеевич, — на ступеньках Виктор преградил Коврову дорогу, — что сказали врачи?
— Что тебе сказали, то и мне, — все еще не справившись с раздражением, буркнул Ковров. Взглянул на осунувшееся лицо Виктора и добавил: — Сказали, завтра у дежурной сестры узнать.
— Может, мы с вами виноваты? — спросил Андронов. — С этой автоматикой, так ее…
— Да будет тебе! — в сердцах остановил Ковров, — Ну при чем тут забарахлившая автоматика?
— Делать что теперь? — спросил Виктор, пропуская Коврова вперед. — Никого нет… Одна только бабушка… А что она сделает? У нее на руках двое внуков от тетки… Что мы сделаем, как поможем?..
Ковров подумал: в самом деле, не сладкая у Андронова жизнь, да еще несчастье свалилось. Ругать его расхотелось.
— Помогут Майе… — сказал Ковров. — Подруга Ларисы сейчас с ней. Помогут… Идем. Домой тебе надо, ты сегодня в ночную. Успеть надо помыться, поесть.
— Да ничего мне не надо! — отмахнулся Виктор.
— Перестань! — резко сказал Ковров.
— Вам хорошо говорить… — пробормотал Виктор и, не попрощавшись, зашагал прочь.
Ковров посмотрел ему вслед, хотел было догнать, но раздумал. Подошел трамвай.
За проходной Ковров быстро зашагал к доменному цеху. Все это время, пока он ехал в трамвае в больницу, разговаривал с врачом и с Андроновым, возвращался на завод, упорная мысль о том, как надо поступить с аварийной печью, не давала ему покоя. Он никогда не мог долго предаваться ни отчаянию, ни горю, им безраздельно овладевала жажда деятельности.
Чем ближе он подходил к доменному цеху, тем все более и более убеждался, что, кажется, нашел выход. Но прежде чем что-либо предпринимать, надо позвонить директору и узнать, нужен ли он, Ковров, сейчас или разбирательство будет проводиться когда-то позднее.
Черненко ждал его в своем кабинетике. Ковров объяснил, что был в больнице, что пока врачи ничего определенного сказать не могут, но считают состояние Чайки серьезным. Мастер молча выслушал его и набрал номер приемной директора. Спросил секретаря, когда прийти Коврову. Выслушав ответ и положив трубку, насупился:
— Приказом директора назначена комиссия, — объяснил Черненко. — Вызовут, когда будешь нужен. — Он помолчал, Ковров видел, что хочет еще что-то добавить. — Давай уговоримся, что сказать комиссии.
— Что сказать, Валентин Иванович, я уже вам объяснил… А сейчас мне некогда, надо провести теплотехнический расчет.
— Какой расчет? — Брови Черненко поползли вверх, он уставился на Коврова.
— В цеховую лабораторию мне надо, Валентин Иванович, — твердо сказал Ковров. — Некогда мне сейчас.
Он бесцеремонно повернулся и вышел из кабинета.
В лаборатории доменного цеха работал дружок Коврова, вместе когда-то учились в техникуме. Ковров разыскал его и сказал, что необходимо сделать теплотехнический расчет работы доменной печи на холодном дутье, минуя поврежденные каупера — прямо из атмосферы. Прозоров, медлительный спокойный человек, выслушал Коврова, не задав ни одного вопроса, посоветовал:
— К Нелли Петровне иди, к заведующей лабораторией. Тут, брат, дело серьезное. Начнут сопротивляться твоей идее, забьют и в земле закопают. Уж очень смело. Никогда не слышал, чтобы на каком-нибудь заводе прибегали к дутью в печь прямо из атмосферы, и в литературе не встречал. Нелли Петровна у нас с головой, поможет. Да тут еще вот что: в случае осложнений для начальника цеха в связи с аварией твой вариант может оказаться спасительным, а она за Середина горой… — Прозоров оборвал себя.
Ковров знал, как, впрочем, и все в цехе — ничего здесь скрыть от людей нельзя было, — что у начальника цеха Середина какая-то семейная драма. Хотел было спросить у дружка, уж не их ли Нелли Петровна виной, но тот смотрел строго и холодно, и Ковров не стал спрашивать. Да и не до расспросов было, не до выяснения отношений начальника цеха и Нелли Петровны. Помогла бы с расчетами, оказала бы поддержку — чего еще надо! Главное — печь спасти.
Позвонил из комнаты, где сидел Прозоров, Нелли Петровне, спросил, можно ли прийти. Голос у заведующей лабораторией был молодым, решительным. Без всяких расспросов она предложила прийти.
Ковров не сразу пошел к Нелли Петровне, не хотел, чтобы она поняла, откуда он звонил, незачем было впутывать Прозорова в свои дела. Сначала отправился в столовую, а потом уже, к концу дневной смены, вновь появился в здании лаборатории и деликатно постучал в дверь заведующей. Навстречу ему вышла сама Нелли Петровна в белоснежном, схваченном у талии пояском халате. Он видел ее не раз на цеховых собраниях, в столовой, но никогда не приходилось так близко разглядывать строгое и, как ему теперь казалось, холодное лицо.
— Проходите, — деловито пригласила она, отступая в комнату.
— Это я звонил вам в лабораторию… — почему-то оробев, пробормотал Ковров.
— Да, понимаю. Жду, — отрывисто сказала она и, когда они сели — Нелли Петровна за своим столом, а Ковров перед ней у стола, — без всяких предисловий быстро спросила: — Отчего там у вас все это случилось?
Ковров, не отвечая, выпалил то, что давно приготовился сказать:
— Мне надо сделать теплотехнический расчет. Помогите, Нелли Петровна, я техник, я не инженер…
— Какой теплотехнический расчет? Для чего? — Нелли Петровна, сведя тонкие брови, в упор смотрела на него.
— Я сейчас все объясню, — заторопился Ковров, — помогите, пожалуйста.
— Хорошо, я помогу. — Нелли Петровна, как показалось Коврову, недоброжелательно разглядывала его. — Но прежде, — суховато продолжала она, — я хочу знать, отчего все это случилось? Заводские сооружения — не карточный домик, они просто так, от ветра, не падают.
Ковров молчал, он не готовился к тому, чтобы рассказывать заведующей лабораторией эпопею с автоматикой, и сейчас не знал, с чего начать.
Нелли Петровна иначе истолковала его нерешительность.
— Утром… еще до вашего звонка… — медленно, видимо, взвешивая каждое слово, заговорила она, — директор завода спросил меня, что я думаю об аварии… Пришел сюда, позвонил в заводоуправление, передал секретарю состав комиссии по расследованию причин аварии… Ну, а потом спросил… Что я могла ответить?.. Он объяснил, что имеет в виду не технические причины, а отношение к случившемуся людей… У меня создалось впечатление, что сам он растерян… даже удручен… Его состояние, наверное, объяснимо, авария крупная… —
