— Штыковой бой — очень важный элемент в войне, — выслушав Мартьянова, торопливо заговорил Гейнаров. — За русским штыком своя традиция. Если говорить о штыке, значит говорить об истории русской армии, ее вооруженных силах. Как видишь, опять все туда же, в старину, лезем…
Мартьянов рассмеялся.
— Здорово у тебя получается, как по книге.
— Посмотрю, как выедешь на штыках сегодня, — сказал начальник штаба. — Расчеты на второе положение я приготовил, цифры в походном блокноте.
У палатки раздались голоса. Сюда шли инспектирующий и посредники. Шаев горячо говорил:
— Убежден, батарея Шехмана задачу решит отлично… Опыт, хорошая тренировка бойцов. Сам проверял. Рота Крюкова тоже стреляет неплохо. За других не ручаюсь. Инспекторская проверка покажет наши слабые места. На них нажмем, выравняем, обязательно выравняем…
Мартьянов с Гейнаровым вышли навстречу. Инспектирующий принял рапорт о готовности приступить к учению и дал тактическую задачу…
Гранит берегов вдруг заговорил торопливыми очередями пулеметной стрельбы. Чуть шелестящие кусты малинника сделались неприступными, где-то из-за них на голову «противника» бил свинцовый дождь.
За темно-зеленым массивом тайги, подступающим к морю, бухали полевые пушки, горные гаубицы, еще дальше из глубины распадков докатывалось эхо береговой артиллерии. Долго и глухо трещало после каждого выстрела.
Снаряды летели в зените, затянутом белизной облаков, и рушились на палубы невидимых судов, которые только могла обнаружить авиаразведка.
Десант «противника» в несколько мелких судов безуспешно пытался переправить людские резервы, быстроходные катера, удачно миновав зону артиллерийского поражения, попадали под пулеметный огонь, и высадка десанта не удавалась.
Авиаразведка доносила: артиллерия удачно поражала цель за целью. Тяжелые снаряды рушили массивные сооружения. Несколько судов было уже «потоплено». Противник все еще не мог прорвать стену водяных столбов, поднимающихся от взрывов. Незатонувшие суда вели усиленный огонь и, не находя огневых позиций, стреляли только по высотам, где предполагались командные пункты и сосредоточения живой силы.
Но вот на горизонте вновь показались стелющиеся дымки. Потом стали видны мачты и наконец вырисовался силуэт корабля. И уже авиаразведка доносила: в направлении к берегу идет крейсер «противника». Надо было принимать решение.
Инспектирующий все осложнял обстановку боя. Пока еще не вступали в сражение пехотинцы. Они укрылись в тайге за скатами перевалов. Бой шел на расстоянии. Сражалась техника, обоюдно прощупывая силы. Людские же резервы в обороне ползали по траве, собирали бруснику, обрывали спелую малину, пели песни, читали газеты. Они не видели боя, которым сейчас управлял Мартьянов в своей палатке, склонившись над картой. Они и не могли слышать условной артиллерийской стрельбы, а между тем бой разгорался.
— Ну вот, где твои заготовленные рецепты? — бурчал Гейнаров, глядя на вспотевшего Мартьянова. — Штыки пускай в ход, штыки! Артиллерия наша не достанет до крейсера, командуй красноармейцам «в штыки!», а то у них животы с ягоды разболятся… — Гейнаров дружелюбно ехидничал.
Инспектирующий не мог знать, что вводные, которые давались им, не только вынуждали сражаться с невидимым противником резервы обороны, но и заставляли еще бороться между собой двух командиров.
— Ну, что теперь будешь делать? — тыкая пальцем в карту, говорил Гейнаров и ставил значки на ней цветным карандашом. — Это крейсера?
— Высчитай квадрат и сообщи данные командиру литерной батареи, — говорил Мартьянов.
— Квадрат? Это легко: возьмешь таблицы, линейку, карту и определишь квадрат. А чем стрелять будешь? Снарядов осталось только… — Начальник штаба назвал цифру, потом тут же быстро переводил ее на другую, более разительно бьющую цифру, указывающую на продолжительность артиллерийской стрельбы, и смеялся. Гейнарову было особенно весело, когда Мартьянов вскидывал на него мерцающие глаза, немного гневные, немного грустные, немного удивленные.
— Подбросить со складов боеприпасов.
— Разрушены артогнем противника мосты, дорога. Наш транспорт не может продвигаться, — сообщал начальник штаба.
— Ну, тогда?..
— Нашему укрепрайону придана тяжелая авиация. — Гейнаров на минуту погружался в расчеты. Это были опять цифры, математическая точность. Расчет, строгий расчет. И Мартьянов уже видел по тем значкам, которые начальник штаба наносил на карту, куда успеет за это время передвинуться крейсер противника и где его встретит наша авиация.
Гейнаров, посмеиваясь, как бы невзначай ронял фразу:
— Сейчас бы скомандовать «в штыки», и крейсер сдался бы…
— А ты полегче на поворотах, Михаил Павлович, не промахнись. Штыки останутся штыками, а самолетики ангелочков спустят — и крейсерам крышка.
Мимо с гулом пролетела эскадрилья самолетов. Вскоре над кораблем вспыхнули клубы дыма, и издалека доплыли звуки лопнувших бомб.
Самолеты, израсходовав запас бомб, возвращались на базу. Их преследовал отряд авиации противника, состоящий из бомбардировщиков и истребителей.
— Каково? — выкрикнул Гейнаров, получив об этом телефонограмму. — Значит, близко авиаматка. Необходимо ее уничтожить. А сейчас может быть прорыв. Эти птички наделают шуму…
В это время заговорили с условных позиций условные зенитные орудия. А пока шла воздушная перестрелка, бомбы «противника» вывели из строя часть укреплений, разрушили огневые точки. Дежурный пункта ПВО в ожидании авиации «противника», заскучал, увлекся собиранием брусники и запоздал передать сигналы воздушной тревоги по подразделениям. Сейчас посредники сообщали по телефону, что живая сила «расстреляна» налетевшими истребителями.
— Силы тают, — сообщил Гейнаров, — я тебе говорил: птички наделают шуму. Инспектирующий вывел из строя… — начальник штаба перечислил подразделения. — Вот теперь и действуй, — сказал он в заключение.
— И действуем, — отозвался Мартьянов, сосредотачивая внимание на одном — как бы восстановить, если не преобладание над противником, то хотя бы равновесие сил.
— Выйти бы сейчас из уставов, Михаил Павлович, и в атаку, — высказал свою мысль Мартьянов.
— На кого? На крейсер, авиацию противника?
— Ты ведь с Клаузевицем любишь утверждать: все в обороне ведет к наступлению. Где же твои утверждения? Давай их…
— Какой нетерпеливый! — отозвался Гейнаров. — Перед тобой происходил бой. Это уже почти война. Сейчас измеряются духовные и физические силы путем взаимного столкновения. Наша авиация потопила суда противника, авиация противника разбила наши огневые точки, вывела из строя живую силу. Это один из актов многообразной деятельности войны… Так оно и будет. Ситуации будущей войны неизвестны, они вскроются только в момент войны. Клаузевиц бы сказал, что великие решения бывают в великие сражения. У нас с тобой великая условность. Решай!
Обстановка боя осложнилась.
Инспектирующий, заметив ослабление стрельбы литерной батареи, отсутствие тяжелой авиации над головой «противника», медленную работу саперов по восстановлению мостов и дороги, дал возможность не только оправиться «противнику», но смелее повести наступление.
Разрезая волны и прячась в брызгах и пене, на берег мчались несколько бронекатеров. Это был критический момент, который решал исход всего боя.
— Кажется, дело приближается к штыкам, — вставил Гейнаров, записывая новые данные инспектирующего и нанося их на карту. Требовалась не только быстрота решения, но быстрота и меткость стрельбы.
Мартьянов выполнение задачи возложил на Шехмана. На этом заканчивался первый этап решения тактической задачи. Дальше начиналась стрельба по движущейся цели. Теперь можно разогнуть спину, не смотреть на карту, а выйти из палатки, окинуть широкий залив, по которому буксирный катер на пятисотметровом канате тянет мишень. Это очень любопытное зрелище, не видя, как работает орудийная прислуга, возится с вычислением комбатр, издали наблюдать только за взрывами снаряда у мишени, определяя меткость артиллерийской стрельбы.
— Пусть покряхтит другой, а мы покурим, — сказал Мартьянов и вызвал Шехмана к телефону.
— Правее острова двигается бронекатер противника. Направление — берег, цель — высадить десант. Уничтожить бронекатер.
— Задача понята! — ответил Шехман. Он знал, что Мартьянов сейчас нажал кнопку секундомера. Главное — не спешить. Пусть стрелки отсчитывают секунды, десятые доли секунды. Шехман научился определять время. Через три минуты он подаст команду. Но ему надо еще назначить кого-то телефонистом.
