«Так, так… Значит, мною уже интересуется Кондратьев, это же очень здорово, — размышлял Алексей. — Партия меня наказала, и партия опять желает сделать из меня человека… Желают вернуть на прежнюю работу. Э, теперь бы иначе руководил, — хватит, нынче я ученый… А все же лучше мне быть бы бригадиром: дело и живое, и ощутимое. Поработал, приложил руки — и результат налицо. Вот я уже и отмечен наградой, а там еще постараюсь и более возвеличусь. Люди меня поздравляют, старик Тутаринов, тот самый Тутаринов, кто съедал меня глазами на том собрании, теперь обнял и прослезился. А почему? Трудом я себя перед ними возвеличил, оправдал… И Рагулин тоже должен поздравить. А как же! Такое событие! Были мы когда-то врагами, а нынче пора становиться друзьями…»
Глядя через седло затуманенными глазами, Алексей понимал, что еще ни разу в своей жизни он не испытывал такого волнующего чувства: поэтому все, что его окружало и на что он смотрел, — и чистое, по-зимнему звездное небо, и темный силуэт Верблюд-горы, и огни в станице — казалось ему необыкновенно красивым. Много-много раз он видел звездную зимнюю ночь, а вот такой, как сегодня, еще не было; много-много раз ночью смотрел на Верблюд-гору, на тень от нее, а вот такого дивного очерка горы, кажется, еще не видел; много-много раз любовался переливами огней на площади, а вот в эту ночь Усть-Невинская светилась и ярче и радостнее. «Старого Артамашова надо похоронить навечно, — думал Алексей, а фонари перед глазами подпрыгивали, расплывались, и вся площадь заливалась светом. — Надо побывать у Стефана Петровича Рагулина… Пусть старина пожмет руку и поздравит…»
Он в один миг очутился в седле. Конь, уловив настроение своего седока, с места пустился галопом, — взлетели к небу комья снега, а по станице полетели четкие выстуки копыт…
У ворот Рагулина Алексей соскочил с седла, отворил калитку и завел во двор горячего, тяжело дышащего коня. В доме Рагулина горел свет. «Значит, еще не спит, — подумал Алексей. — Наверное, газеты читает…»Ну вот мы и посидим вдвоем…»
Оставив коня у ворот, Алексей прошел по расчищенной дорожке в палисадник и заглянул в окно — заглянул и не знал, что ему делать, уходить или оставаться. За столом, недалеко от окна, сидели: сам хозяин дома в белой нательной рубашке, Савва Остроухов, Никита Мальцев, Иван Атаманов и Прохор Ненашев в очках и с книгой в руках. Перед каждым из них лежали тетради, книги, карандаши.
«Так вот они где, — подумал Алексей. — По всему видно — «электрический день» наверстывают, подучиваются. А мне, черти полосатые, не сказали… Хитро делается».
Уходить ему не хотелось. Он стал спиной к стенке, так, что правое ухо почти касалось чуточку приоткрытой форточки, прислушался.
— Далее можете не записывать, — заговорил Прохор, — это я вам от себя поясню для понятливости… Значит, в этом аппарате имеется такой стакан, который мягко, совсем как вот пальцами, берет у коровы сиську и начинает ее выдаивать. От нажима, стало быть, молоко сюрчит в тот стакан, а из него по такой трубочке течет в доильное ведро… Все очень просто… Но какую тут роль имеет электричество — вот это прошу записать. Известно, что электромашинную дойку коров производят трехтактным доильным агрегатом, — Прохор поправил очки, посмотрел в книжку и продолжал, — агрегатом, состоящим из вакуум-насоса и вакуум-баллона. Какие нужно знать расчеты? Во-первых, надо нам знать, что потребная мощность электродвигателя для вакуум-насоса всего два с половиной киловатта. Во-вторых, расход электроэнергии на одну дойку одной коровы составит шестьдесят или восемьдесят ватт-часов. Если все это вместе суммировать, то получится: на одну корову в год потребуется электроэнергии всего около пятидесяти киловатт-часов… Записали?
Алексей отошел от окна, постоял среди двора, раздумывая, входить ли ему или не входить в дом; потом решительно пошел к коню, вскочил в седло и ускакал по притихшей улице.
На площади Родниковской, в глубине просторного двора, стоит каменное здание школы. Даже в самые холодные зимние вечера, ну хотя бы в такие, как сегодня, высокие окна залиты светом. Окна смотрят на юг, а перед ними в пышном инее, как в цвету, возвышаются лапчатые деревья; кажется, встряхни ствол — и метелью посыплются на землю бело-розовые лепестки… Но сад стоит спокойно — на снегу не лежат лепестки, а отчетливой тенью печатается рябчатое сплетение веток и веточек. Станичники, проходя мимо школы, знают: за окнами — большой класс, и оттого льется на снег свет, что в этот вечер здесь проходит очередное занятие электрических курсов.
Парты стояли тремя рядами, слушатели — мужчины, женщины, молодежь — сидели тесно; лишь одно место на низенькой парте возле дверей было свободно: это Игнат Савельевич Хворостянкин и на этот раз опоздал. В классе тишина, слышались то шелест перелистываемой книги, то скрип парты, то тяжелый вздох. Виктор Грачев излагал тему урока; говорил спокойно, иногда делал паузу, — видимо, ему хотелось подобрать нужные и точные слова; он и подходил к доске, чертил линии, желая этим пояснить свою мысль, и снова останавливался у стола, — тогда взгляд его задерживался на знакомых лицах.
Вот в среднем ряду на одной парте уместились трое: председатель колхоза «Власть Советов» Иван Герасимович Родионов, мужчина грузный, с красивыми усами, — опершись щекой на руку, он слушает так внимательно, что усатый его рот чуточку приоткрылся; рядом с ним наш старый знакомый Никита Никитич Андриянов, в праздничном костюме, с лоснящейся лысиной, — взгляд слезливых глаз обращен к доске, на которой белели какие-то линии; его сосед, животновод колхоза «Волна революции» Матвей Кириллович Сотник, с густыми, нависшими над глубокими глазницами бровями, что-то мучительно записывал в тетрадку.
В крайнем от стенки ряду одни женщины. Среди них с белой шалью на плечах Варвара Сергеевна Аршинцева, Настенька Вирцева с замысловатой прической на красивой маленькой голове, Глаша Несмашная, приехавшая с хутора в теплой стеганке и в платке, сползающем ей на плечи. В слабо освещенном углу сидел чубатый паренек, а по бокам у него девушки с беззаботными лицами; они слушали Виктора, и то одна, то другая тянулась к уху чубатого парня — видимо, хотели ему шепотом что-то сказать, а он злился…
Занятия подходили к концу, когда Игнат Савельевич Хворостянкин, воровато приоткрыв дверь, уселся на своем месте. В этот момент Виктор Грачев, вытирая о тряпку сильно испачканные мелом пальцы, в последний раз отошел от доски и сказал:
— А теперь подведем итоги. Что мы сделали сегодня и что мы узнали? Во-первых, повторили прошлый урок и уяснили, что всякая сельская электростанция состоит из силовой части, будь то тепловой или гидравлической, электрического генератора и распределительного устройства. Мы изучили такие распределительные устройства, посредством которых производится все управление электрической частью станции. — Виктор посмотрел на Хворостянкина, увидел его большую, низко склоненную голову и продолжал: — Предметом же нашего сегодняшнего занятия была тема: «Измерительные приборы». Кто еще не успел записать, советую это сделать теперь… Этот мой совет особенно относится к Игнату Савельевичу Хворостянкину.
По классу ветерком прошумел смех. Послышались голоса:
— Он и без записей все знает.
— Если бы не знал, так не опаздывал.
— Ему Нецветова поможет.
— А, по-моему, чего опаздывать? Будто нынче никаких заседаний нету.
— У кого их нету, а у Игната Савельевича они завсегда есть.
— Тогда дело другое.
— Тихо, тихо! — Виктор приподнял руку. — Так какие ж нам нужны измерительные приборы? Во-первых, нужен прибор для измерения силы электрического тока. Здесь применяется… Кто мне подскажет? Варвара Сергеевна, вы хотите сказать?
— Для измерения силы электрического тока, — волнуясь, негромким, охрипшим голосом заговорила Аршинцева, — применяется амперметр.
— Правильно. Садитесь. — Виктор снова покосился на Хворостянкина: тот лег широкой грудью на парту, что-то с трудом записывал, по лбу у него катились, поблескивая на свету, крупные капли пота. «Вот кому жарко», — подумал Грачев и обратился к слушателям. — Во-вторых, нам нужны приборы для измерения напряжения электрического тока.
— Я скажу!
— Прошу, товарищ Родионов.
— Для измерения напряжения электрического тока, — поглаживая усы, баском заговорил Родионов, — применяется вольтметр.
— А как по-вашему, Игнат Савельевич? — спросил Грачев, теперь уже не в силах скрыть насмешливую улыбку.
— Точно так и по-моему! — ответил Хворостянкин, смахнув рукавом капельки со лба.
Снова смех в классе.
— Хорошо, пойдемте дальше. — Виктор посмотрел в темный угол, на чубатого парня и на его соседок. — В-третьих, нам нужны приборы для измерения мощности электрического тока. Из беседы мы узнали, что мощность в цепи постоянного тока равна произведению силы тока на напряжение, а поэтому ее можно определить по показаниям амперметра и вольтметра. И еще нам нужен прибор для измерения количества израсходованной энергии. Допустим, что в течение месяца в колхозе «Красный кавалерист» работали механические кузницы, электродойки, пилорама… Как же нам узнать, какое количество электрической энергии мы израсходовали?
