— На коллегию приказано готовить, — сообщил Макову старший референт, развернув перед ним калькуляции. — Такая мура, а коллегия заниматься будет.
Вячеслав Николаевич внимательно ознакомился с калькуляциями. Нет, здесь была не мура. Если фактические расходы по монтажу крупногабаритных колонн, подкрановых балок и ферм в два с лишком раза превышают плановые, значит, применять их убыточно. Заменить же их можно только металлическими. Чего доброго, возникнет вопрос об изменении документа, в создании которого Маков принимал непосредственное участие. Сначала приписочка Жебелева, потом разговор с Бортневым, который не захотел оставить предложение Жебелева без рассмотрения на ученом совете. Теперь эта калькуляция… Надо что-то предпринимать.
Старшему референту Маков сказал, что ничего серьезного здесь не видит.
— Так, второстепенный иллюстративный материал к какому-нибудь основному вопросу… Конечно, фактическая стоимость монтажа некоторых деталей превышает плановую, но вряд ли это существенно. В общей сумме капитальных вложений это сущие копейки… Махнем завтра на футбол?
— Махнем, — согласился референт и, успокоенный, унес злополучные ведомости.
Оставшись один в кабинете, Маков попросил соединить его с Лаштиным.
— Слушаю вас, Вячеслав Николаевич, — зарокотал в трубке знакомый басок. — Здравия желаю.
— Ты себе здравия пожелай, — перебил Маков рассыпчатую тираду Зиновия Ильича. — Мне сейчас кое-какие калькуляции показали. На коллегии собираются представлять. Они, между прочим, подтверждают, что применение сборного железобетона не всегда экономически оправдано. Чуете, куда вопросик заворачивается?
— Понимаю, Вячеслав Николаевич, — не очень бодро откликнулся в трубке Зиновий Ильич. — Я, между прочим…
— Вы, между прочим, всегда активно ратовали за замену металлических конструкций железобетонными. Вы, между прочим, подавали руководству министерства докладную записку на сей предмет. И проект инструкции сочинили…
— Прошу прощения, Вячеслав Николаевич, — голос в трубке окреп и протестующе зарокотал, — вы же меня поддержали в данном вопросе.
— Как же мне не верить нашей экономической науке? — усмехнулся Маков. — Вы исследования проводите, эксперименты ставите. Я науке, Зиновий Ильич, верю, и очень жаль, если мне придется разочароваться в правильности научных поисков подведомственного мне института. Когда у вас ученый совет по докладной Жебелева? Через неделю? Хорошо… Очень важно провести его до коллегии. Вы меня понимаете?
— Конечно, Вячеслав Николаевич, я всегда был уверен в вашей поддержке.
— Это теперь просто необходимо, Зиновий Ильич. Я убежден, что проводимая нами принципиальная линия всемерного внедрения сборного железобетона правильна, и я ее буду защищать. Надеюсь, что институт активно поддержит меня в этом вопросе. В конце концов имеется решение коллегии, и мы просто обязаны обеспечить его безусловное и точное исполнение.
— Конечно, Вячеслав Николаевич, — с готовностью откликнулся Лаштин. — Все сделаем, что от нас зависит.
Маков положил трубку и подошел к окну. За стеклом был тихий осенний день, мягкий и прозрачный. По улице мчались пестренькие стайки машин, по тротуарам текли вольные, живые потоки людей.
Вячеславу Николаевичу стало вдруг тоскливо. Устал он от этой сумасшедшей работы по руководству научно-исследовательскими институтами. Тяжелое дело. Тут тебе и экономика, и строительная физика, и предварительно напряженный железобетон, и санитарная техника, и экспериментальные проекты жилых домов, и акустика, и всякая другая научная всячина, которую порой без разбега и не выговоришь.
На такой должности, будь человек хоть три раза профессором, у него все равно голова кругом пойдет.
Вячеслав Николаевич побарабанил пальцами по оконному переплету и впервые с затаенной опаской подумал, что вдруг он выбрал шапку не по себе.
Организационную работу он, конечно, в руках держит надежно. Но ведь, кроме нее, в институтах, как опара на тяжелых дрожжах, чуть не каждый месяц всходят одна за другой всякие теории. Поди разберись в них, сообрази, стоящее это дело или мыльный пузырь, как иногда оказывается. Письма тоже подваливают, что плановая тема, мол, в процессе разработки оказалась бесперспективной, математические методы поголовно стали внедрять…
Вот и Жебелев теперь со своим предложением ломится. Уж тут-то, казалось бы, чего изобретать? Все решено, все утверждено коллегией. С другой стороны — не дурак ведь Жебелев, чтобы на стенку лезть…
Глава 15. Казеннов против Жебелева
Иван Михайлович, мягко придыхая на гласных и ритмично подчеркивая аллитерирующие согласные, прочитал Жебелеву формулировку его доклада на ученом совете: «К вопросу о возможной эффективности отдельных параметров сборности в перспективе применения железобетонных конструкций в промышленном строительстве с учетом суммарных затрат их составляющих, а также коэффициентов принятых капитальных вложений».
Николай Павлович привстал на стуле.
— Как, как?
«Значит, правильно, — довольно подумал Казеннов, — сам докладчик с ходу ухватить не может».
Ученый секретарь снисходительно поглядел на руководителя сектора, не оценившего логичной и отточенной формулировки вопроса, и повторил ее.
— Это на каком же языке? — прищурившись, спросил Жебелев.
— Обычный научный язык, — улыбнулся Казеннов, — ясный и простой… «К вопросу…»
— Погодите, Иван Михайлович, — попросил Жебелев. — Тут же так закручено, что черт ногу сломит.
— Что вы, батенька мой, — горячо возразил ученый секретарь. — Все же очень легко понять. Объяснить вам?
— Валяйте, — разрешил Николай Павлович, у которого глаза вдруг стали веселыми. — Валяйте… Может, и в самом деле пойму.
— Например, «К вопросу…», — сказал Казеннов и разъяснил. — Это же элементарно понимается как подход к вопросу. Глядите!
Иван Михайлович схватил со стола мраморное пресс-папье и поставил на край стола. Затем он попятился, наткнулся на угол железного шкафа, потер ушибленное место и остановился.
— Вот это, к примеру, вопрос, — он указал пальцем на пресс-папье, — а вот здесь, к примеру я. Что же я должен сделать для исследования вопроса? Естественно, подойти к нему.
Казеннов сделал три крупных шага, протянул руку и взял пресс-папье с розовой промокательной бумагой, которому выпала честь служить наглядным пособием в разговоре двух кандидатов наук.
— Можно, конечно, написать и точнее, — продолжил Казеннов. — Скажем, «Некоторые аспекты подхода к вопросу…».
— Не надо точнее, — остановил Жебелев ученого секретаря.
— Я тоже так считаю. Я сторонник простых и понятных выражений… Значит, «К вопросу…» мы согласовали.
Николай Павлович кивнул, усмехнулся и подумал, что логика — сильнейшая наука человечества. Еще древние греки знали это. «Быстроногий Ахиллес и черепаха» — неплохо ведь было придумано.
— Дальше у нас «…о возможной эффективности», — продолжал ученый секретарь. — Это ясно?
— Ясно. Только слово «возможной» надо исключить. Вы же сторонник простых выражений.
— Вот именно, — подтвердил Казеннов. — Простых и объективных, Николай Павлович. Мы ставим на рассмотрение ученого совета принципиальнейший вопрос. Это обязывает нас быть предельно объективными. Если написать в повестке заседания так, как вы предлагаете, — «об эффективности», — значит навязать уважаемым членам ученого совета, что эффективность уже есть. А мы это должны еще выяснить в ходе обсуждения, установить, имеется она или нет. О том, чего нет, Николай Павлович, в ответственных документах писать не полагается. Повестка заседания ученого совета — это, извините, не научно-фантастический роман. Будет доказано наличие эффективности, тогда и будем писать «об эффективности». Пока же в интересах научной объективности я полагаю правильным написать именно так, как сформулировано: «…о возможной эффективности…»
«Во дает!» — в голове Николая Павловича вдруг выскочило восклицание, которым он когда-то выражал мальчишеское восхищение цирковым шпагоглотателем, канатоходцем или клоуном-трансформатором.
— Значит, согласовали… Пойдем дальше, — Казеннов промокнул батистовым платочком пот, проступивший на широком, без единой морщинки, лбу. — «…Отдельных параметров сборности в перспективе…» Почему я в данном случае считаю необходимым использовать в формулировке именно слово «параметры»?
Иван Михайлович открыл ящик стола и вытащил толстый, потрепанный от настойчивого употребления «Словарь иностранных слов».
— Пад… Пал… — палец ученого секретаря проворно побежал по страницам. — Ага, вот! «Пар»… Паразитизм… Дальше, значит… Параллакс… И вот «параметр». Постоянная величина, сохраняющая постоянное свое значение в условиях данной задачи. Вдумайтесь, Николай Павлович, — постоянная!.. Понимаете, с каким большим смыслом я употребил именно слово «параметр». Как никакое другое оно отвечает духу — я обращаю ваше внимание, — духу поставленного вопроса. Подчеркивает, что речь идет в данном случае не о какой-нибудь временной, переходящей, так сказать, финтифлюшке, а о глубинном и проблемном экономическом явлении, имеющем — я здесь снова акцентирую — постоянный характер.
