Берлинская радиостанция транслировала в те дни марши для фашистской солдатни: «Мы высадимся в Англии!» Напевали эти слова и румынские легионеры, немного притихшие после провала затеи с приглашением германских войск и разоблачения принадлежности Гылэ к легионерскому движению. Теперь Сима и Думитреску слали из Берлина распоряжения оставшимся в стране членам «Тайного совета». Постепенно легионеры вновь начинали поднимать головы: возобновлялись демонстрации, учащались погромы, а «Порунка Времий» все более открыто призывала «истинных румын» к самопожертвованию во имя идеалов «капитана»!.. Власти спешили «обрадовать» тех, кто жил в нетопленых помещениях, что в ближайшие дни ожидается резкое понижение температуры… А парикмахер Заримба давал последние наставления своему групповоду в связи с предстоящим его отъездом в Бессарабию. Лулу слушал своего «спасителя», но думал о том, когда же, наконец, он получит деньги на дорогу; надо успеть побывать на прощание в ресторане «Гамбринус». Здесь его еще не успели узнать; он был хорошо одет, выдавал себя за служащего крупнейшей зерновой фирмы страны и, несмотря на огромный синяк, ему верили. В «Гамбринусе» Лулу в самом деле везло. Накануне вечером он успел обыграть богатого винодела и даже облачиться в его роскошную шубу с собольим воротником. Подвыпив на радостях, он вспомнил, как Мими заставила его позорно вернуть бумажник. Ей он, может быть, и простил бы, но унизить его перед каким-то торговцем… Нет!!! Теперь Лулу горел желанием отомстить и Мими и Гаснеру. Тем более, что у него сейчас столько денег!.. И Лулу решил предстать перед ними в совершенно ином свете. Когда-то читал он о рыцарских поступках. И вот, купив несколько коробок лучшего шоколада, шампанское, ананасы, он послал все это с комиссионером в номер Мими.. На следующий день прямо с утра он отправил туда же большую корзину живых цветов. Мими полагала, что это дары ее провинциального поклонника — к тому времени между ними снова воцарился мир, и Гаснер даже успел подарить Мими часики, правда не золотые, как обещал.
Когда Мими позвонила Гаснеру, бедняга лежал с перевязанной щекой. Он никак не мог понять, за что Мими его благодарит, чистосердечно признался, что никуда не выходил, ничего не покупал и не посылал…
Мими перепугалась: значит, присланное попало к ней по ошибке!.. Гаснер тоже встревожился, как бы ему потом не пришлось расплачиваться за все эти подарки. Пришлось подняться и идти к Мими выяснять, в чем дело. Вдруг тут замышляют что-нибудь против него?
Мими же решила, что Гаснер не то скромничает, не то разыгрывает ее, и в знак благодарности без конца обнимала его и нежно целовала в лысину. Это еще больше нервировало Гаснера, и он мысленно давал себе слово непременно уехать домой… Когда же в номер принесли корзину цветов и Мими стала расспрашивать посыльного, от кого все это, тот охотно обрисовал внешность пославшего его сюда господина. Мими и Гаснер удивились: по всем приметам это был Лулу! Наконец комиссионер сказал, что у господина под глазом синяк. Сомнений не осталось…
Мими опустила глаза, а Гаснер, поняв в чем дело, тихо вздохнул: «У-ва!» Но все же одна примета вызывала сомнение. Комиссионер сказал, что господин был одет в коричневую шубу на меху с большим воротником: «Как у банкиров, сударыня! Поверьте, я разбираюсь в мехах.»
Мими и Гаснера не покидала тревога. Шампанское, коробки с шоколадом, ананасы лежали, и Мими не могла к ним притронуться.
Однако долго им не пришлось ломать себе голову: примерно в полдень пожаловал сам Лулу. Он действительно был в роскошной шубе, с сигарой во рту, а под глазом красовался синяк. Сняв чинно шляпу и опустив скромно глаза, Лулу монотонно, словно на исповеди, стал просить присутствующих забыть все, что случилось накануне.
— Я был изрядно пьян. И, несомненно, совершенно случайно, приняв пиджак господина Гаснера за свой, полез в карман. Я готов сейчас же разорвать здесь в десять раз большую сумму, чем была в бумажнике, я не мелочен! Слово чести офицера!..
Весь день компания пила шампанское, ела шоколад и ананасы, шумела, веселилась… Угощал Лулу. Он убеждал, что у него гораздо больше наличных денег, чем у Гаснера товаров в магазине. А Гаснер уже с завистью поглядывал на брата Мимочки и между делом поедал шоколад, будто это были семечки. Он ел и думал про себя: «А почему нет, если можно даром? И он у меня в прошлый раз так лопал, что я не знаю, как у него живот тогда не треснул!.. Но ему — ничего. Денег много и кутит себе! А человек он, видно, таки да большой… Голодранец и думать не может о таком пальте. А воротник? Это же настоящий соболь! Значит, у него, наверное, и валюта есть. С таким надо знаться. Может, мне еще суждено открыть на паях с ним какое-нибудь дело? А что? Почему бы и нет? Из него может выйти хороший кумпанион!.. Но синячок — у-ва! Светит, как бирлиант! Чтоб у Шмай Хаимовича был такой на его паршивом языке, как он мне надоел с его конкуренцией!»
Лулу чокался и лихо опрокидывал бокал за бокалом. Мими казалось, что это совсем другой Лулу. Он держался неприступно. А Гаснер, охмелев, на этот раз сам полез целовать Лулу.
Вскоре Лулу собрался уходить, сославшись на какое-то деловое свидание, и пообещал повезти завтра Мими и Гаснера в казино «Синайю» за свой счет.
Мими слушала и не верила своим ушам. Но такой случай нельзя было упустить, и она сказала, что для этого ей необходим соответствующий туалет. Лулу без промедления выложил две тысячи лей. Гаснер широко раскрыл глаза, а после ухода Лулу пообещал, что как только у него спадет опухоль, он сделает ей подарок намного дороже…
— Я кумерсант! У меня слово, уже не спрашивай… Сказано — опечатано!..
Мими поцеловала Гаснера в опухшую щеку и стала расхваливать Лулу. Ей было приятно, что человек, которого она выдала за брата, не проходимец…
Тогда Гаснер рассказал ей свой план — открыть какое-нибудь дело на паях с Лулу:
— Если уже деньги есть, так они должны давать прибыль! Не то они, как вода, испарятся.
Мими понравилась эта мысль, и она долго мечтала вслух… В тот вечер Гаснер остался у нее. А рано утром, когда они еще спали крепким сном, в дверь постучали. Услышав голос Лулу, Мими и Гаснер обрадовались — значит, сейчас они поедут в «Синайю»… Правда, Гаснер немного огорчался, что опухоль у него еще не спала, а Мими, что не успела заказать новый туалет… «Но это не так уж страшно!» — решили оба.
Мими открыла дверь. В прихожей было темно, и она, не взглянув на Лулу, вернулась в комнату и нырнула под одеяло. Когда Лулу вошел, Мими и Гаснер вытаращили глаза: посиневший от холода, он был в каком-то куценьком зеленом пиджачке, а парусиновые светлые брючки были настолько коротки и узки, что их можно было принять за нижнее белье… Мими пригляделась и узнала брюки: они были куплены ею год или полтора назад, когда она жила еще на знаменитой Круча де пятрэ в притоне «Мадемуазель Нинуш». Но что больше всего «шло» Лулу, это провалившийся по самые уши здоровенный цилиндр… Если бы не ранний час, полицейские и близко не подпустили бы его в таком наряде к центральным улицам.
Пораженный Гаснер сочувственно спросил:
— Это так раздеты шли по такому морозу?
— Так и шел. Я не иуда, чтобы бояться холода! — огрызнулся Лулу, стараясь не показать, как он убит. Однако вид его был настолько жалок, что Гаснер сразу понял: больше ни о чем не надо спрашивать. Он лишь тихо сказал:
— У-ва! А какой воротник был!
Мими вдруг истерически расхохоталась, а Лулу все так же важно подошел к столу, потер озябшие руки и, вылив в первый попавшийся бокал остаток шампанского, опрокинул его в горло.
Пренебрежительно оглядев продолжавшую смеяться Мими, он сдвинул цилиндр на затылок и сказал:
— Прошу извинить, но наше путешествие придется отложить. Так случилось… Я игрок! Да, игрок, слово чести! Позавчера везло, а ночью повернуло обратно! Получается точно как сказал великий Галилей: «жизнь — колесо!» Теперь и я понимаю, что он был прав! Но только я добавлю, что колесо это вертится!.. Сегодня проиграл, а завтра колесо снова повернется — и я выиграю… Слово чести офицера!.. Но пока, Мими, верни мои две тысячи, и я не стану вас задерживать. Иначе при таком морозе мне насморка не миновать, слово чести!..
Мими достала из-под подушки две купюры по тысяче лей и швырнула их под ноги Лулу.
Лулу нагло посмотрел на Гаснера.
— Ваш бог Моисей тоже как-то оказался в затруднении. Он тогда сказал: «Кто жалуется, что бульон жидкий, а я жалуюсь, что жемчуг мелкий!» Так и у меня… Отыграюсь и буду снова жаловаться, что жемчуг мелкий. Слово чести, отыграюсь!
— Давай братец, проваливай! — крикнула Мими.
Лулу приподнял цилиндр и спокойно сказал:
— Оревуар!..
Мими подтолкнула Лулу и захлопнула за ним дверь. В соседнем номере послышался женский смех. Кто-то крикнул:
