— Быстро строите, — пошутил Сергей и кивнул Прохору. — Так быстро, что железная дорога не поспевает с доставкой.
— Шутки — вещь хорошая, — сказал прораб, а дело все ж таки стоит. Вот ты торопил меня воздвигать стены, и мы постарались. Машинное отделение готово, а где машины?
— Едут, едут.
— Опять едут? Инженер по монтажу прибыл, а машин все нету.
— Приехал? — спросил Сергей. — Да где же он?
— Ушел в станицу. Что ему делать?
— Сережа, так этот инженер — знаешь кто? — отозвался Прохор. — Наш станичник Витька, сын вдовы Грачихи! Ты бы поглядел на него — франт, просто ужас! На устьневинца не похожий.
— Виктор приехал! — воскликнул Сергей. — Вот эго здорово! Эй, Ванюша! Поедем в станицу!
…Виктор Грачев обнял Сергея на пороге, и друзья детства долго смотрели друг на друга удивленными глазами. В эту минуту весь мир точно отодвинулся назад, и они увидели и залитое лунным светом бахчевое поле, и блеск росы на арбузной ботве, и берег Кубани в солнечном сиянии, и школьную парту, на которой сидели вместе, и Соню, и весенние вечера за станицей.
— Так вот ты какой, Витя! — сказал Сергей и рассмеялся. — А вырос! Ты, брат, повыше меня! А чуб у тебя все такой же — лен, да и только! И костюм приличный! Очень красиво! А Прохор — ты знаешь Прохора Ненашева? — франтом тебя назвал.
— Да, — задумчиво проговорил Виктор. — По внешности судят о человеке.
— Виктор, а мы-то!.. — волнуясь, говорил Сергей. — Помнишь, какой манящей и загадочной казалась нам жизнь?
— Когда мы сидели верхом на балагане? А в балагане храпел дед Кудлай?
— А луна над степью!..
— Да, было загадочно, а вышло все так просто. Ты воевал, а я учился. Теперь ты начал строительство, а я приехал сюда на работу, — все весьма просто и обыденно.
— Инженер?
— Да. Электрик.
— Ну вот и прекрасно! Будешь у нас главным электрификатором.
— Не смогу.
— Отчего не сможешь?
— Есть свои причины. В Усть-Невинскую я приехал ненадолго. Поживу у матери, пока буду монтировать турбину, и уеду. Да и что меня связывает с этой станицей? Одна старуха мать.
Наступило неприятное молчание. Друзья сели на лавку. Виктор угостил Сергея папиросой.
— Где твоя мать?
— Ушла на ферму. Бригадир подвал.
Опять молчание. Сергею было неловко, и он курил, склонив голову, не зная, о чем бы начать разговор.
— Ты один? — спросил Сергей.
— Еще двое должны подъехать. — Виктор потушил папиросу. — Ну, а ты как поживаешь? Надолго здесь обосновался?
— Очевидно, надолго.
— Я понимаю. Тебе иначе и нельзя. Слава, черт ее возьми.
— Это ты что же? Хочешь со мной поссориться?
— А чего ты хмуришься? Да, Сережа, тобой даже иностранные корреспонденты интересуются.
— Где же ты их видел?
— Были у нас в институте. Беседовали с участниками войны и в разговоре назвали твое имя. Собирались приехать в Усть-Невинскую. Ты знаешь, что их интересует? Проблема трудового устройства бывших воинов.
— Хотят перенять опыт? Милости просим, пусть приезжают.
И еще собирался приехать одни писатель. Книгу о тебе будет писать. Спрашивал у меня, есть ли в верховьях Кубани гостиницы.
— Ну, это уж ты врешь.
— Как бы там ни было, а скоро ты станешь героем романа. — Виктор рассмеялся и похлопал Сергея по плечу. — Не хмурь, не хмурь свои страшные брови. С тобой и пошутить нельзя!
— Что-то мне твои шутки не нравятся.
— Женился, Сережа? — спросил Виктор, желая переменить тему разговора.
— Собираюсь, — неохотно ответил Сергей.
— А как поживает Соня? Видишься с ней?
— Почти нет.
— Я и до сих пор не пойму, кого она из нас больше любила?
— По-моему, тебя.
Друзья рассмеялись.
— Ну, а ты обзавелся подругой жизни? — спросил Сергей.
— Следую твоему примеру.
— Зря. Лучше поучись у нашего друга Саввы. Вот кто показывает пример. Четыре сына и дочурка — прелестная девчушка. Сегодня у Саввы именины. Пойдешь?
— В таком случае надо побриться.
Виктор пригладил ладонью спадавшие на светлый лоб мягкие русые волосы. Лицо у него было бледное, усталое. Он достал из чемодана бритвенный прибор и стал раскладывать его на столе.
Теплый вечер укрывал станицу, когда Сергей и Виктор вышли из дому и направились через площадь к Савве. В сумерках тонули сады, плетни, крыши хат. Курились трубы, и было так тихо, что дым тянулся к завечеревшему небу толстыми ровными столбами.
— Виктор, как тебе понравилось здание нашей ГЭС? На красивом месте стоит!
— Тот, кто строит станцию, красотой места интересуется меньше всего, — сухо ответил Виктор.
— Ну, тебе-то нравится? Ведь здание какое!
— И здание мне не нравится. Зачем такая махина? Там можно ставить два агрегата, а вам и одного хватит с избытком.
— Расчет у нас на будущее, — сказал Сергей. — Освоим новое дело, разбогатеем и вторую турбину поставим. Воды-то хватит!
— Эх, Сережа, Сережа, горячая голова! — снисходительно-ласково проговорил Виктор. — Море тебе по колено. Канала еще нет, а ты уже уверяешь меня, что воды хватит.
— Канал будет. У нас все готово. Проект утвержден. Ждем инженера. Да мы, если возьмемся…
— Ты, брат, настоящий герой! — Виктор обнял Сергея. — Ну, хорошо, хорошо. Рой канал, богатей, только вторую турбину монтировать я не приеду. Давай условимся заранее.
— Была бы турбина, а монтажники найдутся, — сердито ответил Сергей. — А вот и имение Саввы! Посмотри, какой уютный дворик.
Дом Саввы стоял в глубине двора окнами на улицу, и к нему вела дорожка, обсаженная гвоздикой и дубком. Сергею всегда, а особенно сегодня, было приятно проходить по этой дорожке. В комнатах горели огни, и на белом кружеве занавесок темнели головки цветов, доносились голоса детей, матерински-ласковый смех Анюты, и Сергей ощутил на сердце теплую радость.
Пока Савва обнимал Виктора, смеялся и приговаривал: «Ага! Слетаются усть-невинские парубки!»; пока знакомил друга с женой, которая подошла спокойной походкой, протянула руку и сказала своим приятным голосом: «Снимайте пальто, будьте у нас как дома»; пока Савва унимал не в меру развеселившихся сыновей, представляя их по очереди Виктору, а потом отвел друга к висевшей у припечка люльке и показал дочурку, — все это время Сергей думал об Ирине и жалел, что ее еще нет и все смотрел то на Анюту, то на умытых, причесанных хлопчиков, ощущая тот особенный семейный уют, который всегда был в этом доме.
А когда вошла Ирина с заплетенными косами, лежавшими у нее на груди, и, блестя черными глазами, еще у порога улыбнулась Сергею так украдчиво, что только он один и мог заметить, Сергею показалось, что в комнате стало светлее. Затем появились Семен с Анфисой, Никита с Варей, и Савва начал приглашать гостей к столу, говоря:
— Ах ты, горе! Не у всех имеются жены. Как же вас поудобнее за столом рассадить?
Сергей, волнуясь, обнял Ирину и сказал:
— Друзья! Вот моя жена!
— Сережа, ты с ума сошел, — чуть слышно проговорила Ирина, краснея и отстраняя его руку.
— Виктор, — не слушая Ирину, говорил Сергей, — одобряешь мой выбор?
— Вполне, — сказал Виктор. — Рядом с тобой теперь любая девушка становится намного красивее.
— Неправда! — сказала Ирина, и все заметили в ее заблестевших глазах слезы.
— Почему ж неправда? — спросил Виктор.
Ирина подняла голову и, смело глядя на Грачева, сказала:
— Потому что ты глупость говоришь!
— Обиделась, — значит, правда, — сказал Виктор, но уже обращаясь не к Ирине, а к Сергею.
— А я с Ириной согласен, — ответил Сергей. — Ты действительно сказал черт знает что…
— Ну, хорошо, друзья, пусть я не прав…
— Братушка, — отозвалась Анфиса, — уж очень ты медленно выбираешь себе жену!
— Медленно, но зато надолго! Правильно, Иринушка?
Ирина молча села рядом с Сергеем.
Тем временем Савва налил в стаканы вина, а Анюта, розовая и взволнованная, поднесла к столу маленькую Иринушку в голубом с кружевами платьице и осторожно передала ее Сергею.
— Ну, крестный папаша, — сказала она, озорно посмотрев на Ирину, — учись детишек нянчить. Может, пригодится!
— Наука нетрудная, — рассудительно сказал Никита.
— Да тебе все нипочем, — отозвалась его жена Варя.
— Семену, Семену надо этой наукой овладевать! — сказал Савва. И все посмотрели на смутившуюся Анфису.
Семен наклонил голову и промолчал. А Сергей неумело, на вытянутых руках, держал легкую, как пушинка, девочку. Все так же, не сгибая рук, он обошел вокруг стола. Гости смотрели на Иринку, на ее милое личико с чуточку приоткрытыми сонными и ко всему равнодушными глазенками. Когда Сергей подошел к Ирине, она встала и сказала:
