А ребята спят еще. Храп веселый по спальне идет… Еще не совсем светло.
— Вставай, — говорит Федор Иваныч. — Так, — говорит. — Вставай, дело есть.
Проснулся Петька, голову поднял:
— Чего?
Говорит Федор Иваныч:
— Пришли за тобой из милиции.
Упала Петькина голова на подушку. Охнул Петька.
— Пришли, — говорит Федор Иваныч, — за тобой из милиции, по какому делу — неизвестно… Так… Вставай, одевайся.
Стал Петька одеваться. Руки у Петьки дрожат. Ноги дрожат. Ноги в штанины не попадают. Нехорошо Петьке.
«Зачем, — думает, — из милиции пришли?.. Неладное что-то».
Оделся Петька, пошел за Федором Иванычем.
Приходит и видит: сидит в конторе милиционер. Пожилой. Усатый. С папкой под мышкой.
Встал милиционер и спрашивает:
— Этот?
— Этот, — отвечает Федор Иваныч.
— Ну, так разрешите забрать его, — говорит милиционер. — Идем, гражданин.
Пошли. Не понимает Петька — куда и зачем. А милиционер, хоть и старый, а идет быстро. Петьку еще подгоняет.
— Живей, — говорит.
Хочет Петька спросить, за каким делом его в милицию вызывают. Хочет спросить и не смеет. Очень уж серьезен старик. Осмелился все-таки Петька, спросил:
— Зачем, — говорит, — ведете вы меня, извиняюсь?
Отвечает милиционер:
— Сам знаешь.
Сухо отвечает, по-казенному.
Очень быстро до базара дошли. Петька по старой привычке в самую толпу хотел нырнуть, — схватил его милицейский за плечи.
— Куда? — говорит. — Куда бежишь?.. Стороной обойдем, не рыпайся.
Стороной обошли, в пикет попали.
Ввел милиционер Петьку в пикет, в комнату начальника. Начальник за столом сидит, курит, кольчики пускает. С начальником гражданин сидит — немолодой уж, красноносый. Смотрит Петька в лицо гражданина и вспоминает: что-то в лице гражданина знакомое…
«Не тот ли, — думает, — у которого я на прошлой неделе банку варенья украл? Или тот, у которого уздечку намеднись тиснул?.. Нет, не тот».
И вдруг взглянул Петька повнимательнее на нос гражданина и сразу вспомнил:
«Так это ж часики… Это ж пьяный который…»
Он самый. И нос тот же, и глаз косоватый; только усы не трясутся: уныло висят усы, книзу висят.
Говорит начальник такие слова:
— Отвечай, — говорит, — по чистой совести. Украл ты или нет часы у гражданина Кудеяра?
Передернуло Петьку, однако сдержался и виду не подал.
— У какого Кудеяра? — спрашивает.
— У Семен Семеныча Кудеяра. Вот у этого самого гражданина.
Поглядел Петька на гражданина, головой покачал.
— Первый раз вижу.
— Не ври, — сказал начальник. — Врешь ведь. Второй раз видишь.
— Ей-богу, первый.
Говорит начальник, как будто читает:
— Гражданин Семен Семенович Кудеяр заявляет о пропаже золотых часов, которые были похищены у него в камере номер три нашего пикета. Правда?
— «Правда»! Какая правда?
— Такая. Гражданин Кудеяр, узнаете вы этого малого?
— Узнаю, — отвечает усатый.
И таким ужасно пискливым голосом отвечает. Вчера басом орал, а сегодня пищит, как птенчик.
— Узнаю, — пищит. — Он самый…
— Ну так как же? — спрашивает у Петьки начальник. — Отдашь ты часы или нет?
— Какие часы?
— Такие! — рассердился начальник. — Такие! Отдашь или нет?
Рассердился и Петька.
— Откуда, — говорит, — я вам возьму часы? Не видел я никаких часов и видеть не желаю. Нет у меня ваших часов.
Усмехнулся начальник и говорит:
— Посмотрим, — говорит. Стукнул кулаком по столу. — Эй, — кричит, — товарищ Ткаченко!
Открывается дверь, и входит Петькин знакомый — кучерявый милиционер.
— Слушаю, — говорит. — Зачем звали?
— Затем, — говорит. — Обыщи с ног до головы этого типа. Отыщи часы.
— Ой! — говорит кучерявый. — Так этот же тип — мой старый знакомый. Я его вчерась в приют Клары Цеткин провожал. Прямо скажу — сознательный тип. Честный! Но если приказываете обыщу, труда не представляет. Можно.
Наседает кучерявый на Петьку. Но на этот раз ничуть не боится Петька. Смешно Петьке. Ломается еще даже.
— Нет, — говорит. — Оставьте, пожалуйста. Обыскивать я себя не дам. Права не имеете.
И нарочно за карман хватается.
Закричал тут начальник:
— Так?!
И пискливо закричал гражданин Кудеяр.
— Боится! — закричал. — Ей-богу, боится! Обыщите его, люди добрые! Отыщите часы мои…
Вскочил тут начальник. Схватил Петьку за руки повыше локтей, крепко схватил, не вырваться Петьке.
— Обыскивай, Ткаченко! — кричит.
Стал кучерявый Петьку обыскивать, стал за карманы хвататься, в карманы залез, за пазухой пошарил — нет часов.
— Нету, — говорит кучерявый.
Опешил начальник.
— Как же так? — спрашивает. — А?.. Может, вы сочиняете, гражданин Кудеяр?
— Конечно! — закричал Петька. — Конечно, сочиняет. Никаких у него часов не было. И быть не могло…
— Нет, — говорит Кудеяр. И чуть не плачет. — Нет, — говорит. — Не вру. Были у меня часы с серебряной цепочкой. Ей-богу, были… Вот и цепочка даже осталась. Глядите…
Вынул усатый цепочку, поболтал перед всеми. Видят все: правда, цепочка. И разные штучки болтаются, брелоки подвесные бренчат. Слоники разные, лошадки, подковки и между всем — зеленый камень-самоцвет в виде груши.
— Странно, — говорит начальник. — Ей-богу, думаю я, что вы заливаете. При чем тут цепочка?
— При чем? — говорит. — При том. На цепочке часы висели. А кто их взял? Он взял. Он…
И в Петьку — пальцем.
Засмеялся Петька.
— Ну и чепуха, — говорит. — Как же я мог взять у тебя часы, когда сидел я на замке в одиночной камере? Сидел я совершенно один.
— Правильно, — говорит начальник. — Это, — говорит, — очень подозрительно. Вас, — говорит, — гражданин Кудеяр, за клевету можно привлечь. А? Что вы на это думаете?
Заплакал тут гражданин Кудеяр. Потекли горячие слезы из его косоватых глаз.
— Бог с вами, — говорит. — Но только погибли мои часы безвозвратно. Но не хочу я по уголовным законам судиться и лучше уйду.
Напялил гражданин Кудеяр шапку, поклонился начальнику, всхлипнул и вышел из комнаты.
А Петька серьезный стоит и смотрит обиженно. Оскорблен ужасно. Молчит.
— Прости, — говорит начальник, — ошибка вышла, наглая клевета. Товарищ Ткаченко, отведи его снова в приют Клары Цеткин. Не имеем мы права задерживать воспитанника ихнего.
— Ладно, — говорит кучерявый. — Это можно. Идем, шпана ненаглядная.
Вышли они из пикета. Дошли до базарной площади.
На площади кучерявый остановился и говорит:
— Иди-ка ты, — говорит, — шпана, один. Дорогу ты знаешь, не спутаешь. А в честности твоей я вчера уверился. Иди, брат… А я домой схожу. У меня жена именинница.
Повернулся кучерявый и зашагал в другую сторону.
А Петька постоял, постоял и к приюту пошел.
Базар миновал. По улице идет. И вдруг слышит — кто-то его сзади окликнул. Обернулся, видит — бежит за ним гражданин Кудеяр. Бежит и рукой машет. Стой, дескать, на минутку.
Стал Петька. Ждет. И тут начинается такая чепуха.
Подбегает Кудеяр к Петьке и бухает в ноги. Падает на колени и кричит:
— Голубь драгоценный! — кричит. — Умоляю! Отдай мои часики! Детки у меня голодные, жена больная… Век я тебе благодарен буду. Три рубля подарю. Отдай, голубь…
Засмеялся Петька, ничего не сказал, пошел. Кудеяр же с колен поднялся, за ним побежал. Петьку нагнал, за плечо хватается.
— Отдай! — кричит. — Отдай, ради бога!..
Вырвался Петька.
— Уйди! — говорит. — Отстань… Не видать тебе своих часиков, как ушей. Не получишь ты их. Понял?
Всполошился гражданин Кудеяр.
— Ах, так? — кричит. — Так? Так я на тебя жаловаться буду. Я на тебя в суд жаловаться буду… По статье закона.
— Жалуйся, — говорит Петька. — Жалуйся, пожалуйста, все равно никто не поверит тебе. Врешь, скажут, старая пьяница.
Сказал Петька и пошел не оглядываясь. И до того Петьке весело стало — смешно… На все свои горести наплевал. Идет, а ноги танцуют. Ноги идут, вытанцовывают:
— И-эх-та. Да-эх-та…
Мечтает Петька.
«Смоюсь, — мечтает. — При первом случае. Сегодня же ночью. На двор проберусь — часики выкопаю, а там через забор перемахнуть — пара пустяков… Митькой звали…»
Замечтался Петька и не заметил, как до Введенской дошел. К приюту подходя, оглянулся зачем-то. Оглянулся и видит — крадется за ним по пятам гражданин Кудеяр. Оглянулся Петька еще раз — нет Кудеяра, за угол, наверно, спрятался.
«Ах ты, — думает Петька, — старое чучело… Следишь!»
Хотел Петька еще раз оглянуться, но в это время над самой Петькиной головой загремело:
— Эй! Поберегись!
И лошадиная морда чуть не врезалась в Петькин затылок.
