И вдруг мне показалось, что небо на горизонте порозовело.
– Начинается северное сияние. Будет веселее ехать, – сказал товарищ, который вел наши сани.
Через полчаса северный небосклон разгорелся еще ярче.
– Странное северное сияние, – сказал я спутнику. – Совершенно отсутствуют переливы света. И краски не те. Обыкновенно северное сияние вначале бывает зеленоватого цвета, потом расцвечивается розовым разных оттенков. А этот свет как заря, и притом совершенно неподвижный. Он только постепенно усиливается и медленно переходит от розового к белому, по мере того как мы продвигаемся вперед.
– Быть может, это зодиакальный свет? – сказал мой товарищ.
– Невозможно ни по месту, ни по времени. И не похоже: глядите – световая полоса проходит почти от зенита до горизонта, постепенно расширяясь, как конус.
Мы так увлеклись созерцанием загадочного небесного явления, что не заметили глубокой лощины с довольно крутым склоном и едва не сломали санных лыж.
Через несколько минут, выбравшись из лощины, мы заметили значительное потепление. Термометр показывал тридцать восемь ниже нуля, а всего час назад было пятьдесят.
– Может быть, этот свет излучает тепло? – сказал я.
– Если так, то это совершенно необъяснимо, – возразил спутник. – Световой столб, отапливающий тундру!
Он рассмеялся.
Столб лежал на пути нашего маршрута, и нам ничего больше не оставалось, как ехать к этому световому конусу и узнать, если удастся, в чем дело.
Мы ехали, а вокруг становилось все теплее и светлее. Вскоре мой товарищ погасил фары; в них больше не было надобности. Затем мы заметили усиливающуюся тягу воздуха в направлении светового конуса, а в его вершине разглядели ослепительно сверкающий узкий серп, словно серп Венеры, наблюдаемый в бинокль.
Увы, по мере нашего продвижения загадка не только не разгадывалась, но становилась еще более запутанной.
– Этот свет поразительно напоминает солнечный, – сказал мой товарищ в недоумении.
Скоро стало светло как днем. Но справа, слева и позади нас были сумерки, переходившие на горизонте в полную тьму. Ветер, стлавшийся по земле, все усиливался, поднимая снежную пыль. Мы продолжали путь в снежном самуме.
Между тем температура стремительно повышалась.
– Минус тридцать… Двадцать пять… Семнадцать. Девять… – сообщал мой спутник. – Ноль… Два градуса выше ноля… И это после пятидесяти холода! Теперь мне становится понятным ветер. Видимо, этот «солнечный столб» нагревает воздух и почву, – получается большая разница температур. Холодный воздух притекает снизу к теплой зоне, а вверху, наверное, есть обратные течения теплого воздуха.
Но вот мы приблизились к черте, на которую непосредственно падали световые лучи. Снежинки, увлекаемые ветром, таяли; буран превратился в дождь, который падал не с неба, а налетал сзади; снег на земле быстро таял, становился рыхлым и водянистым. На склонах бугров и лощин уже журчали ручьи. Санный путь портился. Темная морозная полярная зима, как в сказке, превращалась в дружную весну.
Ехать дальше становилось опасным: можно погубить сани. Я остановился. Остановился и весь поезд. Из аэросаней начали выскакивать водители, инженеры, корреспонденты, кинооператоры – участники пробега. Они не менее меня были заинтересованы необычайным явлением.
Я распорядился поставить несколько саней боком, чтобы защититься от ветра, и открыл совещание. Оно продолжалось недолго. Все были согласны, что ехать дальше рискованно, и решили, что несколько человек должны сопровождать меня в пешеходной экспедиции, остальные останутся с санями. Мы же, разведав, в чем дело, вернемся, а затем все вместе объедем «солнечный столб» стороной и продолжим наш путь.
На месте нашей остановки термометр показывал восемь градусов тепла по Цельсию. Поэтому, скинув меховые одежды, мы надели охотничьи сапоги и кожаные костюмы, взяли с собой небольшие запасы продовольствия, инструменты и отправились в путь.
Этот путь был нелегким. Сначала наши ноги проваливались в рыхлый снег, потом мы увязали в грязи. Нам приходилось обходить речки, болота, небольшие озера. К счастью, кромка грязи была не очень широка. Мы уже видели сухой «берег», покрытый изумрудно-зеленой травой и цветами.
– В конце декабря далеко за Полярным кругом – свет, тепло и зеленая трава! Ущипните меня за ухо, чтобы я проснулся! – воскликнул мой приятель.
– Но это не весна, а какой-то чудесный островок весны среди океана полярной зимы, – заметил другой спутник. – Если бы это была самая настоящая весна, то на всех здешних болотах и озерах мы встретили бы массу птиц.
Наш кинооператор установил аппарат, навел фокус и взялся за ручку. Но в этот момент налетел шквал и повалил его в грязь вместе с аппаратом. Плед кинооператора был поднят ветром на огромную высоту и заброшен неведомо куда.
Ураган не прекращался, и ветер буквально сбивал с ног. Здесь уже не было постоянного направления ветра; он дул порывами то в спину, то в лицо, то закручивался смерчем, почти приподнимая нас на воздух. Очевидно, мы подошли к той границе, где приток холодного воздуха встречался с нагретым, сталкивался и создавал вихревые восходящие потоки. Это была граница циклона, вызванного неведомым «солнечным столбом».
Мы уже не шли, а карабкались на четвереньках, ползли по грязи, цепляясь друг за друга из последних сил…
Совершенно измученные, мы добрались до сухой почвы и попали в зону полного штиля. Здесь только чувствовались восходящие токи от нагретой земли, как над полем в жаркий летний полдень. Температура поднялась до двадцати градусов тепла.
Мы просохли в несколько минут и расстегнули куртки. Весна переходила в лето.
Невдалеке поднимался небольшой холм, покрытый травою, цветами и стелющимися по земле полярными березками. Летали комары, мухи, бабочки, воскресшие под живительными лучами.
Мы взошли на холм и остановились как вкопанные. То, что мы увидели, было похоже на мираж.
Перед нами колосилась пшеница. На отдельных полосах росли подсолнечники, зеленела кукуруза. За полем – огороды с капустой, огурцами, свеклой, помидорами, грядки клубники и земляники. Еще дальше – пояс кустарников: смородины, крыжовника и даже участков виноградных лоз с гроздьями зрелого винограда. За кустарниками – плодовые деревья: груши, яблони, вишня, сливы; за ними – мандарины, абрикосы и персики, и, наконец, в центральном кольце оазиса, где температура, очевидно, была очень высокой, росли апельсиновые, лимонные деревья, какао вперемежку с чайными и кофейными кустами.
Словом, здесь были собраны главнейшие культурные растения средней полосы, субтропиков и даже тропические.
Меж полями, огородами, садами были проложены дороги – концентрическими кругами и по радиусу к центру. Там возвышался пятиэтажный дом с балконами и радиомачтой наверху, ярко освещенный отвесными лучами. На балконах, на подоконниках открытых окон виднелись цветы, зелень. По стенам тянулись вьющиеся растения.
На полях, в огородах, в садах работали люди в легких костюмах и в широкополых шляпах…
Минуты две мы простояли в оцепенении. Наконец мой товарищ вымолвил:
– Это превосходит предел человеческого удивления. Ффу! – тяжело вздохнул он. – Вот так сказка из «Тысячи и одной ночи»!
Мы направились по радиальной дорожке к центру оазиса. Временами я поглядывал на небо, откуда исходили таинственные лучи. Ослепительный, как солнце, серп превращался в диск.
Навстречу нам по дорожке, усыпанной желтым песком, меж апельсиновыми деревьями, отягченными зрелыми плодами, шел загорелый человек в белой рубашке, белых брюках до колен и сандалиях на босу ногу. Широкополая шляпа бросала тень на его лицо. Он издали приветливо махнул нам рукой. Поравнявшись с нами, сказал:
– Здравствуйте, товарищи! Мне уже сообщили о вашем приходе. Однако вы смелые люди, если сумели пробраться сквозь полосу наших циклонов.
– Да, у вас хорошие сторожа, – смеясь, ответил мой товарищ.
– Сторожить нам незачем, – возразил человек в белом костюме. – Пограничные вихри – это, так сказать, побочное явление. Но если бы мы захотели, то могли бы создать такое вихревое заграждение, через которое не пробралось бы сюда ни одно живое существо. И мышь и слон с одинаковой легкостью были бы подняты на десяток километров и отброшены назад в мертвую снежную пустыню. Вы все-таки подвергались большой опасности. А между тем с восточной стороны имеется крытый ход, по которому можно совершенно безопасно проникнуть сюда сквозь «зону Бурь»… Ну, давайте знакомиться, Крукс, Вильям Крукс. Директор опытного оазиса. Вы, видимо, не знали, что здесь существует такой оазис? Впрочем, это можно заключить по вашим изумленным лицам. Оазис – не секрет. О нем сообщалось и в газетах, и по радио. Но я не удивляюсь вашей неосведомленности. С тех пор как трудящиеся взялись за переустройство мира, во всех частях земного шара производится столько работ, что стало трудно быть в курсе всего. Вы слыхали о Звезде Кэц?
