- Солнце восходит каждый день над морем. Пусть стихи нашего друга восхищают блеском и широтой!
Пьют за Рустама. Он уже слегка опьянел и смущенно машет рукой:
- Ну что вы...
Камил не впервые замечает, что круглолицый весельчак еле сдерживает себя. Слушая пышные тосты,
он задумывается, и кажется, что очередная острота его уколет кого-то зло, беспощадно. Наверное,
Рустама. Но вовремя сверкнул строгий взгляд Мехти - и весельчак, прикусив губу, откидывается на
спинку стула.
У Рустама действительно неплохие стихи. Мехти говорит о них со знанием дела. Он хвалит и стихи
Камила. Но не так восторженно.
- Чувствами человека наполнена поэзия Востока. Его радостью и печалью, его восхищением миром. А
мир, друзья, прекрасен. Даже ночью можно увидеть солнце в этих бокалах и в глазах женщин. - Усики
растягиваются, Мехти с улыбкой осматривает бурлящий зал. - Нужно подсказать людям, где искать
солнце...
Рассуждения Мехти о поэзии очень похожи на те, которые Камил и Рустам слышали в интернате от
эфенди. Он тоже признавал и высоко ценил только восточную поэзию.
Мехти, как и турок, многого недоговаривает. Ждет своего часа. Эфенди не дождался. Наученный его
опытом, этот молодой человек действует более спокойно и уверенно.
Все окружающие побаиваются Мехти. У него есть деньги, у него много знакомых. Сегодня в ресторане
это особенно заметно. С ним почтительно здороваются солидные люди. Музыканты приветливо
улыбаются.
Тонкие усики вытягиваются в довольной улыбке:
- Может, наш дорогой Камил все же что-нибудь прочтет?
Камил тоже улыбается:
- Хорошо, дорогой Мехти. Вы, кажется, слышали мои стихи? - Камил, покачиваясь в такт, читает:
Опускается солнце в море
Вместе с радостью,
вместе с горем.
И одна надежда на взгляд,
В этом взгляде и рай, и ад.
- Замечательно! - восклицает Мехти. - Наполните бокалы, друзья. Пьем за тонкого лирика Камила.
Он выпил почти одним глотком. Что-то не похоже на Мехти, обычно смакующего вино с
неторопливостью дегустатора. Словно чувствовал за спиной официанта, выжидающего момент, чтобы
сказать: «Вас зовут».
Мехти извинился и ушел за официантом в отдельный кабинет. Обычно там, за голубыми бархатными
портьерами, гуляли купцы. Эти тяжелые портьеры заглушали тайные разговоры, скрывали преступные
сделки.
Мехти учтиво, но сохраняя достоинство, поздоровался. В кабинете было только два человека, очень
разных. Азербайджанец в европейском черном костюме и узбек в легком цветастом халате, в
белоснежной чалме.
- Домла - наш долгожданный гость, - представил узбека азербайджанец. - У него изменились планы.
Он, к большому нашему сожалению, должен завтра покинуть Баку.
Мехти не проронил ни слова.
16
- Что же ты молчишь?
- Я жду.
- Гость должен сегодня поговорить с вашим новым другом.
- Я понял.
- Второй студент при этом разговоре присутствовать не будет.
- Я устрою.
Мехти щеголял лаконичными ответами, но господам нужно знать мельчайшие подробности.
- Как?
- Выйдем, как обычно, погулять у моря. Все пройдут вперед, а мы вдвоем вернемся сюда. Либо я
приведу его в гостиницу.
Гость не принимал участия в разговоре.
- Лучше здесь, - азербайджанец пристукнул ладонью по столу.
Гость рассказал о Самарканде, о Ташкенте, спросил об успехах в учебе.
- Это нужно. Образованный человек может сделать очень многое. Я слышал и о ваших стихах.
Похвально, похвально... Скоро хорошие строки пригодятся для нашей общей борьбы.
Он заговорил о борьбе. Время выстрелов прошло. Лучшие из мусульман сейчас должны
объединиться. Это трудно. За каждым шагом правоверных следят большевики. Многие сыны народа
вынуждены покинуть родину, искать убежища в чужих краях. Но они не сидят сложа руки. Они готовятся
по первому сигналу вернуться и освободить землю от иноверцев.
- Вы богатый наследник. Джумабай, да будет вечно жить память о добром человеке, оставил вам все
свои земли. Правда, пока имущество в руках бедноты, но наступят лучшие времена. Вы являетесь
единственным наследником, - подчеркнул гость. - А на этот документ можете взглянуть. Завещание
самого Джумабая.
Приехал Карим. Всего лишь на один день.
После болтанки в Каспийском море лицо у него вытянулось, побледнело. Карим смущенно говорил:
- Моряка из меня не выйдет.
В недорогой столовой они ели из глиняных мисок острый горячий харчо.
- За письмо спасибо, - заговорил Карим, - но следующий раз так откровенно писать не стоит. Мало ли
кому оно может попасть? Хорошо, что ты встречаешься с этой молодежью. Они откроются очень скоро.
Хозяин харчевни убирал посуду. Глухо стучали деревянные ложки.
Карим с шумом втянул горячий наваристый суп и продолжал:
- Большую ставку они делают на молодежь. Играют на национальных чувствах. Вспомни эфенди.
Восток. Восток. Восток... Он старался не говорить о той помощи, которую на каждом шагу оказывают нам
русские. Опорочить их помощь - вот чего он хотел, но делал «это хитро. Здесь тоже не дураки. Вначале
они восхищаются стихами, скоро предложат писать другие - о борьбе за свободу Востока, такую свободу,
какая нужна им. Темы уже заготовлены. В бой пойдут слова. За ними начнут гулять ножи и маузеры. -
Карим спешил. Ему нужно было сказать очень многое. - За рубежом... Вот здесь, рядом, - он махнул
рукой в сторону моря, - собираются все сбежавшие. Они не будут сидеть сложа руки. Они хотят опутать
Среднюю Азию крепкой паутиной. Нужно узнать об их планах.
Он отложил ложку, задумался.
- Очень нужно... Они ведь не дадут нам спокойно жить. Вот ты хочешь учить детей, ты пишешь стихи.
Другие строят заводы, дороги. У нас же ничего нет. Нужно строить, строить... - Он стукнул кулаком по
столу. - Мы должны узнать...
Снова появился хозяин. Он гордо нес свой живот, прикрытый замасленным передником.
Деньги он взял небрежно, не считая. Карим хотел напомнить о сдаче, но хозяин продолжал
приглашать на самый лучший, на самый острый харчо.
- Проклятый жулик, - заметил Карим и рассмеялся: - С улыбкой грабит.
Узкий переулочек выходил к морю.
- Дальше не стоит провожать, - Карим остановился и опять рассмеялся: - Здорово обжулил! Видит -
темнота сидит. . А тут - человек почти с высшим образованием. Год тебе остался - и высшее
образование! Надо же... Ну иди. Само собой разумеется, о моем приезде никто не должен знать.
Последний год учебы был труден не только из-за выпускных экзаменов. В дни, когда нужно было
готовиться к ним, забыв об отдыхе и сне, произошло событие, перевернувшее всю жизнь Камила.
Проснувшись в полночь, Камил обнаружил, что койка Рустама пуста. Он спустился вниз к сторожу. То
был рыхлый, вечно небритый старик. Говорили, до революции он служил управляющим в большом
имении, нещадно бил батраков, а с хозяином сидел за одним столом. Студентов сторож ненавидел, но к
Рустаму и Камилу с недавних пор начал относиться хорошо.
- Не знаю, дорогой, не знаю, - сказал о Рустаме сторож. - Может, гуляет он с Мехти.
Рустам стал частенько задерживаться. Правда, занимался он много, но по вечерам под любым
предлогом скрывался.
На рассвете сторож вошел в комнату и поманил пальцем Камила. Оглянувшись по сторонам, он
испуганно прошептал:
17
- У нашего Мехти дядю арестовали. Уважаемого человека, доброго, честного...
Он тер ладонью небритые щеки, цокал языком, качал головой. Сторож искренне переживал это горе.
- А что с Мехти?
- Не знаю, дорогой. А как ваш друг?
Неизвестно, кого он имел в виду. Но ведь и Рустам из той же компании!
- Вот, дорогой. Придержи язык за зубами.
Однако новость, обрастая подробностями, уже металась по коридорам, комнатам, аудиториям.
Десятки любопытных взглядов ощупывали Камила. Как же?.. Это друг тех людей.
Собрали комсомольцев, ждали какого-то представителя, но он явился только через неделю.
Представитель не стал проводить собрания, а закрылся в кабинете с несколькими коммунистами. Дверь
строго охранялась. К вечеру все уже знали: Мехти и Рустам сбежали.
Сторож, как всегда, оглядевшись по сторонам, сообщил Камилу:
- В Турцию сбежали...
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
